Все мировые СМИ, весь Запад гудит печальными одами на смерть 95-летнего борца с апартеидом Нельсона Манделы.
Так было и при жизни – Западный мир сделал из него свою сентиментальную легенду, доказывающую небывалый гуманизм самого Запада. К нему приезжали звезды, президенты, главы корпораций, представители мирового истеблишмента, великие и самые раскрученные. Он был узаконенным революционером номер один после смерти Ганди.
Мандела удовлетворился лишь красивыми словами и фанфарами о свободе африканцев и победе над апартеидом
Почему? Вас никогда не мучил этот вопрос? Почему те, против кого Мандела вроде бы боролся (а апартеид – это такое же явление западной цивилизации, как и фашизм), пели ему оды при жизни, а сейчас устроят настоящее шоу из его похорон? Вот уже заявлено, что и Обама приедет проститься с величайшей западной легендой. Завершая красивую историю Манделы.
Возможно, на этот вопрос поможет ответить книга Наоми Кляйн «Доктрина шока», отрывок из которой я привожу: «11 февраля 1990 года, через две недели после того, как он написал эту записку, Мандела вышел из тюрьмы на свободу. Он пользовался репутацией живого святого, может быть, как никто другой в мире. Жители Южной Африки горячо праздновали это событие, в них крепло убеждение, что уже ничто не может остановить их борьбу за освобождение. В отличие от Восточной Европы, в Южной Африке освободительное движение не было разбито, оно набирало силу. Мандела же в тот период преодолевал сильнейший культурный шок: он даже принял микрофон телекамеры за «новейший вид оружия, созданного, пока [он] был в тюрьме.
<...>
Переговоры об окончании апартеида касались двух больших тем, которые нередко пересекались: политики и экономики. И, разумеется, внимание большинства людей приковывали политические совещания на высшем уровне между Нельсоном Манделой и лидером Национальной партии Ф.В. де Клерком. Стратегия де Клерка на этих переговорах заключалась в том, чтобы сохранить за собой как можно больше власти. Для этого он перепробовал множество предложений: раздробить страну, введя федерацию, дать право вето партиям меньшинства, оставить определенный процент мест в правительственных структурах за каждой этнической группой — все что угодно, лишь бы не вводить принципа большинства, что, как он был уверен, повлечет за собой масштабную экспроприацию земли и национализацию корпораций.
Как об этом позже рассказывал Мандела, «Национальная партия старалась сохранить превосходство белых с нашего согласия». За де Клерком стояли оружие и деньги, зато его оппонента поддерживали миллионы людей. Мандела и его главный помощник в переговорах Сирил Рамафоза смогли одержать победу почти по каждому пункту.
Куда незаметнее на фоне этих саммитов, где часто ситуация казалась взрывоопасной, были другие переговоры, касающиеся экономики. В основном со стороны АНК их проводил Табо Мбеки, в то время восходящая звезда партии, а ныне президент Южной Африки. По ходу переговоров Национальная партия могла понять, что парламент скоро окажется в руках АНК, и тогда партия южноафриканских элит сосредоточила энергию и интеллектуальные силы на экономических переговорах. Белым Южной Африки пришлось уступить черным правительство, но под угрозой оказались богатства, накопленные в период апартеида, и они решили не сдаваться.
Правительство де Клерка использовало в этих переговорах двойную стратегию. Во-первых, ссылаясь на популярный в умах «вашингтонский консенсус», который считался единственной верной экономической программой, они говорили о ключевых позициях экономики: о политике торговли или центральном банке — как о «технических» или «административных» вопросах.
Во-вторых, оно использовало весь набор новых политических инструментов, таких как международные торговые соглашения, изменения в конституционном праве и программы структурной перестройки, в качестве орудий, позволявших передать власть над этими ключевыми позициями в руки так называемых беспристрастных экспертов, экономистов и руководителей МВФ, Всемирного банка, Генерального соглашения по таможенным тарифам и торговле (GATT) и Национальной партии — кому угодно, кроме АНК. Это была стратегия «балканизации» — не географической (как сначала замышлял де Клерк), но экономической.
...
В этих переговорах АНК попал в ловушку иного рода — в сеть хитроумно составленных правил и законов, сплетенную для того, чтобы ограничить власть избранных политиков и связать им руки. Пока этой сетью опутывали страну, ее почти никто не замечал, но когда новое правительство пришло к власти и захотело дать своим избирателям те реальные блага, которых они ожидали и за которые проголосовали, сеть оказалась тугой, и администрация почувствовала себя связанной по рукам и ногам. Патрик Бонд, работавший советником по экономике в кабинете Манделы в первые годы правления АНК, вспоминает тогдашнюю горькую шутку: «Ну вот, у нас есть государство, но где же власть?» И когда новое правительство попыталось воплотить в жизнь обещания Хартии свободы, оно увидело, что власть принадлежит кому-то другому».
Как видно, Нельсон Мандела прикрывал своими речами о свободе и равенстве операцию по сохранению за западными олигархами экономических рычагов и богатств ЮАР. То есть Мандела, желая того или нет, сыграл на руку западному капиталу – как ни крути.
Иллюзии свободы и торжества революции были призваны отвлечь внимание от важных решений, принимаемых в тиши кабинетов. Решений о том, как при внешней передаче власти местным аборигенам сохранить реальную власть через контроль ЦБ, казначейства, корпораций и финансовых потоков.
Я далек от позиции автора книги, которая является радикальной социалисткой, призывающей всю собственность отнять и поделить. Проблема в другом. Вместо того чтобы вести реальную борьбу за экономические рычаги, отбирая финансовые и природные ресурсы у западных корпораций в пользу своего государства и народа, Нельсон удовлетворился лишь красивыми словами и фанфарами о свободе африканцев и победе над апартеидом.
Вот почему Запад сделал из него свою легенду и теперь громко скорбит о его смерти.
Источник: Блог Эдуарда Бирова
