Первое открытие на границе РФ и Украины – очередь машин на сутки. На многих автомобилях номера московские или Московской области. Москва и Россия ехали на Украину. По разным причинам, но главная из них – Пасха. Люди ехали к родственникам, живым и мертвым.
У меня мурашки по коже бежали. Нет, не от страха, от ужаса, как сильно треснуло общество
Пока стоял в длиннющей очереди на границе, прислушался к историям, которые рассказывали люди в ней.
Прямо за мной стоял автомобиль с петербургскими номерами с двумя семьями с совсем еще маленькими детьми. Семьи смешанные, мужья россияне, жены украинки, а приехали они в Глухов, древний город сразу за пунктом пропуска, некогда столица Украины.
Жены с детьми стоически терпели очередь в пять часов, вместо того чтобы пешком пройти границу и через 20 минут уже быть дома… боялись, что мужей могут не пустить (их действительно украинские прикордонники не хотели пускать... нервы жены потрепали).
И это еще нормально. Они мне рассказывали, что пару лет назад, сразу за погранпунктом, стояли повсюду никому не известные вооруженные люди в камуфляже и проверяли документы, выявляя сепаратистов и российских диверсантов. В один прекрасный день глуховцам надоел беспредел этих чужаков и вместе с местной милицией, не без рукоприкладства, всю эту банду выгнали из района.
А оказавшись на украинском посту, обнаружил машину с номерами Московской области, уже развернутую в сторону России с поникшим седым водителем в возрасте, с которым вежливо беседовал прикордонник в высоком офицерском звании с позывным по радио «Первый».
Суть в том, что мужчина ехал на Пасху посетить могилу своих родителей, похороненных в Сумской области. Но так как у него, кроме могилы родителей на Украине, больше нет ни собственности, ни нотариально заверенного приглашения, ни туристического ваучера, ему въезд на Украину запрещен.
Это при том, что между Россией и Украиной действует безвизовый режим. На седого мужчину страшно было смотреть, по правую руку у него была Украина, а по левую – Россия, он молчал, не поднимал глаз и явно не прислушивался к оправданиям украинского прикордонника, которому тоже было не по себе от той сверхважной задачи по охране границы своего обновленного государства.
Меня самого впустили «на Украину» без проблем, но часов на восемь позже, чем я планировал. Пришлось задержаться в Киеве. Ночью в Броварах (пригород Киева) на относительно неплохой дороге я все же умудрился собрать все ямы и сильно повредить три колеса. После истощения ругательных слов на всех известных мне трех языках я принял решение переночевать в Киеве и не испытывать судьбу.
Позвонил в любимую гостиницу, мне тут же предоставили скидку постоянного клиента, и я направился в центр одного из самых красивых русских городов, пересекая Днепр. Город был пуст и наполнен чистым пленительным запахом весенних садов и парков.
Наутро позавтракал в прекрасном кафе на пока еще Красноармейской улице, нажал на газ и полетел в мою любимую Одессу. Душа пела: прекрасный солнечный день, полупустое шоссе, приветливые водители... Московские номера в Киеве, да и по всему маршруту по Украине, встречают улыбкой, машут руками, кто-то сигналит с улыбками.
#{image=1008235}Такое впечатление, что при моем появлении бандеровцы прятались в схроны. И выпустили против москалей тучи разнообразных насекомых, которые всю дорогу шли в лобовую атаку именно на авто с московскими номерами.
Проблему решали за десять гривен любезные заправщики на АЗС, пока я заказывал роскошный кофе в ресторане этой АЗС и приходил в себя после посещения туалета этой АЗС. Лучше и чище только в семизвездном Бурдж-аль-Араб. Но там и дороже.
В мой самый любимый город у моря в мире – Одессу – я въехал в четыре часа пополудни. Никаких блокпостов. Почти нет милиции. И совсем мало людей на улицах. Одесситы отправились за город и оставили город приезжим.
Один из них, то есть я, на всякий случай решил спрятать машину с московскими номерами в глубине парковки (мало ли, дураков везде хватает) и отправился в город.
Сначала в турагентство на Дерибасовской, чтобы рассчитаться за поездку. Необходимые для нее ваучеры мне любезно переслали в Москву, не взяв никаких денег! Я был должен 1500 гривен. После оплаты разговорился с очаровательной дамой из агентства и обнаружил – я теперь статистическая погрешность. Как и все россияне.
Раньше нас было много, теперь не то чтобы нет совсем, но число россиян несравнимо с тем, что было еще несколько лет назад. Турагенты теперь сидят в миленьких «кафушках» по соседству с офисами, пьют нежный кофе и объясняют, что теперь надежда на толпы европейцев, которые вроде как вот-вот должны начать ездить организованными толпами, в том числе и по морю в белоснежных лайнерах, похожих на те, что попилили на «металлобрухт» еще при Кравчуке.
Впрочем, организованные в Одессе все же быстро обнаружились. Только не туристы. А командированные.
По всему городу группами по пять человек быстрым шагом ходили молодые коротко стриженные ребята в военных камуфлированных штанах и в футболках с надписью «Азов». По словам дамы из турагентства, которая скорее, как выяснилось, им симпатизировала, «Азов» здесь для поддержания порядка в праздничные дни наряду с другими силовыми подразделениями.
2 мая, понятно, отмечалась вторая годовщина событий на Куликовом поле. Но вне самого поля. Оно было оцеплено, и было понятно, что провести мероприятие как следовало бы – не получится. Однако видел множество людей, которые несли цветы ко входу на Куликово поле и продолжалось это и на следующий день.
Тысячи людей и море цветов в память о жертвах бойни в Доме профсоюзов 2 мая 2014 года, в результате которой, только по официальным данным, погибло 42 человека. Некоторые одесситы утверждают, что в несколько раз больше...
Зато удалось побывать на другом мероприятии. Прямо противоположном по смыслу. Его устроила «та сторона», украинские националисты Одессы.
В 20.00 на Греческой национал-патриоты организовали молебен в память о тех, кто погиб 2 мая 2014 года со стороны активистов Майдана. По горячим следам таковыми объявили всех шестерых погибших в районе Дерибасовской. Еще и теперь некоторые повторяют эту цифру, но на самом деле к сторонникам Украины из этих шестерых принадлежало только двое.
Когда я подошел к Греческой, обнаружил милиционеров, курящих на входе в отдел милиции «Приморский», чуть дальше пару автобусов и три шеренги с военными разных подразделений, с флагами добровольческих батальонов «Азов» и «Правый сектор*».
Входы на площадь были перекрыты группами людей в военной форме, которые осуществляли личный досмотр посетителей. Меня вежливо поприветствовали, досмотрели, и я оказался на площади. Подойдя ближе, увидел большой щит с фотографиями украинских солдат. Он назывался «В память героев Украино-Российской войны».
Люди в форме стояли со своими флагами по периметру, строго организованно и приспустив флаги ранее перечисленных формирований. Торжественность момента нарушила толпа молодчиков с огромным прапором Украины. Толпа выкрикивала идиотские матерные кричалки.
Выяснилось, что это активисты «Автомайдана». Им быстро и на их языке объяснили, что они неправы. Вслед за этим священники, только на государственном украинском языке, с чувством сказали речи и помолились. Но только по своим погибшим. «По нашим», как мне объясняли, погибшим.
Я спрашивал – кто такие «наши»? Ответ: «наши» – это патриоты Украины, они погибли за целостность Украины. Попытался уточнить, а почему бы не помянуть всех в этот день? Ответ – нет, они враги, они за русский мир, за Россию, за Путина, и мы продолжим борьбу с пророссийскими врагами.
Отвечали так, что у меня мурашки по коже бежали. Нет, не от страха, от ужаса, как сильно треснуло общество.
Вышел с площади, пройдя оцепление, на Дерибасовскую с опущенной головой, закурил. И услышал комментарии проходящих мимо одесситов, а они, глядя на флаги и ряды «патриотов», на ходу высказывали вслух свои чувства. Вполголоса. Но совершенно нецензурно. Впрочем, слов и не нужно было. Достаточно было глянуть на лица, чтоб увидеть лютую ненависть многих к этой публике в камуфляже и с «прапорцями». Мне стало не по себе…
Но на Приморском бульваре возле Дюка я обнаружил совсем другую публику. Там был губернатор Михаил Саакашкили в окружении спецназа и нескольких автобусов с военными во дворах. Вначале Михеил, как он предпочитает себя называть, поблагодарил тех, кто помешал приезду пары оппозиционных депутатов Рады в Одессу, а также «Азов» и Нацгвардию, а потом произнес речь.
О великом будущем Одессы, на которую вот-вот прольется ливень инвестиций и зальет туристическое цунами из Европы. Самое забавное, он, похоже, и сам верит в этот мираж и думает, что перед ним младенцы из «дитячего садка», которые верят в Санта-Клауса.
Это явно не так. В этот мой приезд я был поражен, насколько изменились одесситы. Они не улыбались. В глазах горечь. Главная забота – о том, как прожить и выжить.
Удивило общение с одесситом-сирийцем, причем сразу на двух языках. Я его спрашивал на чистейшем арабском, он мне настойчиво отвечал на прекрасном русском. Причина выяснилась через полчаса такого странного диалога. Он думал, что раз я стремлюсь так рьяно в Одессу, то однозначно я из Израиля.
Узнав, что я «свой», он рассказал мне о том, как в городе орудуют всякие банды и автомобильные воры, накормил и снабдил подарками в Москву.
На привозе, где я покупал бычки, продавщица, узнав, что я из Москвы, выбрала мне самый лучший товар, упаковала как надо и рассказала, что она и вся Одесса – на самом деле «сепаратисты», с горечью перечисляла знакомых пострадавших на Куликовом поле, пропавших знакомых знакомых.
С досадой рассказала о том, что ощущает себя в оккупации пришлых совершенно чужих людей с чуждыми Одессе убеждениями. Сожалела о том, что не смогли создать Одесскую Республику после евромайдана в Киеве. Вспоминала с наслаждением СССР.
В Одессе люди перестали разговаривать друг с другом, будучи незнакомыми. Уезжал из города с грустью.
Но от этих мыслей меня довольно быстро отвлек белый микроавтобус марки «Рено» с флагом «Правого сектора», дышащий в багажник моего автомобиля: я уступил ему дорогу, уйдя в правый ряд на скорости 160 километров в час, но тот обогнал и резко поравнялся со мной.
Я не первый раз в похожей ситуации и, резко добрав 190, уехал от него с большим отрывом, но он решил опять меня обогнать, дыша в багажник, я уступил, а он сделал маневр, преграждая мне дорогу и подставляя свой бок. В окне был виден ружейный ствол из-за шторки.
Мне стало все ясно, и, уйдя от столкновения торможением, я его резко объехал слева, нажав на газ в пол, и на скорости 240 километров в час начал стремительно уходить вперед в поисках потока автомобилей, понимая, что они не станут стрелять в потоке.
Прояснять намерения правосеков мне не очень хотелось. Как и оказываться в их власти на пустом шоссе. Хлопцы, однако, были настойчивы, и я начал набирать номер телефона СБУ, но все закончилось, когда появилась машина одного уважаемого человека, с которым я договорился о встрече на развязке на Умань. К счастью, он приехал заранее.
Увидев его, «Рено» «Правого сектора» «почему-то» проехал мимо. Больше они не встречались.
…Мне не хотелось верить в происходящее. Мой любимый город белых кораблей с красной лентой на башнях с их именами, навсегда сохранившимися в моей памяти, «Лев Толстой», «Иван Франко», «Башкирия» и «Аджария»… Морвокзал с встречающими и провожающими, Приморский бульвар, пароходство, город, не похожий ни на один другой в мире, поверьте – я много городов повидал.
Сегодня с горечью я осознаю, что потерял мою Одессу. Теперь Одессы с ее непередаваемым, чуть насмешливым, но всегда приветливым отношением к ее гостям уже нет – она осталась в прошлом.
Вернется ли это в будущем? Пока не понимаю…
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
