В России у человека есть две идентичности. Советская и глобальная.
Советская состоит из салата Оливье, товарища Сталина, Аллы Пугачевой, воспоминаний о пионерлагере и зеленом садике у снесенной пятиэтажки, наших доблестных танков и ракет в телевизоре, ста грамм тайком от жены, сытой и хамской морды начальника, бедности, терпения, усталости и пельменей.
Глобальная состоит из фудкортов, харассмента, праздничных видов Барселоны, Бали и Милана, загадочных, но внушительных аббревиатур типа CEO и IPO, девочек, похожих на мальчиков-подростков, и мальчиков с холеными выстриженными бородками, вежливости, равнодушия и Инстаграма.
И ты вертишь головой в недоумении, глядя то на советское, то на глобальное, потом опять на советское – грустное! – потом опять на глобальное – пошлое! – потом опять на советское – маразм! ну сколько можно! – потом опять на глобальное – инфантилы! мажоры! – и, наконец, робко спрашиваешь:
– Извините, а русское будет? Оно возможно вообще?
А они тебе – и советское, и глобальное – хором:
– Зачем?
А ты им:
– Но ведь есть же эстонское, польское, еврейское, украинское, грузинское, чешское, армянское.. Может, и русское тоже немножко можно, а не только харассмент и Сталин, Сталин и харассмент, ну хоть чуть-чуть, а?
– Нельзя!
Что поделать. Притворяемся, что уже смирились, но продолжаем мечтать.
Источник: Блог Дмитрия Ольшанского
