Не верят горю ближнего своего

@ из личного архива

22 апреля 2015, 08:02 Мнение

Не верят горю ближнего своего

Среди подростков провели опрос: «Почему люди не хотят помочь даже тем, кто явно нуждается в помощи и поддержке?». И полезли на свет некоторые совершенно неприглядные истины, как тараканы из наспех замазанных пропагандой щелей.

Елена Кондратьева-Сальгеро Елена Кондратьева-Сальгеро

журналист (Франция), главный редактор парижского литературного альманаха «Глаголъ»

Вот так задумаешься над задачей, которая решения не имеет, и до мурашек ощутишь настоящий смысл выражения «бездна размышлений». То есть именно «без дна». Ни конца, ни краю.

Сострадание больше не подключается автоматически, но ждет подтверждения кода запроса

А вопрос, в сущности, не такой уж, чтоб уж прям уж... Бывают значительно неприятнее. Вы подаете? В смыcле, милостыню подаете? Всегда? Когда? Кому и почему?

По разным статистическим подсчетам, подавляющее большинство задумавшихся ответят в основных чертах: время от времени, по возможности, по настроению, если просящий милостыню человек кажется симпатичным.

Недавно всколыхнувший мировую паутину ролик «Социальный эксперимент с замерзающим ребенком» решили показать и обсудить с подростками одного французского среднестатистического учебного заведения. Просто как информацию к размышлению на свободную тему, заявленную организаторами эксперимента:

«Когда наше общество стало черствым и недоверчивым? Почему люди не хотят помочь даже тем, кто явно нуждается в помощи и поддержке?»

На оживленной улице большого города просит милостыню замерзающий подросток, в рваной футболке, при минус пяти градусах, а мимо проходят сытые и одетые люди, не обращая на мальчика никакого внимания, или обращая внимание, оборачиваясь и даже приостанавливаясь, но ненадолго и походя. Несчастный мальчик остается на морозе всеобщего равнодушия более двух часов. Как вдруг...

Неважно, в какой стране провели эксперимент. Исходные данные и результаты в Париже, например, оказались бы, без тени сомнения, практически идентичными нью-йоркским.

И французские зрители, как и вы, и я, тоже пускали слезу, прозревали и становились восприимчивы к состраданию, поверив, что отныне и впредь, повсеместно, больше никогда ни вы, ни я не пройдем мимо несчастного и нуждающегося, брошенного на морозе...

Среди подростков – участников дискуссии наиболее интересными оказались совсем не те, кто послушно чеканил заданное: «Наше общество стало черствым и недоверчивым. Мне стыдно за такое поведение равнодушных к чужому страданию людей. Теперь я никогда не смогу пройти мимо нуждающегося человека», – и так далее.

Старо предание, но верилось с трудом. Напоминало традиционные пионерские речовки. Но среди вяло обсуждавших оказалось несколько глубже думающих и потому вносящих диссонанс в общее публичное раскаяние и обещания исправиться самим, дабы поправить общество.

Заявленную организаторами эксперимента тему повернули другим концом: «Почему люди не хотят помочь даже тем, кто явно нуждается в помощи и поддержке?» И полезли на свет некоторые совершенно неприглядные истины, как тараканы из наспех замазанных пропагандой щелей.

Сразу несколько человек, искренне пожалев подсадного замерзающего мальчика, взялись защищать проходящих мимо людей. Потому что либо лично, либо понаслышке уже давно имели опыт настоящих «подсадных замерзающих», вне всяких экспериментов, а токмо волею мелко-местной мафии, зарабатывающей на лучших чувствах европейского населения, благополучного и не очень.

А знаете, все эти спешащие по своим делам, проблемам и несчастьям люди вовсе не стали черствее и равнодушнее. Не стали, нутром чую, хоть «нутро» и не совсем научный метод. И помочь хотят – хотят помочь! Как и вы, и я хотели бы.

Они просто научены горьким опытом мошенничества, ставшего нормой из-за долгой и полной безнаказанности. Они не доверяют несчастью ближнего своего, поскольку неприятно большое количество ближних имеет возможность злоупотреблять их доверием и наживаться на мнимых несчастьях.

Не времена, не нравы, но законы.

Хорошо помню, как 25 лет назад каждое светлое и каждое хмурое утро, в любую погоду в семь часов утра по парижским заковыристым переулкам я бежала к ближайшему метро, торопясь на свою тогдашнюю работу.

И практически каждое утро напротив булочной на углу останавливался черный мереседес («Мерседес», не «Фольксваген», не «Тойота»!), из которого выходили, пересмеиваясь и покуривая, два оборванных подростка с костылями под мышкой. Oни успевали опрокинуть свежезаваренный, черный, как мысли окружающих, кофе у прилавка и, пошвыряв окурки, разойтись «по должностям».

Hа глазах у привычной публики, которой давно не стеснялись, один садился на самом людном в районе перекрестке и, мастерски разложив лохмотья, изображал одноногого; другой спускался в метро, часто прямо передо мной.

Ловко перескочив через барьеры, предназначенные честным налогоплательщикам, он виртуозно выхватывал из-под мышки костыль и принимался артистично хромать по перрону, приставая к ожидающим с надрывными завываниями о деньгах на голодающую семью...

Время от времени, когда оба приедались постоянным прохожим и пассажирам, их заменяли на новых, им подобных. Эту же, или, может быть, конкурентную рабочую организацию постоянно брали с поличным на мелких кражах в квартале, а также на более развернутом бизнесе – угоне легковых автомобилей: из заднего багажника припаркованной машины выламывали замок и несли его поджидающему недалеко мастеру, который быстро и привычно ловко делал ключ. С ключом возвращались к машине и уезжали на ней, что называется, с ветерком.

Их регулярно брали с поличным и так же регулярно выпускали без оного, буквально через пару часов. Потому что все они были несовершеннолетние «беженцы» без документов, а значит, обладали абсолютной политкорректной неприкосновенностью. Как пафосно-надрывно восклицала в тогдашних дебатах тогдашняя светлолицая дама – министр соцправительства: «Они же дети! Пусть и мультирецидивисты!»

Нет у вас методов против ониждетей! Прямо на выходе из комиссариата они нагло ухмылялись и показывали полицейским самый длинный палец с грязным ногтем...

За истекшиe 25 лет (истекшиe неверием честных налогоплательщиков в справедливое наказание разного рода мошенников) ничего не изменилось в законодательстве, но значительно ухудшилось в быту. А главное – главное! – значительно ухудшилось в отношении прохожего к видимому несчастью ближнего своего.

Сострадание больше не подключается автоматически, но ждет подтверждения кода запроса... Потому что расхотелось ежедневно облажаться.

И кто после этого бросит булыжником порицания в проходящих мимо замерзающего мальчика людей? Кто гарантирует проходящим мимо людям, что мальчик действительно замерзает, а не только что вылез из «Мерседеса» и принял позу страдальца, чтобы еще дальше-больше дискредитировать истинную нужду и подлинно нуждающихся?..

В общем, дискуссия вышла долгая и осталась незавершенной. И окончательно померкла, когда кто-то вспомнил, что где-то в Библии как-то непонятно сказано: дай милостыню тому, кто просит. Даже если не знаешь наверняка, блеф или не блеф, дать или не дать. Дай, и неважно, как оно там на самом деле.

То есть и законы нужны пожестче, посправедливее, и бездна размышлений тоже не во вред. Но пока суд да дело с законами и размышлениями – подай тому, кто просит.

Вдруг не ошибешься? И не опоздаешь?..

..............