Как и во всей геополитике, в российско-европейских отношениях 2014-й стал годом «великого перелома». Только не от слова «переломить», а от слова «переломать» – переломали практически все, что было создано за постсоветские годы. При этом, по крайней мере с российской стороны, это происходило с глубоким сожалением.

Ведь мы-то вовсе не хотели никакой новой холодной войны. И не претендовали на чужое. Как не собирались и завоевать мир нашим новым консерватизмом

Противостояние «Россия – Запад», которое, конечно, началось вовсе не в 2014-м, воспринималось у нас всегда как противостояние России и агрессивного американского трансатлантизма, а вовсе не России и Европы.

Для США, помимо создания из Украины агрессивного русофобского государства, ключевой задачей является максимальный отрыв ЕС от России во всех смыслах. «Русская угроза» (а сегодня в европейских СМИ абсолютно серьезно высказываются версии захвата Россией не только части Украины, но и стран Балтии – и даже Балкан!) должна убедить европейцев свернуть сотрудничество с нами по идеологическим мотивам, отказаться от новых совместных энергетических проектов, а пути старого транзита через Украину становятся проблемными.

Санкции против России уже сейчас ухудшают экономические показатели ЕС, а сама атмосфера конфронтации снижает возможности инвестиций для российского и европейского бизнеса (что решает также и еще одну важную для США задачу – сделать безопасной территорией для инвестиций лишь подконтрольные им регионы мира).

И если относительно целей Путина в отношении Украины можно строить разные предположения, то в отношении Европы все куда более ясно – сохранить партнерские отношения если не с ЕС, то с целым рядом отдельных европейских стран, и особенно с Германией, несомненно, является одним из приоритетов сегодняшней российской внешней политики.

Приписываемая Меркель фраза о том, что Путин потерял связь с реальностью, вызывает желание ответить, что связь с реальностью потеряли как раз те еврочиновники и европолитики, которые уверились в модели мира по Фукуяме (фото: Maxim Shemetov/Pool/EPA/ТАСС)

Когда Путин в своих выступлениях говорит о «западных партнерах», после Крыма в этих словах всегда чувствуется упрек и даже обида. Ведь мы-то вовсе не хотели никакой новой холодной войны. И не претендовали на чужое. Как не собирались и завоевать мир нашим новым консерватизмом – ведь еще не так давно Владимир Владимирович вовсе не цитировал русских философов, а выступал на немецком языке в бундестаге, а в России отчетливо заявлял, что Россия – европейская страна, и ценности у нас с Европой вполне общие.

Был готов перенести на российскую почву все наработанное на Западе в сфере экономического либерализма (который, в общем-то, далеко не во всех европейских странах выглядит как дикое финансовое казино – скорее уж мы со своей плоской налоговой шкалой и офшорным бизнесом куда дальше продвинулись в ударники капитализма), социальных и административных технологий. А залогом промышленного развития видел не импортозамещение, а совместные проекты с западными компаниями.

Не оценили. Фактически сами вынудив в этом году (впрочем, антироссийская риторика в европейской политике и СМИ нарастала уже с 2008-го) на редкость европейски ориентированного российского лидера встать на другой путь, разворачиваться на Восток, думать о протекционизме и окончательно заявить о полной геополитической и ценностной независимости России.

Взаимное разочарование России и Европы в этом году проявилось столь резко, что поневоле задаешься вопросом – если накопившихся противоречий и иллюзий было так много, как же вообще удавалось все предшествующие годы говорить о партнерстве и добрососедстве.

Европа не ожидала увидеть контратаку России с Крымом, которая явно показала, что Россия теперь не собирается никого больше спрашивать, что ей делать. После Крыма абсурдными становятся все те направления работы, которыми европейские фонды и НКО занимались долгие годы – обучали Россию демократии и тому, как надо жить. Россия больше учиться ни у кого не собирается.

Но россияне разочаровались в этом году в Европе куда больше. Политолог Виталий Третьяков недавно написал: «Если взять всю сумму решений и действий украинской власти и ее сторонников за последние месяцы, включая последние решения – люстрация, перекройка административных границ, снос памятников, психологический и физический террор против политических противников, сокрытие военных преступлений, возводимые рвы и стены, то получается, что на нынешней Украине установлен самый репрессивный политический режим среди всех европейских стран. Тем не менее он объявлен 1) демократическим; 2) вводящим Украину в семью «европейской цивилизации». Именно это и шокирует россиян.

Однако, если говорить об экономике и европейском бизнесе, то он как был, так и остается настроен на работу с Россией – второго такого большого рынка для европейских компаний непосредственно рядом с Европой не было и нет. В прошедшем году бизнес-ассоциации из Германии, Франции, Италии довольно откровенно высказывались против санкций и призывали европейских политиков найти иные пути разрешения противоречий с Россией.

Даже в таких мало симпатизирующих России политически странах, как Польша, местные производители весьма негативно восприняли идею санкций. Возможно, именно мнение бизнеса, теряющего прибыль, может в следующем году стать фактором, способным смягчить антироссийскую риторику ЕС.

В отличие от бизнеса, европейский политический истеблишмент свои цели, как кажется, понимает плохо. Приписываемая Меркель фраза о том, что Путин потерял связь с реальностью, вызывает желание ответить, что связь с реальностью потеряли как раз те еврочиновники и европолитики, которые уверились в модели мира по Фукуяме, где будет только «мир, дружба, жвачка» и глобализация с добровольно-принудительной демократизацией.

В 2014-м произошли события, которые требуют принятия исторических и самостоятельных решений – а к этому европейская политика оказалась совершенно не готова. Все эти метания французов с «Мистралями», необъяснимая ежедневная смена риторики в отношении России у немецкого канцлера, внутренние споры ЕС о санкциях и «Южном потоке» – только подтверждают, что Европа по итогам 2014 года находится в глубочайшей растерянности.

Цена за конфликт с Россией слишком высока, этого конфликта категорически не хочет работающий с Россией европейский бизнес, а кроме того, именно ЕС США принуждают платить за банкрота-Украину. В то же время геополитическая субъектность как ЕС, так и отдельных его стран сегодня так слаба, что ожидать от них каких-то идущих вразрез с планами США действий вряд ли возможно.

В наступающем 2015 году в Европе ожидается и еще одно событие, способное серьезно повлиять на происходящее. Это выработка ТТИП – соглашения о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве между США и ЕС (Transatlantic Trade and Investment Partnership – TTIP). Таким образом США смогут сформировать «экономическое НАТО» в противовес растущим новым конкурентам – Китаю и другим странам БРИКС.

Критики ТТИП считают, что соглашение похоронит экономический суверенитет Европы, снятие торговых и таможенных барьеров между США и ЕС не позволит странам ЕС защищать свои рынки и стратегически важные отрасли от нечестной конкуренции и демпинга, к тому же Европа не сможет сохранить стандарты социальной защиты своих граждан, экологические и санитарные нормы.

Европа станет экономическим придатком США, по словам бывшего директора МВФ Доминика Стросс-Канна, «США делают Европу своим оружием против Китая». Смирятся ли с этим европейские корпорации и все страны ЕС? Ответ неочевиден, особенно на фоне все усиливающихся негативных для европейской экономики эффектов от политики антироссийских санкций.

Видим мы и интересную активность России во взаимодействии с евроскептиками. Кремль фактически открыто выражает поддержку Марин Ле Пен, недавно появились новости о том, что немецкая «Альтернатива для Германии» провела консультации с российским посольством в Берлине.

Да и сами евроскептики всех расцветок в разных странах ЕС если и не поддерживают Россию, то как минимум выступают против конфронтации с ней и за большую независимость от США с их агрессивной экспансионистской политикой.

Вряд ли 2015 год что-то серьезно изменит в политическом европейском пейзаже, но сама стремительно меняющаяся ситуация в мире создает много возможностей для новых голосов даже в устоявшихся политических системах европейских стран.

Поэтому в украинском конфликте сегодня решается не только и не столько судьба Украины, сколько судьба Европы и то, какую роль для себя выберет Европа в новом многополярном мире. До нынешнего года ЕС удавалось «сидеть на двух стульях» – то есть иметь выгодное экономическое партнерство с Россией и при этом придерживаться более или менее «трансатлантистской» линии в вопросе внешней и военной политики и пытаться экспортировать в Россию либеральные ценности.

Однако после украинских событий это уже вряд ли возможно – и выбор тут простой. Либо ЕС превращается, вопреки своим прагматическим интересам, в некое антироссийское «военно-экономическое НАТО», политику которого будут определять США, либо сохраняет свою геополитическую субъектность, найдя пути сохранения партнерских отношений с Россией и затем Евразийским союзом.

Риторика же России в отношении ЕС вряд ли изменится – мы по-прежнему предлагаем Европе подумать над прагматичным «союзом двух союзов», ЕС и ЕАЭС, каким бы иллюзорным в нынешней конфронтационной атмосфере ни выглядел такой проект. Россия все еще надеется если не сегодня, то завтра увидеть в Европе независимых и стратегически мыслящих политиков-реалистов.

Фазы нынешнего «охлаждения-2014» в российско-европейских отношениях напоминают этапы семейного конфликта – когда после целой череды уступок и закрывания глаз на недружественные жесты с удивлением и горечью один человек вынужден признать, что другой, тот, кто совсем недавно вызывал доверие и надежды на долгое совместное будущее, оказался теперь противником, от которого надо защищаться, давать сдачи и показывать, что не с ним одним возможно счастье. При этом все-таки надеясь втайне, что, может быть, разбитую чашку еще есть шанс когда-нибудь склеить.