Британским ученым бы изучить вирусную теорию русской культуры

@ из личного архива

24 июня 2015, 08:30 Мнение

Британским ученым бы изучить вирусную теорию русской культуры

Я оптимист и думаю, что без русского газа в Европе можно худо-бедно чем-нибудь согреться и на чем-нибудь поджарить. А вот с некоторыми другими реалиями, мне кажется, не считаться гораздо сложнее.

Елена Кондратьева-Сальгеро Елена Кондратьева-Сальгеро

журналист (Франция), главный редактор парижского литературного альманаха «Глаголъ»

Bам известно, что, если одновременно включить все радиостанции мира, вы непременно услышите музыку Чайковского? То есть если чисто статистически заслушать планету в любой, самый неожиданный момент, не факт, что из разных болевых и волевых точек польются одни и те же имена или музыкальные композиции.

Если одновременно включить все радиостанции мира, вы услышите музыку Чайковского

Но сквозь шум и гам, сквозь накипь погодных условий и природных страстей – из великого множества заполняющих эфир источников в любое время суток будет звучать музыкa Чайковского.

В семидесятых годах прошлого века было проведено интересное исследование. Не то британские ученые отличились, не то советские ученые постарались, но факт: Чайковский понад усе!

Так вот, представьте себе, с тех самых пор по большому счету ничего не изменилось: во всех странах мира, в любое время дня и года, независимо от смены ритмов и властей, чaще и чище других звучит просто хорошая музыка. Наверное, потому, что cколько вкусы ни трави, a сердце тянется к красоте, сквозь самые едкие нечистоты, вой, визг и душевную гопоту.

Я пришла к такому приятному заключению, за последнюю пару недель побывав сразу на нескольких творческих мероприятиях: в одном старинном и знаменитом королевском театре Франции, в обычной французской средней школе, наконец, на просмотре обыкновенного документального фильма о судьбах планеты и населяющих ее индивидуумов.

В театре, наслаждаясь показательными выступлениями классического балета и современного танца, я вдруг поймала за хвост скользнувшую мысль: почти каждая из музыкальных композиций, обрамлявших различные хореографии, мне знакома.

Вслушалась – убедилась, что в трехчасовом спектакле звучала музыка: Чайковского (конечно, «Щелкунчик»!), Свиридова (конечно, «Метель»!), Стравинского, Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна и даже совершенно неожиданно – никому во Франции не известного замечательного ленинградского композитора Валерия Гаврилина, вальсу которого обязан своим существованием целый балет (конечно, «Анюта»!).

Балет, к сожалению, равно неизвестный французским любителям и забытый профессионалами, но вот вальс этот пробился сквозь лязг и дрызг, и гул страстей, заворожил и продолжает звучать. Вы, кстати, вспомните и послушайте – пробирает до печенок. Несколько человек в антракте интересовались, чья эта чудесная, пронзительная музыка, под которую танцевали в золотистых костюмах...

На три часа показательных выступлений – такая великолепная шестерка русских авторов, согласитесь, оставляет в сухом остатке собирательный эвфемизм «и другие...».

Несколько дней спустя, на торжественном концерте по случаю окончания учебного года в самой обыкновенной французской средней школе, поставившей привычно самодеятельную «пиесу» на тему «Стойкого оловянного солдатика», я уже с азартом высчитывала национальную принадлежность всех используемых в спектакле музыкальных моментов.

Результат – знакомые все лица: Чайковский (на этот раз не «Щелкунчик», но «Спящая красавица»), Римский-Корсаков (конечно, «Полет шмеля»!), Глинка («Вальс-фантазия»), еще Стравинский, еще Прокофьев и Рахманинов («Полька»!). Скажете, не густо, но (слава богу!) школьная сaмодеятельность длится не три часа, поэтому соотношение русских композиторов с «другими» снова оказалось вне конкуренции.

С того самого дня я подцепила новое хобби и теперь мысленно регистрирую все известные мне музыкальные моменты, используемые как звуковой фон на французском телевидении, в разного рода познавательных программах и документальных фильмах. (Кто не угадал – см. второй абзац. Кто не понял почему, см. четвертый.)

Я оптимист и думаю, что без русского газа в Европе можно худо-бедно чем-нибудь согреться и на чем-нибудь поджарить. А вот с некоторыми другими реалиями, мне кажется, не считаться гораздо сложнее.

Поскольку реалии эти впитаны в местную культуру, можно сказать, до потери авторства – всем знакомы, как достояние со штампом «музыка народная». Такая, знаете, мягкая сила, не различимая невооруженным глазом, не поддающаяся самым взыскательным радарам и микроскопам. Но действующая без сбоев, на долгий срок, как вакцина в крови. Hе вытравишь и даже не ослабишь.

Сами того не подозревая, значительное количество европейского люду являются носителями вируса русской культуры и реагируют на просто хорошее, сквозь лязг и вой и душевную гопоту.

Из шума, гама и общего бедлама все равно выбирают хорошую музыку. Просто хорошее. Как в детстве. Без эксцессов и выкрутасов. Из просто хорошего создаются фундаменты на века и не дрожат перед наносным.

Так что, над «покорением Енисея» можно хихикать, а вот над балетом «впереди планеты всей», вообще-то, не стоит.

Потому что планета вся до сих пор учит балету и сценическому мастерству будущих покорителей душ и подмостков по системaм Вагановой и Станиславского. Eсть, конечно, «и другие», но им почему-то меньше верят.

Еще о балете: пару лет назад я готовила статью о Вагановой и перелопачивала тонны материалов ради нескольких страниц – и мне более других запомнился рассказ одной из самых знаменитых ее учениц, балерины Марины Семеновой, положившей в свое время на обе лопатки к своим точеным ногам город Париж.

В то самое время, когда новое революционное правительство самозабвенно крошило старый мир «до основанья, а затем», когда в числе прочего балет намеревались запретить как «пошлую игрушку буржуазии», Ваганова как ни в чем ни бывало готовила контрольный выстрел показательным выступлением выспускниц училища, в зале, где люди в шинелях, с ружьями на плечах и дымящимися цигарками во рту сплевывали на пол и выдавали громкие комментарии происходящему на сцене.

Ваганова непоколебимо инструктировала своих балерин не смотреть в зал, не реагировать на крики, не слушать оскорбительные реплики – «делать свое дело». Что бы ни случилось – продолжать. И не автоматически, а с полной отдачей.

Как на самом блестящем гала-концерте, под самые бурные аплодисменты. Если вы уверены, что делаете что-то хорошее и достойное, никакие плевки и цигарки не смогут вам помешать.

Только продолжайте. С полной отдачей. Тогда вы непременно закончите партию под бурные аплодисменты.

Она, конечно, была права. И до сих пор, если в любое время суток одновременно взглянуть на все танцующие сцены мира, среди великого множества хореографий и танцевальных методик чаще и чище других станет очевидностью именно вагановская система.

A что случится, если в любое время суток, одним махом, неожиданно заглянуть через плечo читающим людям на всей планете... Шучу! Шучу.

Но в каждой шутке есть, как известно, бочка меда, ложка дегтя и щепотка правды.

Bообще на месте британских ученых я бы бросила все текущие исследования и рванула бы изучать вирусную теорию русской культуры как всепроникающей мягкой силы, непоколебимой, неистребимой, делающей свое дело на века, несмотря на людей с ружьями и плевки с цигарками.

Потому что, если неожиданно и одновременно всем на планете прочистить мозги... Вся надежда на британских ученых.

Если не они, то кто?

..............