Чему мы мешаем, когда помогаем

@ facebook.com/tatiana.shabaeva

23 декабря 2015, 18:00 Мнение

Чему мы мешаем, когда помогаем

Муж известной писательницы заболел раком. Писательница выступила с просьбой о материальной помощи, последовал шквал сочувствия, сумма на лечение в берлинской клинике была собрана очень быстро. Люди действительно помогли. Теперь давайте посмотрим, чему они не помогли.

Татьяна Шабаева Татьяна Шабаева

журналист, переводчик

Муж известной писательницы (и сам писатель, несколько менее известный) заболел раком. Писательница выступила в социальной сети с просьбой о материальной помощи, последовал шквал сочувствия и перепостов, сумма на лечение в берлинской клинике и проживание семьи в Берлине (в общей сложности около 60 тысяч евро) была собрана очень быстро.

Помощь слабым должна быть не благодеянием, а системой

Я не буду называть имена действующих лиц – это совершенно не нужно. Сейчас больному уже сделана операция, и дай Бог ему всяческого здоровья. Это положительный результат – для каждой конкретной семьи, которой коснулась беда, он самый важный. Писателю и его семье люди действительно помогли. Теперь давайте посмотрим, чему они не помогли.

В феврале прошлого года главный детский онколог России Владимир Поляков выступил против сбора денег на лечение больных раком детей за рубежом. Он считает такие сборы «дискредитацией русской медицины» и «спекуляцией, раздутой средствами массовой информации».

С его точки зрения, инкурабельных пациентов недобросовестные зарубежные клиники берут из корысти. Онкологу тут же принялись яростно возражать и представители благотворительных фондов, и врачи. Высветилась парадоксальная ситуация, когда обе стороны правы.

Все граждане России имеют безусловное право на доступную и качественную медицинскую помощь в своей стране (фото: Сергей Бобылев/ТАСС)

Все граждане России имеют безусловное право на доступную и качественную медицинскую помощь в своей стране (фото: Сергей Бобылев/ТАСС)

То, что в России не используются некоторые современные эффективные методы диагностики и лечения, – правда.

То, что больные вынуждены мучительно оформлять бумаги и стоять в долгих, иногда несовместимых с жизнью очередях, чтобы осуществить свое право на обследование и лечение в родном отечестве, – печальная, отталкивающая правда.

То, что редкие родители способны просто смириться с сообщением, что их ребенок – инкурабельный, – правда тоже.

Наконец, правда и то, что неизлечимых больных зарубежные клиники берут не только из корысти – и не только из сострадания – но, пусть это и звучит несколько цинично, из научного интереса. Вложение знаний, умений, медикаментов в почти безнадежного больного, который не согласен умирать, – это фактически эксперимент.

Исследование. Отказываясь от «невозможных» случаев, вы не исследуете границы возможного, не продвигаетесь вперед. И отечественная медицина, отбраковывая «инкурабельных», лишает себя развития.

Но ведь и главный онколог прав тоже. Чем больше российские граждане ставят в сознании своем знак равенства «качественная медицина – это платная западная или израильская медицина», тем меньше репутация отечественной медицины даже там, где она ничуть не менее качественная и притом бесплатная (страховая). 

На это могут последовать резонные возражения. Сводятся они, опять же, к бюрократии, к очередям, к фактической недоступности качественной медицины для большинства населения России, к тому, наконец, что бесплатная она только декларативно, а на деле…

Однако главное возражение, обобщающее эти аргументы, совсем не резонное. Звучит оно так: «А вот пусть они нам сперва сделают, а мы потом…».

Но в том-то и дело, что никто нам сперва – ничего – не сделает. Выбирая ходить с протянутой рукой, собирать подаяния на западную медицину, вы выбираете ходить с протянутой рукой. И никаких «потом».

Понятно, что так легко говорить, когда у тебя никто не болен. Вполне вероятно, что автор этих строк не решился бы написать подобное, нуждаясь в срочной помощи. Но большинство моих читателей не нуждаются сейчас в такой помощи. Однако многим из нас она, потенциально, может когда-нибудь понадобиться.

И что? Опять с протянутой рукой? И надеяться, что у тебя достаточно благосклонных и обеспеченных читателей в соцсетях? Писателю насобирали меньше чем за месяц – а скольким не насобирали? Популярность – страховка от пренебрежения? А что будет со «слабыми звеньями»?

Умрут, в том числе и потому, что отечественная медицина коснела в бумажном официозе, не развивалась и прямо деградировала без внимания, пока люди помогали мальчику Алеше насобирать на лондонскую клинику?

Люди могут собрать средства и вылечить пять, десять, пятьдесят больных детей. Для счастья их семей этого совершенно достаточно. Но лишь структура – государство – может превратить помощь в систему.

Не просто может – оно должно. Если бы в социальных сетях было столько же публикаций на тему «все граждане России имеют безусловное право на доступную и качественную медицинскую помощь в своей стране», сколько на тему «давайте поможем девочке Кате, соберем деньги для ее лечения в Лондоне»!..

Но нет – чем взять свое, люди предпочитают ходить с протянутой рукой. И спорить с этим очень трудно, ведь свое приходится брать с боем, а девочка Катя в самом деле умирает, времени у нее нет.

Беда в том, что точечная помощь, оказываемая с самыми прекрасными намерениями и, бывает, даже с хорошими результатами, вытесняет из нашего сознания – в конце концов, из самого поля обсуждения вытесняет – важнейший и неоспоримый факт: помощь слабым должна быть не благодеянием, а системой.

Систему может – и должно! – обеспечить государство. И если оно подзабыло об этой обязанности, никто, кроме нас, ему не напомнит.

Дело в том еще, что государству, которое не желает помнить о своей обязанности, наши денежные сборы очень удобны. Они переключают внимание общества, создают иллюзию динамики, делают ситуацию не вполне катастрофической: те же отчаявшиеся родители бегут в фонды и соцсети, а не к дверям Минздрава. Все, в общем-то, очень удобно. Так зачем что-то менять?

Нобелевский лауреат нынешнего года по экономике, профессор Принстонского университета Ангус Дитон, рассуждая об отношениях между богатыми и бедными государствами, вводит понятие «индустрия помощи».

Есть даже «конкуренция помощи»: помогая, богатые государства нередко считают себя вправе навязывать свои условия, а если желающих помочь несколько, то получатель выбирает себе набор «помощь и условия» – в одном пакете.

Но даже когда условий никаких нет – на частном уровне бывает и такое – помощь способна решить одномоментную проблему (провести вакцинацию, накормить голодающих), но не может предотвратить последующих эпидемий и голода.

Бывает, пишет Дитон, что за счет помощи государство-получатель освобождает деньги, которые и так планировалось потратить в этой сфере, направляет их на что-нибудь другое. И сколько угодно раз бывает так, что помощь становится мощным отвлекающим фактором и используется для сохранения существующего порядка вещей, чтобы ничего не менять. 

Мы помогаем так, как ставим свечку в храме: «Боженька, ты видишь мое дело, пусть помогут и мне, если я когда-то буду нуждаться». Это нормальное, хорошее человеческое рассуждение, и для общинного строя оно было совершенно достаточным. Неслучайно строй жизни стран, которые живут за счет помощи, является именно таким – общинным.

Но в тех случаях, когда государство функционирует, а не перекладывает свои обязанности на общину, это рассуждение выглядит недостаточным и архаичным. Человечество проделало долгий путь, двигаясь к социальному государству, нельзя просто так сбрасывать его со счетов.

ВЫ СОГЛАСНЫ С АВТОРОМ?

971 голос
42 голоса

..............