Кандидат в президенты от Демократической партии США Джо Байден, выступая на предвыборном мероприятии в штате Айова, решил «уколоть» американских протекционистов за их «чрезмерную фиксацию» на «проблеме Китая».
Он заявил: «Китай съест наш ланч, что ли? Ла ладно вам, люди! Знаете, что я вам скажу? Китай нам вообще не конкурент». За эти слова Байден подвергся резкой критике со стороны не только республиканцев, но и своих однопартийцев. Так, другой кандидат-демократ, Тим Райан, назвал оценку бывшего вице-президента «потрясающе несоответствующей нынешнему положению вещей».
Соглашусь с мистером Райаном. Байден или лукавит, или не осознает масштабов изменений, которые произошли в мире за последние 10–15 лет.
Когда-то практически во всех странах мира существовали две основные «партии» – просоветская и прозападная. Неофициальные партии, разумеется, кланы внутри авторитарных режимов и королевских семей, фракции публично участвующих в демократическом процессе политических сил, секретные и не очень группы в силовых ведомствах, редакторы популярных СМИ.
Примерно 10% сторонников обеих «партий» считали США и соцблок силами добра и искренне становились на их сторону. Эдакие убежденные глобалисты 1960–1980-х с противоположными убеждениями. Остальные рассматривали союзничество с Москвой или Вашингтоном как наименьшее зло из возможных. Даже в Китае после ссоры с северным соседом сохранялась просоветская партия. А лидер Демократической партии США Эдвард Кеннеди (кстати, наставник Байдена) в 1983–84 годах попытался наладить сотрудничество с КГБ СССР с целью не допустить переизбрания Рональда Рейгана на второй срок.
Внутри стран-союзников Москвы и Вашингтона всегда существовала сильная фронда внешнему управлению. Вспомнить хотя бы «особые позиции» Франции, Югославии и Индии. Но все-таки сильного национал-популистского сопротивления ни социалистическому блоку, ни Pax Americana не возникало. Даже северокорейский режим чучхе и аятоллы Ирана вынуждены были встраиваться в глобальные сверхсистемы того времени.
Затем социалистический блок распался, СССР перестал существовать, холодная война завершилась. Кое-кто поторопился провозгласить «конец истории», но многие аналитики обратили внимание на два фактора, которые никак не укладывались в логику окончательной победы прозападной партии. Говоря современным языком, победы либерального миропорядка во главе с глобальным начальством.
Первым фактором была Россия. Несмотря на свою слабость в экономическом и военном отношении, она не собиралась полностью отказываться от своего ядерного щита и распадаться на несколько небольших государств, как бы этого кто-то ни хотел. Многие годы в Кремле с готовностью повторяли западные мантры о демократии и международной кооперации, но по мере постепенного преодоления самых страшных кризисных явлений постсоветского времени наша страна перестала вмещаться в прокрустово ложе глобального миропорядка.
Российское руководство вовсе не намеревалось ссориться с глобальным начальством. Наоборот, оно всячески стремилось войти в «семью цивилизованных народов». Но целиком Запад поглотить Россию от Калининграда до Камчатки не мог, несмотря на значительные уступки, на которые пошла Москва.
Во многом этому слиянию мешал второй фактор – Китай. Когда Дэн Сяопин провозгласил свою стратегию мирного роста и стал постепенно превращать Поднебесную в фабрику дешевых вещей для «золотого миллиарда», все на Западе аплодировали Никсону и Киссинджеру за то, как они ловко раскололи социалистический блок и надолго предотвратили стратегическое сближение Москвы и Пекина.
Но после окончания холодной войны КНР была уже не тем государством, которое де-факто возглавил Дэн в конце 1970-х (формальным руководителем государства он никогда не был). Несмотря на значительные проблемы, часть которых не преодолена до сих пор, Китай демонстрировал гигантские темпы роста и постепенно наращивал военные мускулы. Он стал ядерной державой, постоянным членом Совбеза ООН и второй экономикой мира.
Однако дело не ограничивалось только бурным развитием самой Поднебесной. Экономическая взаимозависимость США и КНР стала столь значительной, что аналитики стали говорить о специфическом блоке двух держав, который часто называют «Чимерикой» (Chimerica). Этот блок, несмотря на нарастающие геополитические противоречия и даже военно-стратегические трения между Пекином и Вашингтоном, долго считался нерушимым.
Соединенные Штаты являются главным рынком сбыта китайских товаров. КНР, в свою очередь, – крупнейшим держателем американского госдолга. При этом растущий внутренний рынок самого Китая является очень важным как для США, так и для Евросоюза. Кроме того, практически весь азиатско-тихоокеанский регион «подсел» на юань и китайскую платежную систему UnionPay. Даже Япония и Южная Корея, которые постоянно просят у Вашингтона защиты от Пекина, с удовольствием торгуют с Китаем.
Поднебесной тоже стало тесно в глобальном миропорядке. Она больше не хочет быть просто фабрикой вещей. Китай становится технологическим лидером мира. Развитие инфраструктуры сетей 5G, освоение космического пространства, построение систем с элементами искусственного интеллекта, биотехнологические и генетические исследования, разработка новых материалов и двигателей на новых физических принципах – все это делает КНР одним из главных (если не первых) претендентов на переход к следующему технологическому укладу.
Товары с маркировкой «Made in China» сегодня делятся на две большие группы — ширпотреб, производимый на заводах Поднебесной транснациональными корпорациями (иной раз, с трансфером технологий), и хайтек в области вычислительной и телекоммуникационной технологий. Но есть и третья группа товаров, на которых нет надписей на английском языке – космические корабли, научное оборудование и поточные производственные линии, используемые только в КНР, объекты транспортной инфраструктуры и, конечно, оружие.
Превращение Китая из большой фабрики под управлением глобального начальства в центр управления как минимум частью мира был на Западе замечен, но слишком поздно.
Эта невнимательность либерал-глобалистской элиты была обусловлена двумя основными причинами – появлением сильной национал-популистской оппозиции этой элите внутри самого Запада и чрезмерной самоуверенностью глобального начальства. Многие представители западного политического класса и экспертократии еще в 2017-м считали, что Китай вполне может заменить США (с их «невозможным Трампом») в роли лидера глобализации. Собственные популисты казались коллективному Западу более опасными, чем Китай.
Очень быстро, правда, стало понятно, что Пекин намерен играть по своим правилам. Более того, он отказался от своей тысячелетней нон-экспансионистской внешней политики. Да, пока китайские спецслужбы не устраивают госпереворотов в других странах (хотя кто знает доподлинно, что творится в Африке?), а ВВС КНР не проводят «гуманитарных бомбардировок», но Китай уже построил немало военных баз в Азии и Африке. Со значительным отставанием, но последовательно и неотвратимо бойцы НОАК идут по следу логистических коридоров, прокладываемых китайскими компаниями в рамках стратегии «Один пояс, один путь».
- Кремль оценил идею создания Большой Евразии
- Россия может состыковать Севморпуть с китайским «Морским шелковым путем»
- Путин дал высокую оценку отношениям России и Китая
В конце апреля триумфально прошел саммит с одноименным названием. Форум стал очень представительным. Собрались все, кто по той или иной причине обиделись на «старое» глобальное начальство или нынешнюю национал-популистскую администрацию Белого дома. Многие гости ожидали, что Пекин будет давить на них с целью «подписаться» на участие в своем грандиозном проекте. Но Китай снова поступил по-своему. Он всех выслушал и пригласил стать соучредителями новой инфраструктурной сети, которая охватит всю Евразию и бóльшую часть Африки.
То есть стать сооснователями новой глобализации. Глобализации по-китайски.
Какой она будет и как быстро сформируется, пока непонятно. Я даже думаю, что и товарищ Си сам до конца не знает, каким будет китайская версия миропорядка для половины Земного шара. Что он совершенно точно понимает, так это необходимость последовательно осуществлять этот амбициозный проект. В противном случае КНР не справится с теми проблемами, которые накапливаются внутри страны. Во всяком случае, именно так описывается ситуация в материалах XIX съезда КПК.
В США уже сформировались две влиятельные «партии» – прокитайская и антикитайская. У обеих мало идейных сторонников, как в свое время у просоветской и проамериканской, зато в их рядах много политиков, экспертов и бизнесменов, которые принимают ту или иную сторону, исходя из соображений меньшего зла. Появляются такие «партии» и в других странах. Так, китайский вопрос (точнее, отношение к Поясу и пути) чуть было не расколол правящую коалицию в Италии.
В России также уже раздаются как голоса в поддержку «стратегического альянса» с КНР, так и предупреждения о «китайской угрозе». Борьба двух «партий» – теперь и наша политическая реальность.
Исход этой борьбы в США оценивается по-разному. Так, бывший советник Трампа и один из главных идеологов национал-популизма Стивен Бэннон призвал Москву вступить в западный альянс. А известный американский аналитик Ян Бреммер фактически уже «приписал» Россию к китайскому блоку.Идеальной стратегией было бы создание некого нового движения неприсоединения. Не изолироваться от всех мировых процессов и не становиться стороной противостояния, а извлекать выгоду из своей «особой позиции». Это движение могли бы поддержать многие страны, в том числе европейские. Те, что бегут от старого глобального начальства с его радикальным либерализмом и вовсе не торопятся вытянуться во фрунт перед начальством новым, грозным и непонятным.
Такую стратегию реализовать непросто. Но все простые решения повлекут за собой очень серьезные риски.
