Я никогда не была против повышения пенсионного возраста. Я думала: если человек может работать – для него нормально хотеть работать. Для него нормально – работать.
Я с ужасом сейчас смотрю на то, как активные патриоты-государственники поддерживают «закон о тунеядстве
Но кем работать? Лучше всего – преподавать. Пожилые люди должны передавать свой опыт, это будет правильно, так рассуждала я. Незатейливо, но более-менее логично.
Но что делать, если сфера преподавания схлопывается?
Что делать, если любая сфера, где нужна высокоинтеллектуальная деятельность, схлопывается? Да, впрочем, и сфера, где нужен сколько-то сложный физический труд, не так чтобы велика. Что делать?
Идти в дворники, в няни, в кассиры, в репетиторы, в уборщицы?
Ну, хорошо, это тоже вариант. Но его же элементарно на всех не хватит. И тем более – не сейчас.
Я с ужасом сейчас смотрю на то, как активные патриоты-государственники поддерживают «закон о тунеядстве», каким бы он ни был. Не потому, что мне нравится бездеятельность. Не потому, что я в принципе против «советского опыта».А потому, что это же разворачивается на фоне грандиозного схлопывания рабочих мест. То есть нам предлагается атаковать неработающих в условиях, когда возможностей для работы становится – объективно – все меньше и меньше.
От этого закона пострадают не рантье и не содержатели парикмахерских интимных стрижек, на которых показательно ополчаются «государственники», – от него в первую очередь пострадают те, кто выпал в процессе схлопывания рабочих мест.
Безумие этого закона и поддержки этого закона в нынешних условиях так велико, что остается надеяться только на то, что оно несовместимо с жизнью. Но мало ли у нас существовало того, что несовместимо с жизнью – существовало, загромождая пространство, не давая дышать, год, два, десять – прежде чем показательно, с грохотом, рухнуть, поднять кучу трухи из пустого тулова и окончательно испустить дух.
Источник: Блог Татьяны Шабаевой