Квинтэссенция серости

@ из личного архива

13 октября 2014, 17:52 Мнение

Квинтэссенция серости

В удручающем отсутствии подлиннo вечных литературных творений, в лавине серости и безвкусицы, липкой массой заполонившей литературные миры вселенной, не виноваты ни времена, ни нравы.

Елена Кондратьева-Сальгеро Елена Кондратьева-Сальгеро

журналист (Франция), главный редактор парижского литературного альманаха «Глаголъ»

Всех тех, у кого очень мало времени и очень много разочарований на почве современной литературы, я призываю не читать того, что в высших инстанциях официально признано шедевром.

Ведь главное – не литература. Главное – автор, «отважная бунтарка», не побоялась высказать публичное презрение к своей стране. Сейчас о ней вообще никто не вспоминает

Без тени иронии, по-простецки, прозой, уточняю: в особенности не читать того, что отмечено любой известной литературной премией и таким образом безаппеляционно внесено в «шорт-лист» текущей литературной истории.

Гораздо разумнее дать этой истории спокойно утечь сквозь сито всеобщей памяти и посмотреть, что удержится из мутного потока, хотя бы через пять лет. Или хотя бы через три года. И только тогда прочитать только то, что удержится, без оглядки на «шорт-лист».   

За 25 лет персональных наблюдений я пришла к сокрушительному выводу: эти «шорты» никогда ни во что не превращаются. Ни в брюки, ни в стринги оригинального пошива, которые хоть чем-нибудь запомнились бы отяжелевшим от засорения чужими мнениями умам.

Вот вы, с места в карьер, не сверяясь с нужным источником, вспомните, кто получил Нобелевскую по литературе «в запрошлом году»? Кто получил Гонкуровскую? Кто Букера? Кто Бунина? Салавата Юлаева? (Есть такая!) Премию «Большая книга»? «Брозновая улитка»? «Нонконформизм»? «Звездный фаллос»? (И такая есть!)

Вы их читали? Перечитывали? Пересмаковали? Вы хотя бы слышали о них?

Сама я пришла к убеждению, что в удручающем отсутствии подлиннo вечных творений, в лавине серости и безвкусицы, липкой массой заполонившей литературные миры вселенной, не виноваты ни времена, ни нравы, а только она одна, любимая, родная, пожирающая умы и внутренности похлеще любой «лихорадки бейсбола» – политкорректность, самый могущественный и (пока!) непобедимый диктатор всеобщей уравниловки.

Я вам не скажу за всю Россию (ни в коем случае не скажу!), но французским примером поделюсь, а вы сравните.

Превосходство критериев политкорректности, категорическим абсолютом сметающих все остальные критерии при литературном отборе, во Франции было вопиюще очевидным еще 25 лет назад.

25 лет назад я работала в редакции одного парижского глянцевого журнала, где умудренный опытом главред тыкал носом молодых сотрудников в реалии журналистского мастерства: не надо стилей, но умейте вложить максимум информации в минимум печатных знаков. Еще не прожженная насквозь правдой жизни творческая молодежь подпольно сопротивлялась и шепотом страдала по углам над порезанными текстами.

Особенно страдал и сопротивлялся один сотрудник, на хрупких плечах которого штангой лежала спортивная рубрика. Спортом сотрудник вовсе не интересовался, но имел совсем другую, большую и теплую мечту: хотел стать писателем и писать о детстве. (Я вот теперь тоже так хочу.)

В каждой редакции и даже в каждом мало-мальски приличном офисе обязательно есть такой сотрудник. Или сотрудница. Или даже пол-отдела. И все пишут – в свободное от работы время.

Но тот сотрудник мечтал писать не в свободное от работы, а вообще всегда. Поэтому разузнал, какие щедрые субсидии дают начинающим писателям, прошедшим строгий отбор компетентной комиссии, где-то там, на высоком уровне: на такую деньгу, подсчитал сотрудник, можно не работать как минимум год, и сидя дома, в тепле и покое, запросто отстругать шедевр.

Нужно только послать на конкурс образчик собственных творений и надеяться на лучшее. Он послал и надеялся. Ему, конечно же, пришел скорый и вежливый отказ, в связи с «незначимостью его сюжета и его героев в современной литературе». Детство – оно у всех детство, «у всех мамочка».

А мир бурлит совсем иными страстями, и в этом мире, поперед стилистов, поэтов и других неврастеников, следует быть прежде всего «сознательным гражданином, чутко чувствующим реальность» и метко подставляющим собственную шею под свистящее лассо конъюнктуры.

К отказу была приложена брошюрка с произведениями трех победителей конкурса, получивших признание жюри и деньгу на год безбедного прожигания талантов. Чтоб все остальные на их примере учились «значимости сюжета».

Вот эту самую брошюрку, под тихий ропот и громкий клекот, обсуждала вся редакция.

У самого главного победителя конкурса сюжет и впрямь был забойный: рассказ о страданиях юноши-филиппинца, скрытого транс-, открытого гомосексуала, безропотного, безработного, никем не понимаемого и к тому же зараженного СПИДом. Рассказ в 20 с лишним страниц, в диалогах. Я отвалилась страницы с четвертой, так и не дострадав до победного конца.

Второе место занял рассказ о страданиях арабского мальчика в парижском пригороде, где все вокруг и рядом травили его бытовым расизмом, кроме одной чернокожей девочки, с которой он дружил. Они даже ходили друг к другу в гости. Чем кончилось, я тоже не помню: там было больше двадцати страниц, я больше трех не одолела. Поняла только, что все страдали.

Третье место заняла психо-фантастическая драма: главная героиня, соцработник, ходит помогать одной социально невнятной семье, где мать погибла в автокатастрофе и теперь регулярно является на полнолуние, пугать живого бывшего мужа и ребенка-подростка четырнадцати лет. Соцработница утешает всех подряд и потому быстро вступает в очень близкие отношения с обоими (но не сразу, а по очереди).

Причем в полнолуние. На целых пяти страницах, упираясь ногами в дверной косяк, но сверху, над головой, такая живенькая композиция. А мать опять является из катастрофы и смотрит на это безобразие сквозь немытое оконное стекло. Вот это уже читалось вслух всей редакцией и всем подняло настроение.

Даже главред, помнится, заглянул, послушал, нашел, что мало информации на печатный знак, и предрек автору светлое будущее в отельном бизнесе. Умный, кстати, был мужик. И фамилия его в переводе с французского означала «Гора». И, между прочим, не ошибся, потому что ни о ком из троих призеров никто больше так никогда и не услышал. Но деньги дали.

А я еще вплоть до 2009 года все пыталась читать некоторых призеров и лауреатов разных известных премий. Главным образом потому, что моя свекровь регулярно покупала из глянцевых стопочек на входе в магазины. Особенно Гонкуровских. Но потом и она бросила, перешла на кроссворды и кулинарные книги – и дешевле, и полезнее. Потому что больше информации на печатное слово. И даже больше стиля.

Последнюю премированную Гонкуром 2009 года я помню: ее звали Мари Ндьяй, она прежде всего заявляла в интервью, что отец ее сенегалец, мать француженка, что ей стыдно жить во Франции, «пока здесь правит Саркози, известный своими расистскими наклонностями», что она с негодованием отметает эпитеты «африканка», «метиска» и даже «франкоговорящая», несмотря на то, что шедевр свой написала на французском.

Из премированного шедевра я тогда одолела аж десяток страниц, пытаясь понять, где же зарыта та собака, о которой говорила восторженная критика: «неповторимость мощного словесного потока «Трех властных женщин» завоевала автору особое место в противоречивой стилистике повседневной борьбы и страдания».

В словесном потоке без всяких признаков пунктуации мне не удалось вычленить ни мысли, ни стиля, ни повода к размышлению. Но поток действительно был мощным, как из ведра – видимо, от этого, самого яркого, впечатления и оттолкнулась критика.

Ведь главное – не литература. Главное – автор, «отважная бунтарка», не побоялась высказать публичное презрение к стране, на языке которой говорит и пишет. Сейчас о премированной бунтарке вообще никто не вспоминает.

На днях премировали Нобелем тихого, невзрачного, никем, кроме хвалящих коллег и нескольких восторженных знакомых, не читаемого писателя, все свое творчество посвятившего серым будням оккупации.

Таким же серым, как сюжет и стиль всего его творчества. Публика и собратья уже с неделю вяло пытаются удивляться, возмущаться и полемизировать, но быстро стихают: зачем обижать такого славного, мягкого, тихого человека? Никому никогда ничего не сделал. Ни плохого, ни хорошего. Всю жизнь писал про оккупацию, хотя сам родился в 1945-м.

Как известно, кто долго упорствует в своем безумии, рано или поздно становится мудрецом. Кто поплавком покачивается в налаженной серости – тоже. Пусть его, получит Нобеля. А вы не завидуйте, нехорошо.

Оплошала, правда, одна шведка, литературный критик, забылась и оговорилась совсем не к месту: публично возмутилась, почему Нобеля дали какому-то «никакому», тогда как самый подходящий на данный момент – писатель из Кении, Нгуги Ва Тхионго (так его зовут), «диссидент и ярый антиколониалист чистейшей воды» (конец цитаты). Его-то нам и надо! Он-то и должен был получить! Что он там написал, никто не знает, но не это важно.

Главное – кандидатура подходящая. Литературные премии за что дают, за литературу, что ли? Окститесь! Их присуждают высококвалифицированные специалисты за вклад в одобренные на самом высоком уровне идеи. Не знали? То-то.

Шведка ляпнула и осеклась. А вредители уже подхватили, разнесли – и вялый скандалец несколько озарил литературную палитру бесконечных оттенков серого, пусть и ненадолго...

А как у вас? Кому Букера? Кому Бунина? Кому «Бронзовый фаллос» и «Звездную улитку»? И главное – кто это все читает?..

..............