Правительство утвердило План первоочередных мероприятий по обеспечению устойчивого развития экономики и социальной стабильности в 2015 году, коротко названный журналистами «антикризисным планом».
Банки смогут избежать кассовых разрывов и выполнят обязательства перед вкладчиками
Конечно, дело вполне благодарное – критиковать чиновников и предлагать меры, которые ими не будут реализовываться: благодарное, но не конструктивное. Поэтому поделюсь мнением о том, чего ожидать от реализации тех мер, которые в плане заложены. Сосредоточусь на мерах, связанных с финансовой системой как мне наиболее близкой.
Ключевая цель, поставленная правительством, сформулирована как «создание возможностей для привлечения оборотных и инвестиционных ресурсов с приемлемой стоимостью в наиболее значимых секторах экономики, в том числе при реализации государственного оборонного заказа». Эта задача будет, как заявлено, решаться Кабмином при «безусловной необходимости обеспечения макроэкономической стабильности и низкой инфляции».
Исходя из обозначенных целей и задач, правительство объявило о следующих стабилизационных мерах в финансовом секторе:
– докапитализация системно значимых кредитных организаций за счет средств Агентства по страхованию вкладов (АСВ) в размере одного триллиона рублей;
– докапитализация российских банков из средств Фонда национального благосостояния (ФНБ) с целью реализации инфраструктурных проектов (250 млрд рублей);
– предоставление средств ВЭБ из ФНБ (300 млрд рублей);
– создание «банка плохих долгов» (размер средств не обозначен);
– предоставление государственных гарантий под кредиты на проектное финансирование, одобренные правительством, фондирование по которым предоставляется банкам со стороны Центробанка (30 млрд рублей);
– предоставление государственных гарантий отобранным правительством заемщикам в иных случаях, в т. ч. по инвестиционным проектам и реструктуризации задолженности (200 млрд рублей);
– предоставление субсидий промышленным предприятиям, реализующим оборонный заказ и прочие проекты по импортозамещению, на оплату процентной ставки по кредитам (20 млрд рублей без учета оборонного комплекса).
 Механизм снятия с баланса банков «плохих кредитов» может быть трояким (фото: Игорь Зарембо/РИА «Новости») |
Отдельно следует выделить такую меру, как переход к субсидированию по действующим программам поддержки от привязки к ставке рефинансирования к ключевой ставке.
Таким образом, не считая размера средств на «банк плохих долгов» (для удобства буду называть его «плохобанком») и поддержки оборонного заказа, объем антикризисной программы в финансовом секторе должен составить 1,8 трлн рублей.
Объем ФНБ на 1 декабря 2014 г. составлял 3,94 трлн рублей, т. е. речь идет о сумме, равной половине ФНБ. Формально, конечно, один триллион рублей дает АСВ, но весь актуальный размер АСВ – менее 79,9 млрд рублей (цифра на 1 января 2015 г. и должна быть скорректирована на поздние страховые случаи).
Таким же размер АСВ был в июле 2009 г. по итогам острой фазы предыдущего кризиса, а сейчас острая фаза кризиса нам только предстоит. Что же мы получим от мер, затрагивающих половину «главной национальной кубышки»?
По сути речь идет о двух направлениях: во-первых, снятие с баланса банков тех кредитов, которые им уже не вернут; во-вторых, предоставление возможности для финансирования тех проектов, которые иначе профинансированы не были бы.
Механизм снятия с баланса банков «плохих кредитов» может быть трояким.
- Путин назвал первоочередные задачи антикризисного плана
- Медведев: Правительство будет субсидировать ставку по ипотеке для граждан
- Заседание антикризисной комиссии перенесено на конец недели
- Китайцы верят в стабильность российской экономики
Во-первых, это размытие старых плохих (т. е. не обслуживаемых или обслуживаемых не полностью или нерегулярно) кредитов новыми, хорошо обслуживаемыми. Тогда за какой-то период за счет новых кредитов банки смогут покрыть старые убытки.
При этом благодаря появлению новой ликвидности банки смогут избежать кассовых разрывов и продолжат надлежащим образом исполнять обязательства перед вкладчиками, даже если должники не будут платить.
Во-вторых, это выкуп старых плохих долгов с баланса банка на баланс «плохобанка». По сути дела это создание гигантского государственного коллекторского агентства.
Подобная операция имеет для банков смысл только в том случае, если этот «плохобанк» будет покупать долги с меньшим дисконтом, чем актуально предлагает открытый рынок, т. е. фактически государство будет доплачивать банкам премию за «плохие» кредиты, выданные ими ранее. Иначе положительного эффекта от схемы для банковской системы не будет.
В-третьих, возможна схема, при которой «плохобанк» будет предоставлять новые кредиты «плохим» заемщикам банков, значимым в государственном масштабе (таким как «Мечел» или «ЮТэйр», например), чтобы те могли исполнять свои текущие обязательства перед кредиторами до того момента, пока их экономическая ситуация не стабилизируется.
В таком случае «плохобанк» превратится в самого высокорискованного участника кредитного рынка, но коммерческие банки получат регуляторную возможность сократить резервы и нарастить кредитование.
Из этих трех сценариев предпочтительным представляется первый. Только он не предполагает переложения ответственности за чужие предпринимательские ошибки на плечи налогоплательщиков. Однако этот механизм имеет смысл только в том случае, если в стране восстановится нормальное кредитование, фактически свернутое усилиями Центробанка с декабря.
Для этого необходимо увязывать предоставление банкам дополнительных денежных средств с максимальной эффективной ставкой, по которой будет осуществляться дальнейшее кредитование. И эта ставка должна быть очевидно ниже нормы рентабельности бизнеса.
Если мы говорим о текущем, оборотном кредитовании – в пределах 13% годовых, если же речь о долгосрочных инвестиционных кредитах (пресловутом «проектном финансировании») – не выше 19% годовых. Сейчас первая категория кредитов выдается банками, для сравнения, под 24–28% годовых, а вторая – не выдается вовсе.
Однако в этой ситуации есть важное «но». Конечно, можно «утвержденным заемщикам» начать выдавать спецкредиты по спецставкам, как в советское время выдавали спецпайки, но нужно понимать, что механизм такой выдачи быстро утратит свою прозрачность (если вовсе когда-либо будет прозрачным), если не предпринимать мер по снижению общего уровня ставок в экономике.
С этой же проблемой связано и второе мероприятие правительства – расширение мер по субсидированию процентных ставок. Конечно, можно перейти к субсидированию по ключевой ставке вместо ставки рефинансирования (или повысить ставку рефинансирования, что равнозначно), но тогда размер бюджетных обязательств при том же финальном результате повысится в два раза. А зачем платить в два раза больше за тот же результат?
Второе важное «но» в этой модели – понять, какую цель преследует правительство, раскупоривая «национальную кубышку». Если мы всерьез говорим о модернизации и диверсификации экономики, то необходимо добиваться, чтобы государственные деньги реально направлялись банковской системой в эффективные (а не просто в масштабные) инвестиционные проекты инновационно-производственного профиля, а не на кредитование торговых операций, на что нацеливает банковскую систему действующая политика резервирования Центробанка.
При этом доходность должна соответствовать уровню принимаемого риска, а компании должны иметь возможность закупать импортное оборудование и технологии, поскольку внутренними силами мы проблему технологического отставания и структурной деформации экономики не решим: тому порукой и опыт петровской модернизации 1700-х гг., и опыт сталинской индустриализации 1930-х гг. Как этого добиться? Вот вопрос, который должен быть разрешен правительством.
Нужно иметь в виду, что, говоря о положительном эффекте для экспорта от обесценивания рубля (что прямо отмечено в правительственном плане), мы забываем, какова структура нашего экспорта. К сожалению, Россия хотя и имеет высокотехнологичный экспорт, но его доля в структуре экспорта не превышает, по данным ФТС, 4%, столько же составляет доля сельского хозяйства.
На этом фоне 85% экспорта – сырье и продукция металлургии. На их выпуске снижение стоимости рубля не скажется: цены диктует международный рынок, а искусственно снижать цены для производителей не имеет смысла. Компании сектора получат дополнительную прибыль, но для страны в целом это существенного эффекта не принесет.
Зато обвал рубля нанесет грандиозный удар по планам модернизации. Если эти планы действительно есть. Поскольку по паритету покупательной способности теперь за каждую единицу иностранного товара (в данном случае речь о технологическом оборудовании и технологиях) российскому покупателю придется работать все больше и больше.
Кстати, сельское хозяйство, являющееся одной из приоритетных отраслей развития в России на нынешнем этапе, уже ощутило этот удар, столкнувшись с двукратным удорожанием сельскохозяйственной техники формально российского производства, в действительности только собиравшейся из готовых компонентов в России.
Поэтому задача вторая для правительства – восстановить покупательную способность рубля. Конечно, речь идет не о восстановлении номинального курса рубля, а скорее о восстановлении уровня валютных доходов производителей при достижении нового уровня равновесия номинального и реального курса рубля. Без этого быстрой модернизации не получится, откуда бы мы ни привлекали технологии и саму технику для этой цели: с Востока или с Запада.
В реальности обе задачи можно решить только при условии более мягкой денежной политики: Центробанк должен начать предоставлять длинные деньги в экономику. Это возможно делать или через выкуп государственных долгосрочных облигаций, или просто путем размещения долгосрочных депозитов Центробанка в коммерческих банках, или через увеличение капитала ВЭБ с последующим приобретением с его стороны, например, долгосрочных рублевых облигаций российских банков.В этом случае, конечно, в стране будет наблюдаться ускорение инфляции, но если удастся удержать ее в диапазоне 15–20%, то для экономики это не будет представлять большой проблемы. Гораздо большую проблему может вызвать переориентация денежной массы на конвертацию в валюту не для технологического, а для потребительского импорта. Но для снятия этих рисков программу антикризисных мер стоит дополнить уже мерами таможенно-тарифной политики.
А возможно и принятие дополнительных контрсанкций в этой сфере. В любом случае без мер по снижению ставок и возвращения покупательной способности рублю деньги ФНБ, потраченные на укрепление банковской системы, вряд ли дадут тот эффект, на который рассчитывают в правительстве. Но в рамках российской Конституции это уже вопрос не к правительству, а к Центробанку.
