Дурить – тоже искусство

@ ИТАР-ТАСС

31 марта 2015, 11:45 Мнение

Дурить – тоже искусство

Тем, кто слушает апологетов «Тангейзера», искренне кажется, что эти люди сражаются против цензуры, «занашуивашусвободу» творчества. Но дело в том, что постмодернисты используют свободу не для самовыражения.

Борис Якеменко

историк, член Общественной палаты, руководитель православного корпуса движения «Наши»

В продолжение темы об увольнении постмодерниста Мездрича и о бесславном конце «Тангейзера» необходимо сказать о том, что такое этот их «постмодернизм», в рамках которого совершаются все провокации и которым они оправдываются.

Играя в свободу, изображая ее, постмодернисты мечтают только об одном: чтобы их взяли на ставку

Такого явления, как «постмодернизм» (если под этим понимать художественное явление, стиль, особую культуру), не существует. Не существует по нескольким причинам.

Во-первых, потому, что «умышленные действия, грубо нарушающие общественный порядок и выражающие явное неуважение к обществу», уже имеют понятное определение «хулиганство» и нет нужды выдумывать еще что-то.

Во-вторых, «постмодернизм» полностью вторичен, не создает ничего нового, а всего лишь паразитирует на предыдущей эпохе, на отдельных знаковых фигурах и занимается констатациями очевидностей, только вывернутых наизнанку. Дрянная пародия, бездарная карикатура, грубая подделка по определению не могут быть лучше и самостоятельнее оригинала.

Отсюда и приставка «пост», которая сразу же указывает на вторичный, спекулятивный, паразитарный, сравнительный и несамостоятельный характер этого явления.

Если такие явления, как «готика» или «классицизм», были образом жизни, направлениями в культуре и определяли особенности менталитета тысяч людей и стили в литературе, архитектуре, живописи, одежде, повседневности, то «постмодернизм» – это ни то, ни другое, ни третье, а просто банальное средство оправдания бездарности и претенциозности «постмодернистов» и объяснение, как жить, не работая. 

Механизм оправдания бездарности и претенциозности «постмодернистов» был замечательно описан Юрием Карабчиевским:

«Представим себе молодых энергичных людей, не обладающих никакими особыми талантами и мечтающих о всемирной славе. Этой славы, по их наблюдениям, с минимальной затратой сил и времени можно достичь в искусстве.

Осмотревшись, они убеждаются, что искусство неохватно велико и пугающе разносторонне. С их способностями, каждый из них это чувствует, можно выскочить разве что маленьким прыщиком на его бесконечной поверхности. Это, конечно, никуда не годится, надо что-то делать, где-то искать. И они находят...

Единственный способ завладеть миром: надо вывернуть общественный вкус наизнанку, так, чтобы талант оказался бездарностью, а бездарность – талантом. Эта формула обещала великие блага, и она, никогда не произнесенная в чистом и обнаженном виде, явилась основополагающим руководством ко всей деятельности. Все дальнейшее естественно и неотвратимо.

Эпатаж общества, дискредитация искусства (старого, то есть, иными словами, всего), а также всех духовных ценностей, на которых это искусство строилось... Позитивный багаж был минимален... зато для оплевываний и проклятий использовалось все свободное место и все вообразимые средства».

Многим из тех, кто слушает апологетов «Тангейзера», искренне кажется, что эти люди сражаются против цензуры, «занашуивашусвободу» творчества. Здесь самое время задаться вопросом – а чья все-таки это свобода? Кого они освобождают и от чего?

Прекрасно ответил на эти вопросы Валентин Непомнящий: «Свобода – вещь страшная, безжалостная вещь. Она раздевает нас и оставляет у всех на виду, какие есть, голенькими. И выходит один срам.

Идет срамная «культура» – и она не выносит соседства настоящей культуры, стремится, мародерски ее обобрав, да еще огадив, уравнять с собою, а еще лучше – осмеять и тем самым поставить ниже себя. Опять свобода раба: свобода напакостить на рояль или выкинуть его из окна, страстное желание стереть грань между высоким и подлым...

Появились учителя, они учат нас этой свободе разрушения. Но я думаю, что в России это не пройдет. Не такая – при всей порче – наша порода. Так долго продолжаться не может, однажды настанет момент, когда Бог, по милосердию Своему, даст нам с вами увидеть ясно, в какую бездну позора и унижения уставились мы зачарованным взглядом, – и мы с вами задохнемся и взревем от ужаса и стыда, и всю эту отраву извергнем и изблюем, и снова станем самими собою.

Не могу не верить, что в России так будет рано или поздно. Слишком уж многое в судьбах мира от этого зависит. Вот только детей жалко». 

А «свобода» раба – вещь страшная, непременно приводящая к диктатуре рабов (пусть даже в культуре). В литературе, например, мы видим, как она уже установилась и пока еще есть, ранее она была в СМИ, художественном пространстве. При этом раб, не имеющий опыта свободной жизни, даже «освободившись», все равно не может жить без хозяина, по точному замечанию Александра Герцена, «человека нельзя освободить больше, чем он свободен внутренне».

Проблема еще в том, что эта свобода неразрывно связана... нет, не с ответственностью, как должно быть, а только с обидой на тех, кто действительно талантлив, свободен, ярок. И поэтому свобода «постмодернистских» холуев, слуг и рабов используется не для вызывания творческих озарений, а для мести, так как они могут существовать только в диалектической оппозиции тем, кто талантлив и свободен в творчестве.

То есть, играя в свободу, изображая ее, они мечтают только об одном. Чтобы их «постмодернистские» провокационные эксперименты признали государственной эстетикой, чтобы взяли «постмодернистов» на ставку, после чего они смогут безопасно и остервенело сводить счеты со своими противниками, ну и с теми, с кем прикажут.

Отсюда, опять же, госбюджеты, отсюда тайные визиты по кремлевским кабинетам и дачам (те же защитники «Тангейзера» не хотят ли рассказать, кому именно из чиновников они обязаны своим «успехом» последних лет, концертами, залами, деньгами и прочим), отсюда использование их, «свободных», «независимых», в политических целях, для борьбы тех или иных высокопоставленных людей с конкретными личными противниками. 

Теперь что касается искусства и творчества. Искусство и творчество – это талант плюс мастерство плюс множество очень тонких и необъяснимых факторов, складывающихся из бессонных ночей, мук, бесконечных переделок, плачей у пылающего камина, поглощающего плоды многолетнего творчества.

Ничего этого у «постмодернистов» нет, а есть эпатаж и скандализм, и это все, что у них есть. При этом и то и другое отвратительно, так как, по словам Осипа Мандельштама, «разлагаться тоже нужно уметь», а они даже этого не умеют.

«Пусть это правда, что они дурят, – писала Тэффи, – но не надо думать, что «дурить» – это такой пустяк, который сможет учинить каждый желающий. Дурить очень трудно. Чтобы хорошо надурить, нужно огромное напряжение фантазии, нужна творческая сила, может быть, большая, чем для создания какого-нибудь недурного, что называется «приличного» стихотворения.

Пригласите двух средних, неглупых журналистов или писателей. Закажите им надурить альманах или пьесу. Много ли получится толку».

И она права. А поскольку настоящих потребителей остаточного продукта творчества «постмодернистов» унизительно мало (как всяких людей с отклонениями, в любом обществе их определенный, очень невысокий процент), то главным объектом их так называемого «искусства» становятся не скорбные главою читатели, зрители, слушатели, а приятели и покровители из кабинетов и СМИ. Для них все и делается.

Поэтому СМИ всегда на месте «постмодернистских» провокаций заранее, как пожарный из анекдота, который выезжал на место за полчаса до пожара. Любое самовыражение «постмодернистов» – это бульварное шоу, на котором несчастные, обиженные судьбою и Богом читатели, зрители, слушатели играют роль статистов. Их обязанность следить за творчеством, по сигналу аплодировать, поддерживать тех или других и непременно восхищаться.

Источник: Блог Бориса Якеменко (полную версию читайте в блоге автора)

..............