ФСБ по своим задачам является противоположностью ВЧК

Интервью главы ФСБ России Александра Бортникова «Российской газете» по случаю столетия со дня образования ВЧК само по себе вызвало немалые споры, которые не смолкают по сей день.

Самым громким из прозвучавших мнений, несомненно, стало открытое письмо группы ученых, академиков и членов-корреспондентов РАН, авторы которого обвинили Бортникова в «оправдании массовых репрессий 1930–1940-х годов». Публикация этого письма вновь вывела дискуссию в топы социальных сетей.

И это неудивительно. И интервью главы ФСБ, и ответ на него академиков поднимают проблему, актуальную для всего нашего общества.

Говоря о ФСБ, стоит начать, прежде всего, с выражения благодарности людям, которые, усердно трудясь и нередко подвергая себя смертельной опасности, предотвращают теракты и спасают человеческие жизни. Государство, несомненно, нуждается и будет нуждаться в спецслужбах, а сами спецслужбы – в сознании своей миссии и своего исторического преемства.

Вот только стоит ли это преемство возводить к Чрезвычайной комиссии? Идентификация современной ФСБ с ВЧК порождает слишком много ненужных ассоциаций. 

РКП(б) пришла к власти в результате насильственного захвата и удержалась у власти путем массового террора против сограждан.

Таковы факты, и их всегда открыто провозглашали –  Октябрьская революция была вооруженным восстанием, а сами чекисты описывали свою деятельность как «красный террор». Расхождения начинаются в оценках – кто-то оценивает эти действия как справедливые и необходимые, кто-то – как преступные.

Позитивная оценка деятельности ЧК требует определенного идеологического контекста – а именно веры в коммунистический проект, для которого масштабное гражданское насилие является неизбежной платой за светлое будущее. Как говорил Мальчиш-Кибальчиш, «там, за дымом да за пожарами – жизнь светлая-светлая». Грядущее царство всеобщего мира, братства, свободы и справедливости искупало все ужасы и бедствия, все зверства и мерзости, совершенные ради того, чтобы оно пришло.

Оглядываясь оттуда, с вершин построенного коммунизма, из тени марсианских яблок, можно было бы пустить скупую слезу и сказать что-то вроде «иначе было нельзя», «революции в перчатках не делаются».

Как и мечтали комсомольцы двадцатых – вот там, в светлом будущем, счастливые люди грядущих веков будут вспоминать их с благодарностью и светло грустить о том, что им не выпало жить в те героические времена – а выпало жить в уже построенном коммунизме.

Но, как говорили в советском фильме про разведчиков, «они еще не знали». Но мы уже знаем, что коммунистический проект завершился неудачей, светлое будущее не наступило, вся идеологическая картина мира, стоявшая за этим проектом, оказалась просто ложной, и от нее отказались. Нынешняя Россия является каким угодно, но только не коммунистическим государством.

Это помещает Дзержинского и ЧК в совсем другой мировоззренческий контекст. И в нем подготовка и осуществление насильственного захвата власти – это просто преступление, которое в наши дни предусматривается соответствующей статьей УК, а массовый террор против сограждан по идеологическим мотивам – это террор и есть.

Говорить о том, что Феликс Эдмундович боролся с бандитизмом или с беспризорностью, можно – но в отсутствие упомянутого идеологического контекста это не спасает. ДАИШ (запрещенная в России террористическая организация) на контролируемых ей территориях занималась не только и исключительно резанием голов, но и определенной государственной деятельностью – обеспечивала монополию на насилие, собирала налоги, оказывала определенную социальную помощь нуждающимся элементам населения, так что те, кто захотят помянуть ее добрым словом, чего-нибудь найдут.

Можно говорить и о том, что большевики не свергали монархию непосредственно – а забрали власть уже у временного правительства. Но все, кто еще учился в советской школе, помнят, что свержение самодержавия большевики готовили и приветствовали. Помнят и замечательный лозунг «превратим войну империалистическую в гражданскую войну», и то обстоятельство, что В.И. Ленин и соратники занимали в мировой войне пораженческую позицию.

Все это, отметим еще раз, находило свое оправдание в рамках коммунистической идеологии, классовой борьбы и ожидаемого светлого будущего. Но эта идеология рухнула, и теперь государство ее не придерживается.

В наше время люди, которые готовят насильственное свержение государственной власти, осуществляют террор против сограждан – начиная с сотрудников правоохранительных органов (жандармов), потом, захватив власть, против «классовых врагов» вообще, люди, которые работают на поражение своей страны в тяжелом международном конфликте, рассматривались бы как тяжкие государственные преступники.

На эту тему
• Дмитрий Ольшанский: Три пропагандистских шаблона о Большом Терроре
• Дмитрий Лысков: Кого мы все-таки вспоминаем в День памяти жертв репрессий?
• Маргарита Симоньян: На мне тоже эта метка

Ирония ситуации в том, что молодого человека, который попробует делать жизнь с товарища Дзержинского и его соратников, в наши дни как раз ФСБ и будет преследовать. По крайней мере, обязана будет это делать.

Если говорить о сталинской эпохе, то общая политика государства состоит в признании того, что репрессии были – и они были несправедливыми. Совсем недавно президент Путин принимал участие в открытии памятника жертвам этих репрессий.

Но хочется обратить внимание и на другое.

Согласно официальным советским источникам, во главе сталинских органов государственной безопасности последовательно стояли шпионы, предатели и враги народа. «Предателя и изменника» Ягоду после его расстрела в 1938 году сменил «великого Сталина преданный друг» Ежов, который, впрочем, сам оказался предателем и заговорщиком. На его место нашли Лаврентия Берию, который (уже после смерти Сталина) был разоблачен как, опять же, предатель и шпион вместе с другими высокопоставленными сотрудниками госбезопасности, тоже предателями и шпионами.

Стоит ли рассматривать это в качестве славной традиции, которую стоит беречь?

Впрочем, здесь мы имеем дело с проблемой, общей для страны в целом. Эту проблему можно было бы обозначить как непереваренность советского наследия.

Я говорю о «непереваренности» в том смысле, что в нормальном случае полезные вещества усваиваются организмом, а неполезные выводятся вон – а у нас нередко наблюдается именно удерживание неполезных.

Люди, которые борются с преступностью, предотвращают теракты и обуздывают мятежи, заслуживают нашего уважения и благодарности. Государственных преступников, мятежников и террористов было бы, напротив, крайне странно возводить на пьедесталы.

Современная нам ФСБ по своим задачам является противоположностью ВЧК – и с кем у нее есть фамильное сходство, так это со спецслужбами Российской империи. Это почетное родство, и его как раз стесняться не надо.