«Часть культуры народа»

16 сентября 62-летний Юрий Пиотровский, придя в храм Христа Спасителя, облил часть иконостаса черной жидкостью, которая была предварительно идентифицирована как чернила, но впоследствии оказалась краской. Пострадали две иконы: «Спаситель» и «Рождество Христово». Посетитель, совершивший акт вандализма, арестован.

Воссоздание храма Христа Спасителя само по себе является знаковым событием нашей жизни

Согласно санкции Хамовнического суда Юрий Пиотровский должен провести под стражей один месяц; в то же время принимается во внимание, что он состоит на учете у психиатра. Как выяснилось в ходе общения с нарушителем спокойствия, он является уроженцем Санкт-Петербурга, но имеет богатый эмигрантский опыт и в настоящее время проживает в Мюнхене, где читает лекции в русском культурном центре и преподает бальные танцы. Установлено также, что этот человек – автор книги под названием «Является ли Иисус Мессией? Проблемы иудео-христианского диалога».

По словам Пиотровского, его поступок как раз и был связан с желанием наладить диалог между иудеями и христианами, а к эпатажным акциям современных художников его действия отношения не имеют. «Цель была просветительская, я хотел привлечь внимание и установить истину, я не какое-нибудь хулиганство в храме совершал, как, например, Pussy Riot», – заявил он. Между тем поврежденные иконы уже отреставрированы и находятся на прежнем месте. О том, как устроена российская практика экстренной реставрации и какие факторы влияют на определение ценности икон, газете ВЗГЛЯД рассказал художник-реставратор, сотрудник Межобластного научно-реставрационного художественного управления Министерства культуры РФ Сергей Брагин.

ВЗГЛЯД: Насколько часты происшествия, подобные случаю в храме Христа Спасителя? Можно ли припомнить другие акты вандализма, совершенные в обозримом прошлом?

С. Б.: Хорошо известен случай в ленинградском Эрмитаже: в 1985 году «Данаю» Рембрандта сумасшедший порезал ножом и облил соляной кислотой. Повреждения были очень серьезными. Картину как-то восстановили, собрали, но это, конечно, уже не живопись Рембрандта. Не картина, а скорее некая ее иллюзия.

Что же касается икон, находящихся в храмах, то, по-моему, подобные случаи – очень большая редкость. А то, что произошло в храме Христа Спасителя, вообще крайне странно. Поврежденные иконы находятся довольно далеко от общедоступной территории. Для того чтобы к ним приблизиться, нужно пройти большое расстояние по амвону, то есть пересечь пространство, отгороженное от обычных прихожан. Куда смотрела охрана? Почему этому человеку разрешили там ходить? Вообще же нельзя сказать, что подобные посягательства у нас так уж распространены и что ситуация здесь критическая, мне кажется, что в этом плане у нас пока все благополучно.

Брагин: Такие иконы не являются обычной материальной ценностью (фото: sergey.bragin.cz)

ВЗГЛЯД: Сколько могут стоить иконы, пострадавшие в результате акта вандализма в храме Христа Спасителя?

Сергей Брагин: Весь иконостас, частью которого являются оба образа, был сделан к Рождеству 1999 года. Написание всех этих икон, конечно, сколько-то стоило, но теперь уже вряд ли важно, сколько именно. Ведь иконы эти уже в течение долгого времени являются предметом поклонения, так что их материальная ценность, выраженная в рублях и копейках, отошла на задний план.

ВЗГЛЯД: А какова вообще примерная стоимость новых, современных православных икон, и правильно ли полагать, что они всегда будут цениться ниже, чем сохранившиеся старые?

С. Б.: Ситуация здесь такая же, как и с любыми произведениями искусства. Цены и порядки цен очень разные. Диапазон большой – от рублевской «Троицы», которая вообще не имеет цены и является национальным достоянием, до икон, которые продаются в церковных лавках по вполне конкретным ценам.

ВЗГЛЯД: А если говорить об иконах, являющихся частью убранства известных храмов? 

С. Б.: Такие иконы не являются обычной материальной ценностью. Если говорить об иконостасе храма Христа Спасителя, то могу лишь повторить: у него, разумеется, есть какая-то цена, зафиксированная в бухгалтерских документах, но теперь она значения уже не имеет. Так же обстоит дело и с иконами, находящимися в других храмах. В тот момент, когда происходило построение того или иного иконостаса, было известно, какие средства отпущены или пожертвованы прихожанами, но при составлении описей конкретные цены не указывались.

ВЗГЛЯД: Можно ли, тем не менее, указать факторы, влияющие на ценность икон? Скажем, становятся ли они более ценными по прошествии времени? Можно ли условно считать, что иконы, написанные в 1999 году, через полвека будут ценнее, чем сейчас?

С. Б.: Я считаю, что так к этому нельзя относиться. Воссоздание храма Христа Спасителя само по себе является знаковым событием нашей жизни, и то же самое можно сказать о появлении иконостаса как части этого храма. И создание икон, составляющих этот иконостас, – тоже знаковый этап, причем не только в жизни церкви, но и в развитии современного искусства.

ВЗГЛЯД: То есть вы хотите сказать, что эти иконы сразу получают особый статус, не зависящий от того, сколько времени им поклоняются?

#{interviewcult}С. Б.: Конечно. Точно так же, как, например, мозаики и иконостас храма Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге были ценными с самого начала, с момента их появления. Как только они были созданы, так и стали ценными. Потому что возведение храма в память об убитом царе было опять-таки знаковым, символическим событием. Можно привести многочисленные примеры других произведений, не связанных ни с чем подобным. А эти произведения – часть культуры народа, часть нашей истории.

ВЗГЛЯД: Скептики нередко обращают внимание на то, что современные церковные артефакты, и прежде всего иконы, в значительной степени представляют собой «новодел», точно так же как и многие храмы, включая храм Христа Спасителя. Однако, вероятно, появление новых артефактов логично и неизбежно по той причине, что старых сохранилось не столь уж много?

С. Б.: Да, это так. «Новодел» – слово уничижительное, а между тем стоило бы напомнить, что первый, «оригинальный» храм Христа Спасителя простоял всего 40 лет – с начала 1880-х годов до начала 1930-х. Такой вот получилась его судьба. А новый храм существует уже 12 лет, а если считать с начала строительства, то можно сказать, что 14. То есть сроки существования старого и нового храмов уже вполне соизмеримые. Это не сотни лет против нескольких месяцев, а 40 лет и 12. А через 10 лет нынешний храм уже и подавно будет совсем не «новоделом».

ВЗГЛЯД: Зависит ли степень сложности реставрации от возраста иконы?

С. Б.: Общий ответ на этот вопрос дать нельзя. Возвращаясь к иконам, которые были повреждены в храме Христа Спасителя, могу сказать, что свежую масляную живопись реставрировать довольно сложно. Масло еще не стало полностью инертным по отношению к посторонним веществам, оно еще может их впитывать. Но однозначных выводов, не обследовав предмет, я делать не могу – это все равно что ставить диагноз на расстоянии.

ВЗГЛЯД: Что представляет собой процесс реставрации в организационном плане, кто за него отвечает?

С. Б.: Прежде всего нужно провести анализ повреждений. Например, жидкость, о которой говорят, что это чернила, может быть и чем-то другим, похожим на чернила внешне. Порядок решения этих вопросов следующий. Собирается научно-реставрационный совет, в котором участвуют специалисты по разным направлениям реставрации: художники-реставраторы, химики, искусствоведы, а также, само собой, представители церкви, в частности настоятели храма. Они оценивают ущерб (хотя если говорить о размере ущерба, то оценить его можно лишь приблизительно) и разрабатывают конкретные реставрационные задачи. Химики точно определяют вещество и дают рекомендации по его удалению. А художники, в свою очередь, производят необходимые работы.

ВЗГЛЯД: Кто контролирует и финансирует всю эту деятельность? Эти процедуры целиком находятся в ведении государственных культурных учреждений, или за какую-то часть такой работы может отвечать церковь?

С. Б.: Я не знаю точно, как именно распределяется ответственность в случае данного конкретного инцидента, но вообще всем этим занимаются Общество охраны памятников и Министерство культуры. Когда возникает такая «форс-мажорная» ситуация, министерство собирает соответствующую комиссию, которая проводит выездное заседание и делает все то, о чем я только что сказал. Что же касается финансирования, то оно, скорее всего, государственное. Вообще-то, ведь и сам храм Христа Спасителя построен на деньги государства, и в административном отношении он принадлежит городу Москве, хотя передан в безвозмездное пользование церкви.

ВЗГЛЯД: А кто вообще обычно выступает заказчиком работ, выполняемых реставратором?

С. Б.: В основном – Министерство культуры, хотя и опосредованно, через музеи.

ВЗГЛЯД: А может ли быть работодателем церковь?

С. Б.: Это определяется индивидуально для каждого объекта. Есть объекты, в случае которых церковь целиком берет финансирование на себя. Но многие здания и артефакты, находящиеся в ведении церкви, строятся и реставрируются на деньги государства. Вот передо мной, например, фотография Софийско-Успенского собора Тобольского кремля. Этот собор отреставрирован на средства Министерства культуры и на средства Тюменской области.