Слыша о том давлении, которое оказывается на каноническую Православную церковь на Украине, в частности, о недавних попытках отобрать у Церкви Почаевскую лавру, самые разные люди – и церковные, и нет – спрашивают: «что мы можем сделать?» Иногда выдвигаются предложения самые решительные – но, по ряду причин, неуместные, неразумные и неосуществимые. Однако и игнорировать происходящее было бы ошибкой.
Необходимо осознать религию как важный культурный, общественный и политический фактор, требующий тщательно продуманной политики. Более того, усилия по выстраиванию многополярного мира предполагают важные подвижки не только в чисто политической, но и в смысловой, ценностной картине мира – в разрушении монополии США и их союзников на разговор о ценностях, в частности, таких ценностях, как права человека и религиозная свобода.
Власти США постоянно заявляют о себе как о защитниках свободы вероисповедания по всему миру, выпускают регулярные доклады, обличающие притеснения верующих в тех или иных странах, имеют должность специального «посланника по вопросам свободы совести» и вообще демонстрируют самую трогательную заботу о праве человека молиться по своей вере.
Конечно, в реальности действия США определяются интересами, а не принципами, и их поведение расходится с декларациями настолько вопиющим образом, что побуждает наблюдателей изумляться их невероятному лицемерию.
Яркий пример у нас прямо перед глазами. На Украине государство создает под себя, в своих политических целях, церковную структуру, а другую церковную структуру объявляет «щупальцами врага», которые надо «обрубить», причем делает это самым открытым образом.
Это, несомненно, является самым грубым нарушением принципа отделения Церкви от государства и нарушением права верующих «практиковать свою религию без вмешательства государства», если мы берем американскую же формулировку. Тем не менее власти США горячо поддерживают весь процесс.
Такое пренебрежение к торжественно декларируемым ценностям и принципам вызывает негодование, однако важно понять, что здесь мы сталкиваемся с определенным культурным недоразумением.
Для нас человек, говорящий о ценностях, морали, свободе, достоинстве и прочих возвышенных предметах, воспринимается как проповедник, вещающий с амвона. Если оказывается, что для него заповеди имеют чисто инструментальный характер и он соблюдает их или нет сообразно текущим интересам, то мы раздражаемся – а что ж он святошей прикидывался? Если он борется за интересы, то зачем нимб нацепил?
Но в реальности политик ближе к адвокату, чем к проповеднику – адвокат отстаивает интересы клиента. «Кто бы из вас, господа присяжные заседатели...». Адвокат, конечно, может произносить речи самые возвышенные, взывать к лучшим чувствам, провозглашать любви и правды чистые ученья – но его работа в том, чтобы найти, как использовать закон именно инструментально и именно в интересах конкретной стороны.
То, что американские политики с легкостью идут против декларируемых ими принципов, не означает, что принципы вообще не имеют значения. Точно так же, как про адвоката нельзя сказать, что для него закон не имеет значения.
- За что Порошенко удостоился сравнения с Троцким
- Вместо Церкви у Порошенко получается ПУПЕЦ
- Какие инструменты для защиты украинских православных есть у Москвы
Бессмысленно негодовать на адвоката противной стороны, что он не приводит очевидных свидетельств неправоты своего клиента – и, соответственно, вашей правоты. Это работа вашего адвоката. И если он ее не делает – адвокат противной стороны точно не станет делать ее за него.
Если мы не отслеживаем нарушения свободы вероисповедания, не выпускаем докладов, не выражаем озабоченности положением дел с религиозной свободой в других странах – мы просто оставляем США монополистом, и, если продолжить адвокатскую аналогию, наш адвокат просто не является на заседание, предоставив излагать оппоненту его версию событий.
Такой монополизм и приводит к тому, что США могут поддерживать (если не прямо инспирировать) самое грубое попрание принципов свободы вероисповедания – и это даже не привлечет внимания публики, потому что никто не возьмет на себя труд это внимание привлекать.
Конечно, есть некоторые причины, по которым нам это трудно.
Во-первых, мешает уныние и неверие, что работа в этом направлении может принести результаты. Но нам стоит обратить внимание на то, что власти США определенно полагают, что результаты такая работа приносит – ну не из чистой же любви к высоким принципам они ее ведут, содержат штат сотрудников, тратят деньги налогоплательщиков, уделяют этому большое внимание. Для них это важный инструмент политики – и если у нас нет подобного инструмента, мы просто оставляем поле за ними.
Во-вторых, для нас (в отличие от США) это дело непривычное, и состязаться с США кажется безнадежным. Но раз уж мы взялись состязаться в других областях – эта область не самая сложная и дорогостоящая.
Во время холодной войны, когда в СССР существовал государственный атеизм, а в США свобода вероисповедания соблюдалась практически безупречно, представить спор на этом поле было невозможно. Но сейчас в самих США свобода совести превратилась в предмет острой политической борьбы, либералы (с переменным успехом) пытаются засуживать христиан за неподчинение ЛГБТ-идеологии, и таким образцом религиозной свободы, как раньше, США (и другие страны Запада) назвать уже нельзя.
Ряд христианских западных организаций уже занимается сбором данных относительно нетерпимости и дискриминации в отношении христиан в западных странах, и там есть на что обратить внимание.Третья проблема, которая определенно мешает нам выступить на этом поле, – наши собственные проблемы со свободой вероисповедания, которые возникли в результате того, что «поправки Яровой», независимо от воли законодателя, были восприняты на местах как определенный сигнал: власти воспринимают религиозные меньшинства как людей по меньшей мере подозрительных, которых надо низводить и курощать – а это приводит к постепенно нарастающей кампании религиозных притеснений.
Из недавних случаев можно назвать, например, задержание баптистского пастора из Набережных Челнов Леонида Поворова за проведение обряда Крещения в реке Каме. Фотография пастора в наручниках уже разлетелась по интернету, в том числе англоязычному. Совершил ли пастор формальное правонарушение – я не берусь судить, не будучи юристом.
Но сама ситуация, когда человека заковывают в наручники и влекут в суд за мирное и никому не угрожающее проявление религиозного чувства, является очевидно несправедливой. И если она формально соответствует закону – это закон нуждается в пересмотре. И такие ситуации возникают все чаще – вред их достаточно очевиден, а вот государственная польза, которая могла бы их оправдать, остается загадочной.
Нападки на каноническую Церковь на Украине, направленные на разрушение общего культурного и духовного пространства восточнославянской цивилизации, требуют медийного и дипломатического ответа, который опирался бы на общепринятый в развитом мире принцип свободы вероисповедания. Но чтобы дать такой ответ, мы должны соблюдать свободу вероисповедания и у себя дома.
