Устами младенца, между прочим, глаголет не только истина, но и вся окружающая действительность, везде и повсюду. Если хорошенько прислушаться и как следует разобраться. Провела я только что очень творческую встречу французских школьников с русской историей и культурой и сижу теперь задумчива. В хорошем смысле слова.
На мое вежливое (каверзное) любопытство, зачем ему, французу, понадобилось прививать ученикам интерес именно к России, он оторопел и глаза таращил: «Ну...культура же! Культура...
Самая обыкновенная, государственная школа, в живописном городке. Пятый класс. Еще и историю-то толком не изучали, Первая мировая, Вторая мировая...
Слово «революция» знакомо, но только по своей, французской бедоносице. Что в России когда-то тоже было, слышали? Не слышали. Еще не проходили.
Трудно объяснить, почему между двумя мировыми, во Франции, как и во всей Европе, появилась русская эмиграция, понастроившая здесь и там церквей и часовен, в одной из которых мы с вами сейчас и находимся, одной из которых любуемся, пытаемся вспомнить и понять, как доходят люди до жизни на чужбине, как на чужбине живут, что после себя оставляют, кому и зачем.
Пятый класс. Какие-то странные у них учителя: в такой напряженный момент вовсю интересуются русской культурой. Или это уже хроническое?
На вечной повестке нынешней Европы прежде всего «свобода», школьные программы не исключение. Чему пожелает учить наставник, тому и научится обучаемый. Все от наставника зависит, как наставит, так и оно пойдет.
Поэтому, попадется учитель, интересующийся Россией – и весь класс, и вся школа заинтересуется. («Ночью под одеялом он зажег фонарик и читал книгу. И все стали читать книги!»)
С детьми приехали две учительницы и один учитель. Я поначалу думала, что фонарик под одеялом зажгла самая степенная, женщина лет 55: твердо придержала меня за локоть и сухо сообщила, что она полячка, хоть и родилась во Франции.
Наученная громким опытом и текущими обстоятельствами, я уже приготовилась к разговору о контрибуциях полякам, за всю нашу душераздирающую историю, как она добавила, что считает своим долгом по мере возможностей знакомить современных французских школьников с «русским вкладом в мировые сокровища цивилизации». Я удивилась, расчувствовалась и не стала возражать.
Вторая, молодая женщина лет 25, оказалась румынкой, говорила с явным акцентом и сообщила, что она своим ученикам (с бухты-барахты!) рассказывала о византийской архитектуре, Чайковском, Царь-Пушке, которая еще никого не убила, и одноглазом полководце, который поубивал много французов, но они первые начали.
А еще она делала сравнительный обзор многих хороших и нейтральных слов, которые в русском и румынском языках звучат одинаково. Например, слово «нет».
Я совсем потеряла логическую нить знакомства с русской культурой, но расчувствовалась еще больше и согласилась на все вышеперечисленное.
Но окончательно меня добил их классный руководитель, парень 28 лет, француз во всех поколениях, ни разу не член никакой компартии, дедушка которого не владел алмазными копями на Урале и вообще ни с какого боку к России не прислонялся.
На мое вежливое (каверзное) любопытство, какого рожна ему понадобилось вовлекать своих учеников в интерес именно к этой стране, оторопел и глаза таращил: «Ну... культура же! Культура...»
Оказалось, это он первый зажег фонарик под одеялом и подтянул, можно сказать, Польшу и Румынию к составу союзных республик... Он раскопал французский текст «Сказки о рыбаке и рыбке» и ознакомил с ним своих подопечных.
Экскурсию с мольбертами в русскую церковь придумал тоже он: посмотреть, послушать и зарисовать все, что окажется в сухом остатке. Чтоб, так сказать, одним махом – по всем чувствам и юным мозгам.
От меня требовалось рассказать историю данной конкретной церкви, с ответвлениями на судьбы русской эмиграции, в самых общих чертах.
И конечно, ответить на вопросы. Вот от вопросов-то я и обалдела. В хорошем смысле этого слова. Вопросов было на «взахлеб».
Прежде всего, несмотря на давно и успешно внедренный принцип лаичности в современном французском (государственном) образовании, оказалось, что десятилетние дети хорошо знакомы со всей христианской символикой: из более чем 30 человек только одна девочка спросила, кто такой этот «месье с венком из шипов на голове» и почему его «забили гвоздями». Причем ответить ей я так и не успела, потому что ответил, перебивая и дополняя друг друга, весь класс.
Интересный вопрос от сильно конопатого, как Антошка из мультфильма: «А почему русским пришлось строить здесь эту церковь, разве в городской католической всем места не хватило?»
И опять отвечали наперебой, очень активно, кто во что горазд: «Они по-другому молятся! Потому что они все на русском поют! Они во время мессы не сидят, а стоят! А они все равно верят так же, как и мы! Ну просто им хотелось как дома!»
Я опять расчувствовалась и согласилась на все вышепересказанное.
Потом спрашивали уже обо всем, вперемежку: о рыбаке и рыбке (почему, например, старик не ушел вовремя от старухи, вместо того чтобы таскаться туда-сюда и клянчить что ни попадя).
Правда ли, что в России школьники учатся всю неделю, кроме воскресенья, зато у всех есть матрешки. А почему у русских совсем другой алфавит, а много слов совсем одинаковых?
На этом самом месте учитель смущенно подсунул мне перечень понятий, писаный от руки, и попросил зачитать, одновременно переводя каждое словцо на русский язык, чтоб дети послушали, как это звучит.
Я расчувствовалась и зачитала все нижепереписанное: «здравствуйте, спасибо, я вас люблю, церковь, школа, стадион, дети, мороженое, Баба-Яга, туалет, футбол, рыба, Олимпийские игры, понедельник, как дела, русский писатель, ку-ку».
Все были страшно довольны и добросовестно повторяли. Особенно развеселило простенькое «ку-ку» – точно такое же, как по-французски. Бабу Ягу, как выяснилось, они уже проходили и встретили как родную.
И пока я, совершенно очумевшая (от чувств), умиленно улыбалась в пространство, руку поднял десятилетний мальчик и очень вежливо спросил: «Скажите, пожалуйста, на какой день после дуэли умер ваш Пушкин?»Должна признать, что я никогда еще так не удивлялась. Ну, может быть, только раз: когда на одной конференции увидела в скобках рядом со своим именем приписанную мне страну – «Бразилия».
– Мальчик, как тебя зовут?! – просто ничего умнее я сразу не придумала.
Судя по реакции школьников, выражало то лицо (мое), чем сами понимаете куда садятся, потому что мне закричали со всех сторон: «Это Жюльен! Не пугайтесь, он у нас интеллектуал!».
– Ты знаешь, что Пушкина убили на дуэли?!
Он очень грустно покивал и совсем тихо добавил:
– А Дантесу за это так ничего и не было...
Я глупо поморгала, но твердо ответила:
– На третий день.
Теперь боюсь гуглить по сусекам, проверять. Далась им эта русская культура! Вы вот знаете? Только честно!
