После того, как на политическую арену стремительно ворвался американский националист Трамп, европейские националисты приободрились. Популистские партии (то есть отвечающие, как правило, традиционным национальным интересам), пусть и не слишком быстро, набирают популярность. Сами же националисты громко заявляют о защите ими традиционных христианских ценностей.
Последнее часто вызывает недоумение как у обычных либералов-космополитов, так и у либеральных христиан, в связи с чем уместно задать вопрос: а совместимы ли национализм и христианство?
Действительно, часто приходится слышать мнение: национализм противоположен христианству; нельзя быть одновременно националистом и христианином, поскольку христианство исповедует равенство людей перед Богом, национализм же основан на ненависти к другим или на превозношении над другими.
Конечно, христиане помнят слова апостола Павла о том, что в Христе нет ни иудея, ни эллина, ни мужчины, ни женщины… Конечно, любовь к своей семье, родине и народу может в каких-то случаях противостоять христианской любви, поскольку личная любовь к Богу и человеку выше этих форм любви. И конечно, существует и такой национализм, который основан на ненависти к другим или превозношении над другими. Но можно ли на основании этого отрицать естественные различия наций, национальных характеров, наконец, национальных культур?
Библия рассказывает историю строительства Вавилонской башни, горделивого устремления древнего единого человечества, которое повлекло за собой разделение наций и языков. Видите, говорят либеральные христиане – разделение было следствием греха. Да, конечно. Но по сути своей разделение имело нравственную основу. Оно дано было для того, чтобы разделённые народы имели меньше возможности заражать друг друга свойственным им грехом.
Наконец, что такое сама история христианства, как не история крещения наций, народов, племен – каждого со своим лица необщим выражением. Русское христианство иное, чем эфиопское, или коптское, или итальянское. И есть ли что-то дурное в том, что каждый народ привносит в свой образ веры нечто свое, только ему свойственное? Конечно, Христос освещает все народы, облагораживая их характеры, но не устраняет ни эти характеры, ни их различия…
Да, в раю, вероятно, не будет ни иудея, ни эллина, ни мужчины, ни женщины, но пока мы живем на земле, мы сохраняем свои особенности и национальные культуры. Должны ли мы этого пугаться? Должны ли мы это отрицать? Человечество ещё явно не готово к тому, чтобы отказаться от национальной идентичности. Что более чем убедительно показывают либеральные эксперименты «мультикультурализма»… Без хора разнообразных наций мы оказались бы в слишком скучном, унифицированном мире, который потерял бы гораздо более, нежели приобрёл.
И первое, что мы бы потеряли – национальные культуры. Более того, мы потеряли бы культуру в принципе. Известна ли нам хоть одна безнациональная культура? Кто-нибудь слышал о культуре, созданной на языке эсперанто? Может ли кто-нибудь назвать гения-постмодерниста? Едва ли. Ибо всякая культура национальна по своей природе.
Но существует и более глубокий взгляд на проблему. Его защитник говорит: «Национализм и, правда, сложное явление, даже в христианском катехизисе есть слова про любовь к родине, но это пережитки, дань кесарю. Христос никогда не говорил про любовь к родине и нации, потому что настоящая любовь всегда персоналистична. Национализм же есть поздняя идеология, созданная для поддержания государственной машины»…
Что ж, защитнику такого взгляда на национализм можно ответить: да, христианство есть высшая форма любви и, следовательно, явление сверхчеловеческого уровня; национализм – форма естественной, человеческой любви и, следовательно, явление человеческого уровня; либерализм же как форма животного самолюбия и «войны каждого за себя и всех против всех» есть, соответственно, явление ниже человеческого уровня… Человек без корней – национальных, народных, семейных – обречён стать ничем, щепкой, носимой ветром; общечеловек всегда неглубок и потому бесплоден; народ, лишённый корней, легко превращается в безмозглую толпу, которой может управлять кто угодно...
Но позвольте, – снова мы слышим голос защитника сверхнационального христианства: гении потому и становятся гениями, что перестают быть национальными. Достоевский потому и всемирный гений, что он перешагнул русское и отразил общечеловеческие проблемы и вопросы, которые касаются и русского, и француза, и всех. А например, его националистические тексты (он ведь был националистом) не гениальны и никому не интересны, кроме антикваров от литературы.
Есть национальные гении, которые не перешагнули этот порог, – Гончаров, Лесков – они понятны только русским, потому что отражают только русское сознание… Национальное – это как генетика, это природный дар. Нельзя отвергать того, что национальность сильно влияет на человека и многое определяет, но всё самое лучшее в культуре появлялось именно тогда, когда человек преодолевал национальность и становился тем самым «общечеловеком» – это как раз и есть Адам перед Богом.
Гений – обычно космополит, потому что первоначально человек был создан космополитом. Мы не можем избавиться от своей национальности, так же, как не можем изменить цвет глаз, рисунок на коже или набор хромосом, но эти природные данности надо преодолеть, не зависеть от них – во всяком случае не считать их важными и тем более ценными.
Что ж, снова согласимся с большинством из этих доводов. Ведь и мы говорим: личность на своих вершинах преодолевает законы природы, становится надприродной, всечеловеческой. Но! – добавляем мы – такая личность вырастает всё же из природы и из национального (а из «общечеловеческого» и безнационального личность вырасти просто не сможет, в «общечеловеческом» (то есть бескультурном вакууме) она будет обречена погибнуть. И второе: такая личность не отрицает свою природу, но преображает, просветляет её. И Христос окунулся в эту природу, хотя был совершенной Личностью и вошёл в мир как обычный бедный еврей.
И национальность – не какой-то нелепый вавилонский груз, который мы везём, как верблюды, но нечто гораздо более глубокое. Это – весь наш род от родителей и их родителей, который приводит в конце концов к нашему отцу Адаму и матери Еве. Если мы отречёмся от нашей национальности, нам придётся отречься и от родителей, и от прародителей. Именно это и происходит массово с общечеловеками, которые, отрекаясь от своих корней, стремительно обращаются в космическую пыль, хаос элементарных частиц, щепки, носимые космическим ветром…
Да, конечно, человек растёт из глубин рода, вырастает до сознания личности и преодолевает узы природы. Но разве он отвергает свои корни? Разве не дано ему задание: преобразить, просветить свою природу, свои корни и свою землю? Не в этом ли суть национальных гениев, которые, преодолевая всякую национальную узость, выходя на уровень всечеловечности, всё же остаются в то же время и до конца национальными? Данте, Гёте, Пушкин, Шекспир – всё это не какие-то никогда не бывалые «общечеловеки», но реальные люди с национальными корнями, настоящие мировые (и именно потому, что национальные) гении. И Данте, став всечеловеком, остался итальянцем, Гёте – немцем, Пушкин – русским, Шекспир – англичанином…
И да, конечно, христианство создаёт новую общность, живущую по иным, неприродным, надприродным законам. Но, во-первых, очень непросто такие духовные узы создать в реальности – в реальном, а не в идеальном мире. А, во-вторых, мы видим, что сейчас массово происходит с миром: люди избавляются от природной общности, но не обретают взамен ничего. Либерализм и современный мир пользуются идеями и словами христианства, но по сути своей это мошенники, которые занимаются жульнической подменой, которые просто заморочили всем головы.Национальное, народ, крестьянство – это та «умная почва», из которой растёт всё настоящее и живое, из которой рождаются личность и свобода и в которую возвращается всё бренное. Так заведено Богом. И человек должен расти к солнцу, но расти из земли, а не носиться в поднебесье пылевым облаком, неприкаянным роем элементарных частиц.
Ну и, наконец, «разделив языки», дав каждому народу свой модус развития, разве Бог не указал тем самым пути покаяния? И не пытается ли космополитизм перешагнуть эти божественные запреты и, отрицая «вавилонский грех», прикрываясь в том числе и ширмой христианского универсализма, строить новую вавилонскую башню? И не окажется ли в конце концов на вершине этой новой вавилонской башни космополитизма стоящий за ним и превознесённый надо всем хищный, пышущий неприкрытой ненавистью, злобой и яростью сверхнационализм?
