По долгу гуманитарной службы мне иногда приходится выступать перед незнакомыми аудиториями на разные околополитические темы. И я всегда очень боюсь, что мне зададут один вопрос.
Общая историческая судьба образует условную целостность, все остальное разделено, расколото
Настолько боюсь, что нередко в самом начале выступления сам себе его задаю и тут же на него отвечаю. Дабы никто из слушателей, сообразив, что выступающего можно «завалить» этим вопросом, не ерзал на протяжении всего выступления, глядя на часы. Ну когда же выступающий закончит, чтобы «срезать» его вопросом?
Вопрос примерно такой (сформулирую его развернуто): «Скажите, а о ком, собственно, вы нам рассказываете? Те, о ком вы рассказываете, это явно не народ. А про народ вы что-нибудь знаете? Можете сказать что-нибудь про народ? Давайте-ка про народ нам скажите!»
Задав сей вопрос сам себе, не дожидаясь, когда меня умучит им аудитория, я отвечаю примерно так.
У меня плохие новости. Есть у меня давнее ощущение, что «народа» как такового не существует. Есть множество «социальных групп», есть множество «социальных сред». Они разные по размеру, у них разные ресурсы влияния на разные ситуации. Да, они объединены некой общей исторической судьбой. Общность исторической судьбы, наверное, даже поважнее общего языка или общей школьной программы, по которой все учились, ибо язык и школьная программа – это только элементы общей судьбы. Судьба эта образует условную целостность, все остальное разделено, расколото.
Так вот я говорю не о «народе», в существование которого не очень верю (если мы не ведем разговор об общей исторической судьбе), а о части этого народа, которую я более или менее хорошо знаю. Раньше эту часть называли интеллигенцией. Я называю ее «говорящим классом» – это люди, стремящиеся к публичным высказываниям, склонные к политизированности, наделенные интересом к общественным проблемам.
Проявляя себя именно в качестве «говорящего класса», они хитрят, пытаясь убедить остальных, что говорят не столько за себя, сколько за других. То есть высказываются за более молчаливые социальные группы. Более того, они любят представить себя в качестве говорящих за весь тот самый «народ», сомнительность существования которого я отметил выше.
«Говорящий класс» действительно значим. Один из моих коллег удачно назвал его «большим меньшинством», ибо, будучи социологическим меньшинством, он в силу одного говорения своего может оказывать существенное влияние на состояние умов, на направления общественного и политического развития.
Эта «часть народа» мне хорошо известна. И я знаю про нее много, но много про нее могут сказать и другие. Я бы хотел указать на интереснейшее различие, которое бросается в глаза, когда сравниваешь столичных и провинциальных (в нашем случае – иркутских) представителей говорящего класса.
Столичным говорунам-активистам свойственен феномен, который я именую пакетным мышлением. Определенный (достаточно жесткий) набор представлений существует в их сознании в виде этакого «пакета».
Набор составляющих в пакете совершенно стандартный, как в советском детском новогоднем подарке. В подарках был мандарин, шоколадка, хорошие конфеты с темной начинкой, плохие конфеты с белой начинкой, ириски, карамельки, леденцы. Так и с пакетным мышлением.
У либералов один пакет представлений, убеждений, ценностей. У государственников другой. У коммунистов третий. У патриотов четвертый. И составляющие не мешаются, не кочуют из одного пакета в другой. Каждый обнаруживаемый в пакете элемент гарантированно означает наличие и всех остальных.
В нашем любимом Иркутске все не так. Не называя имен, покажу на примерах.
Человек может быть убежденным противником клерикализации, как и положено в нынешние времена, параноидально ненавидящим Русскую православную церковь.
Но при этом быть дремучим гомофобом, считающим гомосексуализм то ли болезнью, то ли преступлением, готовым публично одобрять любую репрессивную меру против геев.
Это практически невозможно в случае со столичными активистами. В их случае борьба с засильем РПЦ и разными «часами патриарха» может существовать только в одном пакете с почти европейским уровнем толерантности по отношению к любым меньшинствам.
Или, например, иркутский либерал может ненавидеть Путина, но при этом считать Ходорковского вором, преступником, ничем не отличающимся от других воров-олигархов. Опять нарушение правил пакетного мышления. Такое только тут обнаружишь. В столицах борьба с режимом неотделима от почти религиозного культа Ходорковского.
В Иркутске можно встретить абсолютных путинцев, сторонников действующей власти, являющихся одновременно сторонниками легализации однополых браков, проституции, легких наркотиков и торговли короткоствольным огнестрельным оружием. У столичных такого набора в пакете мышления не бывает.
Я вспомнил только тех, кого знаю. Если поискать, можно найти еще более экзотичные сочетания представлений, убеждений и ценностей.
Вот такие мы, иркутские говоруны, загадочные, неповторимые и непакетные.
Источник: «Иркутская торговая газета»
