В январе этого года канал Fox начал показывать американским зрителям очередной фантастический сериал под названием Touch (в русском не очень уклюжем переводе – «Касание») с Кифером Сазерлендом в главной роли. Как это часто в последнее время бывает, фабула в сериале, словно конструктор «Лего», аккуратно сложена из обкатанных до блеска шаблонов.

Смотрите первый сезон «Перри Мейсона» – ни одного чернокожего на экране. Все непрерывно курят

Во-первых, любимая жена героя погибла в одной из тех самых башен во время известной террористической атаки. Складывается иногда дурное впечатление, что в «близнецах» кем-то были старательно собраны друзья, близкие, жены, родители, мужья и дети всех голливудских персонажей.

Во-вторых, сын героя – аутист. И на таких детей мы тоже вдоволь насмотрелись: в кинематографе они трогательные, одинокие, беззащитные, зато всегда обладают какими-нибудь удивительными способностями. Вымышленным родителям с ними трудно, да, но зрители даже и представить себе не могут, насколько сложно с такими детьми родителям реальным. А зачем? Зрителя надо чуть-чуть растрогать, но не грузить.

В-третьих, наконец, герой серила так и не нашел новую вторую половинку. Он одинок, потерял после гибели жены на фоне семейных сложностей работу (был репортером, видимо, известным), а теперь меняет профессии как перчатки. Был таксистом, строителем, теперь вот – упаковщик багажа. Само собой, едва сводит концы с концами. И само собой, им начинает интересоваться социальная служба.

Этот момент куда интереснее, чем фантастическая линия, на которой и построен сюжет (сынишка главного героя математически предсказывает будущее, а папаша, пользуясь этим, героически предотвращает разные трагедии). Ведь как раз бытовые мелочи призваны оттенять фантастику, делать её достоверной.

Итак, в пилотной серии маленький аутист удирает из школы и забирается на вышку сотовой связи. Третий раз, как мы понимаем из диалогов. Главного героя вызывают с работы по телефону, и он кричит в трубку: «Опять?! Вы смеетесь. Я плачу школе за безопасность сына!»

То есть, исправно получая с несчастного родителя денежки, школа трижды проморгала больного мальчика. Но о судьбе школы вместе с её директором и лицензией сценаристами ничего не сказано. А героя (сколько ж можно терпеть!) навещает милая девушка из опеки. Иначе нельзя: ребенок-то подвергался опасности. И первый обмен репликами происходит такой:

– Сделать вам выпить? – вежливо спрашивает герой.

– Вы что, швейцар? – с легкой гримаской вопросом на вопрос отвечает девушка из социальной службы. Пристально при этом оглядывая комнату: где тут нарушения?

Далее отец начинает оправдываться, а девушка – наезжать. Вы часто меняете работу, часто меняете школы, матери нет, денег не хватает, малоприятная картина. Тут же почему-то родного папу девушка называет опекуном: опекуну, мол, в вашем положении... Далее социальная красотка плавно переходит от кнута к утешительному прянику: вас, мол, никто не обвиняет, вы не виноваты, но так уж получилось, ваш сын вас не узнает, он весь в себе, сдайте его нам на опыты... В смысле передайте его специалистам, вам же обоим будет лучше.

Задача создателей понятна: зритель должен пожалеть главного героя, одновременно с этим испытывая неприязнь к девице из опеки – не очень сильную, она же только добра желает и далее превратится в главную героиню. Но у кого подспудно не мелькнет мыслишка: а зачем? Вот нам демонстрируют идеального отца. Без малейшего изъяна. Вредных привычек нет, дом-работа-дом, никаких связей на стороне, все мысли только о сыне, на которого положена целая жизнь – и это не помогает. Придут и для начала вкрадчиво предложат. Стоит ли овчинка выделки? Может, больных отпрысков надо бы сразу вешать на шею государству? Или – что ещё лучше – не рожать? Больных или здоровых. Мало ли как сложится.

Конечно, самое нелепое – судить о чужой жизни в далекой стране по киношкам да сериалам (мы не хотели бы, чтобы о России судили, допустим, по фестивальным фильмам, верно?). Но есть и «но». Кто-то мудрый заметил: хотите насладиться стилем, философией, характерами, ажурной конструкцией построений – ставьте на полки лучшие романы великих писателей. Но если желаете почувствовать пульс времени, атмосферу эпохи – берите детективы, фантастику или даже приторные дамские романы. Кто лучше передаст шарм старой доброй – викторианской – Англии, чем Конан Дойль? Америка 50-х? Смотрите первый сезон «Перри Мейсона» – ни одного чернокожего на экране. Все непрерывно курят.

Именно массовая культура пылесосом втягивает окружающую действительность: из газетных заметок, новостей, из рассказов друзей и соседей, обтачивает её, создавая тот самый шаблон, усиливает и возвращает обществу – как набор неких моделей поведения. Голливуд – не только фабрика грез, но и конвейер по выпуску манер. Два полицейских – черный и белый. Милый гей-друг у главной героини в комедии. Русский мафиозо (замена итальянцу), араб-террорист, робкий нелегал из Китая, хмурый нелегал из Мексики. Всё упаковано под ключ. Бери и пользуйся.

И в этом аспекте страдания героя сериала Touch дают две ролевых модели: одну – для работников опеки, другую – для родителей. Работники могут хамить, рыться, брезгливо цыкая зубом, в чужом белье, шарить по холодильникам – без ордера, по сигналу. Родители же должны пресмыкаться и лебезить, оправдываться, сдерживать эмоции. Иначе: «Плачут они, убиваются, с малышами навеки прощаются».

Вероятно, если бы сериал, о котором шла речь, был единственным в своем роде, то и говорить бы обо всём этом не стоило. Но нет, тема борьбы родителей за своих детей с органами опеки стандартна, кочует из киноленты в киноленту, из новеллы в новеллу. Удобный конфликт для авторов, удобная подача для государства. Как правило, перед нами чередой проходят родители любящие, хорошие. Которым в чем-то не повезло. Да и будут ли милые девушки из социальных служб шастать по дурным районам, куда и полиция боится сунуться, где у каждого «у самих револьверы найдутся»? Нет, ищут под фонарями, где светлее. А на дне общества пусть всякие подвижники работают. Если что, дадим какую-нибудь премию посмертно.

Так сегодня выглядит ювенальная юстиция в подаче массовой культуры. Которая не только отражает быт «где-то там», но и моделирует его «прямо здесь». С кого, как вы полагаете, будут делать (и уже делают) жизнь наши работники соответствующих служб?

Дума в первом чтении уже приняла два новых ювенальных закона. Их защитники настаивают, что законы не ужесточают, а смягчают ответственность родителей. Мол, не всегда сразу надо отбирать родительские права в проблемных случаях, иногда достаточно социального патроната. На деле мы можем видеть, как всё происходит, не только из реальных случаев в США и Европе, не только по статистическим данным. Ювеналка фонит из Голливуда – а это многое значит.

Новые законы на сей раз касаются буквально всех. Общества в целом. Но если о других решениях Думы трезвонят беспрерывно, то в этом случае пресса едва шелестит. И правительственная (что понятно), и оппозиционная (что удивительно – ведь опека уже приходила по душу некоторых оппозиционеров). Из крупных общественных институтов против законопроектов резко выступает Русская православная церковь, но она весь последний год под непрерывным ударом. Если «Гундяев с часами и попы на «Мерседесах» против колхозов, то свободолюбивые должны быть за, не так ли? Ну да, ещё и Сергей Кургинян сотоварищи митингует и собирает подписи. Известный советский империалист, поддерживать инициативы которого не комильфо.

В результате гнилые и расплывчатые законы через одно чтение в парламенте уже перевалили. Ловко спрятавшись в ворохе других скандальных инициатив.

Не удивляйтесь тогда, если зарубежная сказка с экрана завтра постучится в вашу собственную дверь, а какая-нибудь тетка, даже отдаленно не похожая на симпатичную мулатку Гугу Мбата-Роу из Touch, цыкнув зубом, спросит, осматривая чистоту вашего линолеума в коридоре:

– Вы что, швейцар?

Как будто швейцары не могут быть хорошими родителями.

Источник: «Трибуна Общественной палаты»