«Кибернетика, электроника... А голова на что?» (Аркадий Райкин)
4 декабря отмечается День информатики в России. Именно четвертым днем последнего месяца 1948 года датировано свидетельство Патентного бюро госкомитета Совета министров СССР по внедрению передовой техники в народное хозяйство за номером 10 475 на первую отечественную цифровую вычислительную машину.
Чуть раньше в том же году увидела свет знаменитая книга Норберта Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине». Она была переведена на русский язык и стала общедоступной в Советском Союзе лишь спустя десять лет, а в 1948-м ее отправили в спецхран.
Считается, что поднятый на Западе медийный шум вокруг довольно сложного для рядового читателя труда Винера спровоцировал руководство Компартии на резкую реакцию. Кибернетика была объявлена «буржуазной реакционной лженаукой», что и послужило причиной отставания СССР в области, как сейчас это принято называть, информационных технологий.
Мне доводилось слышать от некоторых экспертов, что именно в годы борьбы с кибернетикой Советский Союз безнадежно отстал от Запада, в результате чего и проиграл холодную войну.
Это плохо согласуется с фактами. Основные выводы Винера и правда опровергались и критиковались с марксистско-ленинских позиций, но важность вычислительной техники партийно-государственным руководством не отрицалась.
В годы гонений на «буржуазную лженауку» советские НИИ разрабатывали ЭВМ, а предприятия осваивали их серийный выпуск. Именно тогда появились машины серий БЭСМ, «Стрела», СКБ и др. Были начаты разработки станков и конвейерных производств с цифровым управлением.
В вузах преподавалась дисциплина «теория автоматизированного управления» (ТАУ), как минимум наполовину составленная по рекомендациям Норберта Винера. В самый разгар «запрета на кибернетику» было налажено производство зенитно-ракетного комплекса С-25 «Беркут» (принят на вооружение в 1955 году), «мозгом» которой была ЭВМ.
Разумеется, все советские ученые и конструкторы, имевшие отношение к разработкам в области вычислительной техники и автоматизации производства и управления, имели доступ к спецхрану, где знакомились не в последнюю очередь с «Кибернетикой».
Все атаки на «лженауку» были полностью прекращены в конце 1955 года. А начались они отнюдь не в 1948-м, а двумя годами позже. Но тоже из-за Норберта Винера.
Реакция западной прессы на «Кибернетику» действительно была очень бурной. Содержание книги выходило далеко за пределы математики, теории вычислений и коммуникаций. Несмотря на довольно сложный язык и обилие формул, критики подметили, что главные выводы автора носят социально-экономический, политический и даже философский характер.
Известный американский физик и популяризатор науки Джон Рэйдер Платт отозвался о книге на страницах The New York Times так: «Это одна из самых главных книг двадцатого столетия. Ее недаром назвали «основополагающим трудом», сравнимым по своему значению с трудами Галилея, Мальтуса, Руссо и (Джона Стюарта) Милля».
Написано это было, впрочем, не в 1948-м, а в 1962-м, то есть спустя много лет после появления теории Винера. Сегодня же, когда говорят о значении «Кибернетики», часто ссылаются на совсем другой труд знаменитого математика. Осознав, насколько большой резонанс вызывают его идеи, Норберт Винер в 1950 году написал научно-популярную книгу «Гуманное использование человеческих существ».
Это был уже полноценный футур-социальный манифест. Именно на него и обратили пристальное внимание в СССР, после чего кибернетика на пять лет стала «буржуазной лженаукой».
Постоянные читатели ВЗГЛЯДа, я думаю, знают, что мои убеждения очень далеки от марксистских. И все же мне очень хорошо понятна резкая, почти рефлекторная реакция отторжения советского руководства на социально-политические построения Винера.
Автор с места в карьер (уже на 16-й странице, если смотреть по переизданию 1954 года) заявляет: «Общество может быть понято только через изучение информационных сообщений и коммуникационных мощностей, которыми обладает, а также через осознание того факта, что дальнейшее развитие этих коммуникационных мощностей, обмен информацией между человеком и машиной, машиной и человеком, а также машиной и машиной обречены играть все возрастающую роль».
Все сегодняшние рассуждения об информационном обществе, постиндустриализме, цифровой экономике и т. п. – это пересказ на новый лад постулатов Норберта Винера. Сейчас об этом можно прочесть в любой газете. Это преподают студентам. И об этом говорят политики.
Советские марксисты «обиделись» за «живое творчество масс» и «возрастающую роль Коммунистической партии», которые винеровскими коммуникациями вычеркивались из дальнейшего исторического процесса.
Но быстрая реабилитация кибернетики в СССР показывает, что технократический подход американского математика импонировал советским элитам. Советское государство было гигантской машиной, которая управляла экономикой и «развивала коммуникации».
По ходу дела «творчество масс» где-то потерялось. Ученым и конструкторам, работавшим на «военку» и космос, какое-то время дозволялись определенные вольности, они могли называть себя людьми творческими. Другие люди интеллектуального труда довольствовались разрешением изучать интересные им предметы, которые не имели прямого отношения к социально-экономическому развитию страны.
Ну а для трудящихся «живое творчество» сводилось к спущенным сверху обязательствам по перевыполнению плана. За предпринимательство же, как известно, давали срок.
На Западе тоже брали на вооружение заветы Винера, чьи труды позволили технократам назвать себя носителями «истинно научного знания» и самыми лучшими архитекторами человеческого общества.
Экономические свободы и традиции какое-то время выручали Америку, Европу и развитые страны Азии. Ну а затем «коммуникации» сделались глобальными – в полном соответствии с современной трактовкой информационного общества, и глобализация начала выдавливать простого человека из «прекрасного нового мира».
Нынешние популистские политические движения на Западе являются в определенной степени бунтом против глобальных коммуникаций.
Деньги – это тоже форма коммуникации (об этом и Винер писал). Так вот транснациональные корпорации, которые производят товары в одном месте, продают их в другом, налоги платят в третьем, а деньги держат в четвертом, прекрасно освоили и монополизировали коммуникации.
Как только жители Запада стали требовать от своих правителей возвращения производств в свои страны, в либеральной прессе появилось множество публикаций, в которых утверждалось, что к созданию рабочих мест репатриация индустрий не приведет.
Мол, то, что сегодня производится во Вьетнаме, Камбожде и Индонезии (даже Китай уже экспортирует труд), будет завтра производиться роботами. Автоматизация уничтожит еще больше рабочих мест, чем их экспорт в страны с низкими зарплатами.
Говоря это, глобальные небожители ссылаются на того же Винера и тех ученых, которые развивали его теории.
Норберт Винер действительно был сторонником повсеместной автоматизации производства. В защиту автора «Кибернетики» надо все же сказать, что он предупреждал о тех рисках, которые связаны с появлением промышленных роботов.
По его мнению, после завершения так называемой второй кибернетической революции (когда производство будет полностью автоматизировано, а главным продуктом станет надлежащим образом обработанная информация) очень много людей не будут располагать ни навыками, ни товарами, за которые «стоило бы платить деньги».
Из этого автор делал вывод о необходимости построения общества, которое не основано на купле-продаже, за что его даже причисляли к социалистам.
Но если Винер писал о «гуманном использовании человеческих существ», современные технократы ограничиваются констатацией факта о «лишних людях», которые не вписываются в новую цифровую экономику. Этим людям надлежит исчезнуть или довольствоваться пособиями. И, конечно, ни в коем случае не голосовать за «всяких разных Трампов».
С политической точки зрения это полный абсурд. Во всяком случае, до тех пор пока существует демократия или хотя бы минимальная политическая субъектность большинства.
Но нас убеждают, что наступление цифрового будущего неизбежно. Убеждают уже давно. Это будущее все время на пороге и почему-то никак не пройдет в дверь.
Но действовать – причем действовать быстро – необходимо почему-то прямо сейчас. Завтра все будет производиться на 3D-принтерах по клику мышки покупателя, а прекратить борьбу за создание рабочих мест нужно сегодня. Завтра роботы будут чистить дороги, а бесконтрольной миграцией надо было перестать возмущаться еще вчера. Завтра произойдет всеобщая цифровизация, а отказаться от многих национальных индустрий необходимо немедленно.
Норберт Винер написал свои знаменитые работы в романтическое послевоенное время. Тогда казалось, что люди скоро посадят на Марсе яблони, а человекоподобные роботы станут верными соратниками в быту и работе. Никто и представить себе не мог, что развитие массовых коммуникаций приведет к «дракам» в социальных сетях, а цифровая экономика обернется появлением целого слоя людей (новых людей!), которые продают друг другу гаджеты.
- Татьяна Шабаева: Как нам избавиться от лишних людей?
- Эдуард Биров: Идти вперед или догонять прошлое?
- Надежды Кудрина на программистов вряд ли сбудутся в ближайшие годы
Все происходит как-то совсем не по Винеру, но именно винеровским будущим технократы продолжают стращать народы каждый раз, когда они поднимают голос в защиту человеческого достоинства и гражданского общества.
У нас в стране дело осложняется двумя проблемами. Первая состоит в какой-то непонятной мне вере части наших сограждан в... да-да, в информационные технологии.
В начале 1950-х Норберта Винера и его последователей в СССР обвиняли в механистическом подходе к описанию социально-политических процессов. Человеческое общество и производственные отношения, утверждали советские марксисты, принципиально сложнее всего, что может оцифровать даже самая сложная вычислительная машина.
В этой части гонители кибернетики были правы. Это не мешает, однако, некоторым отечественным социалистам утверждать, что советский проект провалился всего лишь из-за нехватки вычислительных мощностей.
Одним из самых ярких выразителей этой точки зрения является Анатолий Вассерман. Я имел удовольствие общаться с ним лично, и он убеждал меня, что вот-вот (всегда это «вот-вот»!) – и всю экономику удастся просчитать, так что никаких оправданий для свободы предпринимательства более не останется.
В 2014 году вышла книга Вассермана «Чем социализм лучше, чем капитализм». В интервью порталу mail.ru автор говорит о своем труде так:
«Я рассматриваю прежде всего, какие ограничения информационных технологий способствовали появлению преимуществ капитализма над социализмом и к какому моменту эти ограничения исчезнут. Кстати, это случится довольно скоро.
Примерно в 2020 году социализм станет выгоднее капитализма по всем показателям без исключения, причем именно благодаря развитию информационных технологий».
И далее: «В конце книги находится разработанная мною и моими коллегами программа исследований, которые надо провести, чтобы этот переход получился наиболее безболезненным... По примерным прикидкам, для этих исследований нужно привлечь специалистов такого качества и в таком количестве, что потребуется финансирование в размере 1 млн долларов ежемесячно в течение пяти лет».
Одним словом, нужны специалисты, чтобы все посчитать. И тогда – счастье. Для всех. Даже для тех, кто этого счастья не просил.
Вот вам еще один пример «цифровой веры». В фантастическом романе известной отечественной писательницы Елены Чудиновой «Победители» описывается альтернативная реальность, в которой Российская империя не только возродилась после победы белых, но и стала самой сильной державой мира.
Первый полет в космос в мире «Победителей» осуществляется в 1984 году (наш тоже первый). Россия могла бы сделать это и в 1960-х, но сосредоточилась на развитии компьютерной техники, благодаря чему и выиграла мировое экономическое соревнование.
То есть диапазон широк – от нового кибергосплана до ноутбуков с двуглавым орлом вместо надкусанного яблока. Но неизменно – только «цифра», только хардкор!
Впрочем, куда серьезнее вторая проблема.
Каждый раз, когда речь заходит о цифровой экономике и неизбежности роботизации, раздаются голоса о переходе всего мира к постиндустриальному будущему. Переходе, в котором Россия отстает.
И если не сделать что-то прямо сейчас, то вот-вот (да, опять «вот-вот») мы останемся в безнадежно устаревшем прошлом, так что надо немедленно санировать несколько индустрий и несколько сотен профессий, иначе цифровой электровоз истории уйдет без нас.
Одним из главных идеологов этого истинно винеровского «плана» является бывший министр финансов РФ, глава совета Центра стратегических разработок Алексей Кудрин. В феврале 2017 года Алексей Леонидович на инвестиционном форуме в Сочи на полном серьезе заочно спорил с Биллом Гейтсом, стоит ли облагать подоходным налогом... роботов.
Но главное, что на рынке труда «высвобождаются люди». Цитирую: «В результате роботизации прибыль быстроразвивающихся компаний растет. С нее (с этой прибыли) и нужно помогать тем людям, которые высвобождаются». И далее: «Подоходный налог на роботов означал бы налог на технический прогресс».
А подоходный налог на людей – это налог на кого или что? На регресс? На «лишних»? На отсталость?
В ноябре 2017-го Кудрин предсказал, что роботы «в самое ближайшее время» заменят часть российских экономистов и юристов. В целом же по стране исчезнет до трети профессий.
Экс-министр также отметил: «В то же время в России намечается острая нехватка программистов для оцифровки всех отраслей. Их потребность на ближайшие годы – около миллиона специалистов».
То есть, как и Вассерман, Алексей Леонидович «с высоты научного знания» объявил об уже известном количестве специалистов, чтобы все оцифровать. И тогда все станет хорошо. А «высвобождающимся» – немного денег. То ли роботы подоходный налог заплатят, то ли «быстроразвивающиеся компании» с прибыли раскошелятся.
В таком изложении цифровое общество далеко от идеалов даже самого Норберта Винера, на которого (называя его или нет) ссылаются, говоря о скором неизбежном наступлении кибернетического будущего.
Самое плохое во всех этих построениях – это отсутствие в них человека и гражданина. В цифровом обществе, кажется, гарантировано достойное место только для роботов, кучки элитариев и миллиона-другого кодеров.Такая «историческая неизбежность» не имеет ничего общего ни со свободой, ни со справедливостью, ни даже с так называемой эффективностью, поскольку эффективным может быть признано только то общество, которое улучшает жизнь людей и дает им шанс на самореализацию, а не «высвобождает» их.
И если кто-то предлагает им вместо такого общества некую «научно гарантированную» антиутопию, они имеют полное право отказаться от плодов такой «науки» и перестать воспринимать всерьез ее популяризаторов.
России, несомненно, нужны компьютеры и нужны роботы. Желательно собственного производства. На заводах, на полях и месторождениях, в Арктике и в космосе. Странно слышать, что на столь обширных и мало обжитых просторах роботы будут не помогать русскому человеку осваивать свою землю, а попросту заменят юристов и экономистов.
Так что в День информатики я бы хотел пожелать согражданам развития всех индустрий, включая информационную. А еще – перестать слушать плохих учеников Норберта Винера.
