Уважаемые друзья!
Не кажется ли вам странным и несколько раздражающим тот факт, что именно в переживаемый нами исторический и переломный момент, когда все силы, в планах которых есть пункты относительно сохранения нашей Родины и народа, должны заниматься совместной практической деятельностью по воплощению этих пунктов в жизнь, эти силы смотрят друг на друга сквозь нижнюю губу и не садятся ни за чем вообще на одном поле?
1
Национализм – чувство общности, возникающее в период борьбы за независимость против угнетения, которое проявляется в виде лишения суверенитета
Красные находятся в непримиримой борьбе с «православными мракобесами». Православные тем временем заняты довоевыванием с «безбожниками». И все это в тот момент, когда и первых, и вторых могут стереть с лица земли вместе с их колыбелью – Россией.
То, что мы наблюдаем, – побег в принципиальность от деятельности и ничто больше.
Но красными и христианами дело не ограничивается.
На страницах «Однако» мы довольно много внимания уделяли такому предмету, как синтез Красного проекта и христианства. При этом мы столь же долго избегали такой темы, как роль русского национализма в этом синтезе.
Пора прекратить бегать от темы и если не раскрыть ее, то хотя бы сделать первый подход.
Тема национализма обсуждается на нашем ресурсе в основном в негативном ключе, и этому есть веские основания в виде окружающей нас политической реальности, в которой «русский национализм» представлен в виде... как бы поинтеллигентнее выразиться... отвратительных дегенератов, утративших чувство национальной чести, гордости и достоинства, холуев, пресмыкающихся перед силой, богатством и сытостью Запада, презирающих свой народ, историю и предков.
Вокруг России мы также имеем возможность наблюдать целую выставку национализмов. Национализм украинский – вышиванчатый, русофобский, западенский, одновременно загоняющий свой народ в виде дешевой рабочей силы и шлюх в Европу и требующий «крови жидов и москалей», которые мешают им это делать.
Национализм грузинский, отплясывающий роскошную лезгинку на поле, усеянном граблями военных конфликтов, которые совершенно разбили танцору все лицо, но гордыня не позволяет остановить танец, и несчастный танцор все пляшет... Национализм прибалтийский – чванливый жестокий приказчик, которому новые господа дали власть над теми, кто неизмеримо превосходит его, и упивающийся каждой минуткой своей власти. Упивающийся с особой силой – хотя бы уже потому, что кто-то краем сознания, а кто-то уже и всем сознанием понимает, что положение это не вечно, а значит, нужно многое успеть...
Глядя на картину морального разложения «рукопожатных» постсоветских националистов, начинаешь предпочитать им вульгарных скинхедов – те хоть в спортзал ходят, потому что исповедуют культ силы, а не брюзжат и не мечтают о «негритянке на двоих». От всего этого «цивилизованного» несет желанием жрать, пить, совокупляться, и совершенно непонятно, чем эти желания и персоны, эти желания испытывающие, так хороши, что на их удовлетворение должно быть потрачено не что-то, а сама история. Они утверждают, что хороши тем, что русские. По мне, этого недостаточно.
Глядя на все это, невозможно не содрогнуться и не подумать, что национализм сам по себе в любом его виде есть зло, принимая которое, ты начинаешь путь к саморазложению.
Кроме того, национализм, как правило, как минимум не испытывает симпатии к левым вообще и к историческому опыту СССР в частности. У них старая история вражды – национализм всегда использовался как оружие против СССР и в конечном итоге против народов, его населяющих. Парадокс в том, что национализм, стремящийся, по идее, к созданию национального государства, оказывался орудием лишения своего народа суверенитета.
2
Весь исторический опыт указывает нам на несовместимость коммунизма и национализма.
Есть ли на свете наука, которая изучала бы любовь и могла бы ответить нам на эти вопросы?
Казалось бы, христианство и национализм так же несовместимы, потому что «нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».
Вроде бы вопрос закрыт. Закрыт настолько, что мой уважаемый коллега и товарищ Алексей Кравецкий даже решил иронизировать на эту тему:
«У меня возникла отличная идея: синтезировать зеленое с круглым и квадратным. Получившееся круглоквадратное будет гораздо лучше, чем просто круглое. Гораздо круглее круглого, более соответствующее духу круглого и при этом более квадратное. Кроме того, круглоквадратное будет неотъемлемо зеленым, поскольку без зеленого не может быть ни круглого, ни квадратного. Вот.
Бред же.
Но «синтез православия, коммунизма и национализма» тем же способом и с аналогичными же рассуждениями – почему-то не бред».
И все же ирония уважаемого коллеги мне кажется преждевременной.
Давайте для начала посмотрим, что же такое национализм. Откуда он возникает? Во что превращается?
Вот одно из определений:
«Н-бурж. и мелкобурж. идеология и политика, а также психология в национальном вопросе. Н. трактует нацию как высшую внеисторич. и надклассовую форму обществ. единства, как гармонич. целое с тождественными осн. интересами всех составляющих ее социальных слоев. При этом за общенац. интересы выдаются устремления класса или социальной группы, выступающих в данных конкретно-историч. условиях носителем и проводником националистич. идеологии и политики, – буржуазии, мелкой буржуазии. Для Н. характерны идеи нац. превосходства и нац. исключительности, получающие большее или меньшее развитие в зависимости от историч. обстановки, от взаимоотношений данной нации с другими. Широкое развитие Н. связано с зарождением и развитием капитализма. Буржуазия использует Н. в качестве орудия создания и завоевания общенац. рынка, установления своего господства в нац. рамках в борьбе против феод. сил и чужеземной буржуазии, закрепления и расширения этого господства путем порабощения др. наций. Н. используется буржуазией с целью добиться «классового мира» внутри нации, отвлечь пролетариат от его классовых задач, посеять между трудящимися разных наций нац. рознь, подорвать интернац. единство революц. движения. Условия бурж. общества ведут к распространению националистических взглядов среди отсталых слоев трудящихся. Н. прививается им всем аппаратом буржуазного государства, его политикой и пропагандой.
Идеи Н. становятся орудием в руках тех сил, которые выступают за капиталистич. путь развития, стремятся помешать росту политич. сознания масс. Нередко все сильнее начинают сказываться – как во внутреннем, так и в междунар. плане – тенденции нац. эгоизма, нац. превосходства и исключительности.
Пролетарское, коммунистич. мировоззрение несовместимо с любой националистич. идеологией. «Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм – вот два непримиримо враждебных лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два миросозерцания) в национальном вопросе» (Ленин В. И., там же, с. 123). Н. служит тормозом в развертывании освободит. борьбы рабочего класса и всех угнетенных и эксплуатируемых, т. к. условием ее победы является интернац. сплочение трудящихся всех наций».
Ну, в общем-то, все просто и логично, и нечего больше голову ломать.
3
Однако почему же мы сочувствуем героям древней Спарты – жестокого рабовладельческого государства?
Пора прекратить бегать от темы и если не раскрыть ее, то хотя бы сделать первый подход
Почему мы сочувствуем грекам и болгарам в их борьбе за независимость? Почему мы радостно переживаем историю о победах Дмитрия Донского и Александра Невского? Почему возглас Александра Васильевича Суворова «Мы русские! Какой восторг!» не кажется нам угрозой освобождению рабочего класса, а напротив, кажется нам признаком или даже обещанием нашей собственной свободы? Неужели наше нравственное чувство настолько искажено, что мы с радостью принимаем за добро то, что является злом?
Почему нас восхищает подвиг гражданина Минина и князя Пожарского? Разве в момент критический для всего русского народа не возникло из народа, купцов и родовитых бояр «гармонич. целое с тождественными осн. интересами всех составляющих его социальных слоев», что в итоге и привело к национальному освобождению и изгнанию польских интервентов?
То есть такая система все же складывается, несмотря на скепсис составителей советского словаря.
Может быть, верно обратное утверждение, противоположное коммунистическому, – то определение национализма, которое дали сами националисты: «Национализм – это любовь»?
Помнится, во время очередных выборов на демократической Украине по Киеву развешивали плакат, с которого киевлянам улыбался некто Тягнибок, а под его портретом сияла надпись: «Национализм – это любовь». Киевляне оценили агитацию правильно – уже на следующий день на многих плакатах надпись про то, что национализм – это любовь, дополнилась сиквелом: «Ж...а – это лицо». И иронию киевлян вполне можно понять.
И вот, внимание, вопрос: это неверные определения или же разные национализмы? Если взять и поменять эти случаи и определения местами, то все встанет на свои места.
Национализм – чувство общности, возникающее в период борьбы за независимость против угнетения, которое проявляется в виде лишения суверенитета, то есть права определять свою судьбу, имущественных лишений и лишения права вести свой образ жизни, определенный национальной культурой. И движущая сила тут, безусловно, любовь к своему народу.
Но если само по себе угнетение отсутствует, то национализм есть не что иное, как инструмент не освобождения народа, а его порабощения методом, прекрасно описанным в советском философском словаре, где национализм – средство «отвлечь пролетариат от его классовых задач, посеять между трудящимися разных наций нац. рознь», разделить, стравить и властвовать.
В первом случае, в случае Минина и Пожарского национально-освободительная борьба является творческим и героическим актом всего народа, а случай Олега Ярославича и его идейных предшественников – продвижение интересов узкой группы в ущерб интересам всего народа с ограничением его свободы.
Это результаты и технологии. Но коренная разница заключается в мотивации. Войско Минина и Пожарского сплачивала любовь к родине, народу и друг к другу. Свободовцев держит вместе корыстный интерес – и ничего более.
Разница же между российским современным «националистом» и его коллегой с Украины в том, что первый не может, как ему кажется, по-человечески потратить 500 евро, а второй – не может их по-человечески заработать. Поэтому и злость разная: у одного злоба неудовлетворенного потребителя, а у второго злость голодного волка. И готовность к насилию, разумеется, от этого тоже неодинаковая.
4
Итак, снова любовь.
Но любовь тоже бывает разной.
Когда в церкви прихожан называют «рабами Божьими», их не унижают этим званием, а скорее льстят
Любовь бывает жадной. Такая любовь всегда желает присвоить себе объект любви, поглотить его и контролировать. Любовь бывает такой, что объекту любви приносится в жертву все, таким образом, развращая сам объект и в результате губя его. От любви некоторые матери не дают своим деткам заниматься спортом (ушибется!), закармливают сладким до ожирения (ах, ты мой кругленький!). Любящие отцы дерут своих любимых детей как сидорову козу, чтобы «не испортить» и «воспитать человеком», уродуя психику на всю жизнь.
Что мы понимаем под любовью? Что мы знаем о ней? Как отличить истинную от ложной?
Есть ли на свете наука, которая изучала бы любовь и могла бы ответить нам на эти вопросы?
Любящий прежде всего желает объекту любви счастья, но только в чем оно? В обильном питье и еде? В безопасности? В развлечениях?
В чем счастье человека? В чем счастье народа?
И да, мы опять приходим к тому, что ответ зависит прежде всего от того, что мы понимаем под человеком, что мы понимаем, таким образом, под народом и что мы понимаем как Человечество.
Если мы понимаем под вселенной одну большую случайность, под человеком – форму белковой материи, то народ – это группа организмов, объединенная общей территорией, качествами и интересом. И тогда наиболее верное в рамках этой теории поведение этой группы – максимальная сплоченность в целях завоевания ресурсов и крайний индивидуализм в потреблении. Полная политическая когерентность вплоть до хождения маршем и полная атомизация в сфере личной. Нацизм. Или неолиберализм. Называйте, как желаете, суть от этого не изменится ни на йоту.
Если же человек – носитель идеального, если вселенная – не случайность, если народ – часть замысла, если человеческое достоинство действительно существует и оно не в том, что ты потребляешь, а в том, что ты совершаешь, то национализм – это стремление сохранить свой народ, преобразовать его и содействовать тому, чтобы он исполнил свой долг перед Богом и Человечеством. Или, если хотите, перед историей.
Счастье – это исполнить возложенный на тебя Богом, вселенной, человечеством, Светлым Будущим, называйте, как хотите, долг. Долг мужественно принятый. Счастье – это воплотиться таким, каким ты можешь быть максимально близким к совершенству. Таким, каким ты задуман.
Когда в церкви прихожан называют «рабами Божьими», их не унижают этим званием, а скорее льстят. Потому что «раб Божий» – это как раз и есть состояние исполнения высшего долга, для исполнения которого еще надобно иметь сердце и ум, способные этот высший долг понять, а потом мужество, чтобы принять, и еще огромная сила духа и иногда и тела, чтобы исполнить.
Когда говорят про «страх Божий» – это не про то, что люди должны бояться грома и молний из облаков, а про то, что люди должны бояться подвести и предать самих себя, расплескать, извалять в грязи, растратить и потерять. Приватизировать, в общем, и эффективно попилить.
Главное в том, что если у народа есть смысл, то есть и долг. А исполнение долга порождает честь. Честь, которая отсутствует в материалистической концепции. И тогда настоящим национализмом становится не умение захапать, урвать, завоевать, угнать в гастарбайтеры, изнасиловать, а потом запить это все баварским, а создать и отдать – внести в свой вклад в сокровищницу Человечества. Сделать этот вклад как можно больше.
Наша национальная честь – это Чайковский, Достоевский, Ломоносов, Суворов, Жуков, Королев и Гагарин. Это Сергий Радонежский. Это Иоанн Кронштадтский и Серафим Саровский. Наша национальная честь – это каждый солдат и труженик Великой Войны, потому что Победа дала Человечеству так много, как ничто и никогда раньше, кроме Евангелия: свободу от фашизма.
Что же нужно для того, чтобы совершить все эти великие дела? Нужно пробудить и освободить творческие силы каждого человека. Нужно добиться максимально возможного развития от каждого человека.
У нашей страны есть прекрасный задел в этой области. Он называется советская педагогическая школа – пожалуй, сильнейшая в мире.
Для всего этого необходимо перенаправить соответствующим образом ресурсы общества.
Способ изложен в коммунистической теории, родившейся в Европе, но усовершенствованной в России и нашедшей общий язык с христианством в Латинской Америке.
То есть националист станет коммунистом при первой же возможности, которую предоставит ему история.
Христианство же может только приветствовать это. Потому что его целью является спасение наших душ. То есть воспитание и раскрытие человека при жизни, обучение его тому, что является его сутью, тому, что он – жизнь, творец и любовь.
Вы можете избегать религиозной лексики и называть все это другими словами. Но имеем в виду мы одно и то же.
В конце я хотел бы процитировать несколько изречений на эту тему. Для начала известный коммунист:
«Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства», – Эрнесто Че Гевара. Социализм и человек на Кубе. 12 марта 1965 года.
Теперь знаменитый русский националист:
«Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в Божием саду. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания», – И. Ильин. О русском национализме.
Как видите, оба отдавали нашему главному предмету должное.
Так вот есть на свете наука о любви. Я хочу процитировать учебник:
«Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь», – Первое послание святого апостола Иоанна.
«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим».
«Сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки», – Евангелие от Матфея.
Нам нужно изучать этот учебник со всей прилежностью. Потому что без умения любить мы никогда не научимся быть счастливыми, исполняя свой долг. И тогда нам не помогут ни ядерные реакторы, ни гаджеты, ни протезирование, ни наука, ни полное всемогущество.
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится», – апостол Павел. Первое послание к коринфянам.
P.S. Да, я понимаю, что Ильин – фигура неоднозначная. Но лучше, чем он, все же не скажешь.
Любовь не может не освобождать. Бог, будучи Любовью, создал человека свободным, то есть способным не подчиниться ему. И именно поэтому уже в момент творения он знал, что будет грех, а следовательно, понадобится и его жертва – Христос. И Бог стал Троицей именно в момент перед творением человека.
Любовь не может не жить.
