В июле в России вышла новая книга нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица. Называется она длинно, в щедрой описательной традиции XVIII века: «Великое разделение. Неравенство в обществе, или Что делать оставшимся 99% населения» – и посвящена именно тому, на что указывает название. Неравенству в американском обществе.
США перестали быть страной равных возможностей. Но никак не получается хмыкнуть: «тупые американцы!
За четверть века – в особенности это усугубилось с президентства Буша-младшего – США определенно перестали быть страной равных возможностей. Но никак не получается хмыкнуть: «тупые американцы!» – ведь в России положение ничуть не лучше. Стиглиц в этом смысле даже прямо сопоставляет современные США и «Россию с ее олигархами» – можно считать, что тут мы их догнали.
Однако есть основополагающая разница между нашими странами, и она не в уровне технологического развития, не в военной мощи – это все наживное. Фундаментальная разница в том, как научная и творческая элита США осмысливает кризис.
Разница в том, что они готовы сбросить, как балласт, а что осознается как незыблемая ценность.
В удачные для них 90-е годы американцы снимали сатиру «Хвост виляет собакой», где напропалую оттягивались по адресу циничных пиарщиков и политиков, надувающих электорат. Но пребывающие в розовом неведении, распевающие патриотические песни «простые американцы» даже в той сатире не выглядели быдлом. Овцами, которых нагло и бессовестно облапошивают, – да, но не угарным разухабистым сборищем, которое само сует голову в петлю и заслуживает того, что с ним делают.
Именно эту планку не удержали российские киноделы, когда снимали соответствующую сатиру «День выборов», и так она, эта планка, где-то внизу и лежит. А американское кино существенно эволюционировало.
С вынесением справедливого вердикта «простые американцы» справятся (фото: кадр из фильма «Судья», кинокомпания Warner Bros.)
|
Посмотрим, как это выглядит на примере трех – стилистически очень разных – фильмов последних лет, где высвечивается тема американского патриотизма, народа и государства.
Прежде всего, на примере фильма «Судья», который я однажды уже упоминала. Это типичная история о семейных ценностях, об отчужденности отца и сына, которые, пережив серьезное испытание, приходят к взаимопониманию. Однако главный герой здесь – судья, который сорок два года вершил правосудие в заштатном городке.
Он – «слуга народа», как подчеркивается неоднократно, и чувствует ответственность, которую накладывает этот статус («люди доверяют мне, доверяют закону»). А потом он сам обвиняется в преступлении, и эти же люди, его земляки, должны решить, виновен ли судья. Люди самые обычные, чудики и простаки, ни одного мудреца.
Есть в городке и прямо асоциальные, агрессивные типы, которым судья насолил. Семейное насилие, вождение по пьяни, уклонение от алиментов, убийство – все бывает в американских городках, здесь не рай. Но они не преподносятся как определяющие черты. С вынесением справедливого вердикта «простые американцы» справятся. И американское государство отдаст судье последние почести, что ненавязчиво покажут в конце.
Тут еще важна тема американской провинции, из которой так жаждал вырваться сын судьи, ставший известным адвокатом. Городишко, из которого все хотят уехать, – так он заявляет вначале. «Захудалая, помешанная на Библии дыра» – потом. Последние слова, которые он произносит в фильме: «Это мой город!». И ясно: все было не зря. Так в семейную историю вплетается тема малой родины и большого государства, и картина выглядит цельной, потому что все это скреплено уважением к американскому народу.
Другой фильм, о котором необходимо сказать, – «Жертвуя пешкой», поставленный по мотивам противостояния Бобби Фишера с Борисом Спасским. Здесь тоже звучит тема патриотизма, но совсем иначе. Самого Фишера крайне трудно было бы представить американским патриотом, и постановщики не стали заставлять его ворочаться в гробу. Фишер играет в шахматы потому, что это его жизнь. Он – как Моцарт, тронутый безумием Моцарт с манией величия.
Зато рядом с ним маячит фигура «американского патриота» (он сам так себя аттестует), забавного крепыша в шляпе, который чуть что звонит в Вашингтон. Это экспансивный, но не гнусный персонаж, который закидонов Фишера не понимает, однако носится с ним, как с писаной торбой, обеспечивая выполнение всех его требований по одной только причине: на шахматных досках идет Третья мировая война, и США должны победить Советский Союз.
Что в конце концов и происходит. Правда, ментальное состояние Фишера при этом оказывается изодранным в лоскуты, по ночам он упивается магнитофонными записями, изобличающими всемирный заговор «коммунистов и евреев». Откуда у Фишера, с его ограниченным кругом общения и интересов, взялись эти пленки – можно только догадываться.
Во всяком случае, «американский патриот» не одобряет это «сектантство». Получается, Фишер стал параноиком из-за собственной склонности, да еще по причине душевных травм, полученных в детстве. Образ присматривающего за ним Вашингтона (Никсон на время матча со Спасским повесил телевизор в Овальном кабинете!) оставили незапятнанным.
Однако и здесь присутствует образ американского народа, который болеет за Фишера, связывает с его победами гордость за Америку, безудержно ликует и, по крайней мере, узнает, что есть такая игра – шахматы. Не будь этого образа всеамериканской поддержки, потуги человека в шляпе обеспечить чемпиону наилучшие условия и донести до него пожелания президента выглядели бы суетой на фоне гения. А так – вроде бы и в самом деле война.
Но, пожалуй, самое выдающееся кино об Америке и ее народе – «Игра на понижение», на российские экраны вышедшая в январе этого года. Блестящий актерский состав: Кристиан Бейл, Райан Гослинг, Брэд Питт и «самый смешной человек Америки» Стивен Карелл.
А фильм-то не смешной: «Игра на понижение» – максимально приближенный к документальному (оставаясь художественным) рассказ о крахе рынка недвижимости США в 2007–2008 годах. Башня кризиса раскладывается по кирпичикам: от недобросовестных, невнимательных или просто отчаянно нуждающихся в жилье заемщиков – до Белого дома.
И вот тут все показано очень четко: хотя так или иначе виноваты все – но чем выше, тем больше ответственность, а самые главные виновники получают огромные бонусы, занимают правительственные посты. И они-то, в отличие от простых американцев, не пострадают.Рассказ ведется от лица людей, которые раньше других распознали приближение кризиса и даже сумели на нем заработать. Но почти никому из них это не доставляет радости. Ведь за цифрами маячат живые люди, американцы, облапошенные собственной финансовой системой.
«Вы понимаете, что сделали? Вы поставили против американской экономики. Ведь если вы правы, люди тогда потеряют дома, потеряют работу!» – говорит опытный трейдер Бен Рикерт двум парням, которые по-щенячьи ликуют, в восторге от собственной сообразительности. И только тогда молодым людям становится страшно.
На Западе нашлись критики, которые упрекали «Игру на понижение» именно за то, что в ней все проговорено без умолчаний: банкиры взяли деньги американских налогоплательщиков и выписали себе гигантские бонусы, а потом лоббировали в Конгрессе отказ от банковской реформы. Это – говорили критики – слишком прямолинейно, надо было оставить недосказанность…
Но так все и было на самом деле – Стиглиц в «Великом разделении» излагает то же самое. Никакой двусмысленности создатели фильма оставлять не собирались. Последний кадр фильма: оставшись безнаказанным, мошенничество началось снова. Оно идет прямо сейчас.
Это три очень разных фильма: один – вполне мирная картинка «из жизни американской провинции», другой – субъективно преподнесенная биографическая драма на фоне холодной войны, третий – прямой, по полочкам разложенный рассказ о совсем недавних реальных событиях.
Но во всех трех этих фильмах четко видно: главное благосостояние Америки – американцы. Они могут быть простофилями, любителями зрелищ, могут заблуждаться и кое-где мухлевать с законом. Но в массе они – высшая ценность, источник справедливости, мерило нравственности, оправдание существования США.
Каждый из этих фильмов мог быть снят в России. В том смысле, что у нас сколько угодно своего материала, чтобы снять и первую историю, и вторую, и третью. Но у нас не принято видеть в своем народе высшую ценность. И только поэтому мы – отстали.
