«Современный исламский протестантизм»

В исламских странах не спадает волна возмущения, вызванная американским фильмом «Невинность мусульман». В этом фильме пророк Мухаммед показан в крайне уничижительном и оскорбительном ключе. Сведения об авторах разнятся, зато доподлинно известно, что в продвижении данной продукции деятельно поучаствовал американский пастор Терри Джонс, известный своим негативным отношением к исламу и снискавший скандальную славу в результате демонстративных акций, в ходе которых он публично сжигал экземпляры Корана. В ходе протестных выступлений в Судане, Марокко, Тунисе, Египте, Ливии, Иране и других мусульманских странах имели место серьезные беспорядки; трагически закончилась конфликтная ситуация в Ливии, где было разгромлено американское представительство, погиб американский посол и еще несколько человек.

Далеко не каждый мусульманин, посмотрев этот фильм, пойдет громить американское посольство

О том, как следует относиться к этому столкновению Востока и Запада и насколько правомерно видеть здесь основания для каких-либо однозначных выводов в отношении ислама, газета ВЗГЛЯД расспросила председателя Московского религиоведческого общества, старшего преподавателя Центра изучения религий РГГУ Ивара Максутова.

ВЗГЛЯД: Реакция радикально настроенных мусульман на провокационный фильм как бы подтверждает представление о характерной для ислама нетерпимости. Но так ли сильны в этом смысле различия между исламским миром и Западом? Ведь на Западе тоже существуют свои ценности, возведенные в ранг абсолютных, и свои табу, которые запрещено нарушать.

Ивар Максутов: Если говорить о реакции на фильм «Невинность мусульман», то мы, конечно, имеем дело с радикальным фундаменталистским сообществом, а не со всем обществом в целом. Именно это сообщество прежде всего и реагирует на подобные провокационные явления. Разумеется, в европейском обществе или в США аналогичной реакции на что-либо вряд ли можно ожидать. Хотя на Западе, действительно, есть ценности, которые будут всегда защищаться и отстаиваться, пусть и не столь радикально. Что же касается ислама, то нужно иметь в виду, что сейчас мы наблюдаем глобальное явление – фундаменталистскую революцию. Появляются мощные фундаменталистские группы, которые ищут некоторого основания в историческом прошлом. Фундаментализм – это реакция части исламского общества на глобализацию и модернизацию, на интеграцию в западный мир. Суть фундаментализма – поиск принципов и идей «отцов», своеобразного фундамента в прошлом, даже и недалеком. Эта установка находит отражение, например, в движении салафитов.

ВЗГЛЯД: Что значит этот термин?

И. М.: Он как раз и происходит от арабского слова, означающего «предки». Защита основополагающих преданий является здесь важнейшей, фундаментальной ценностью. Американским аналогом этой идеологии могли бы считаться ценности, связанные с отцами-основателями. В силу ненасильственной специфики американского общества убивать за отцов-основателей или за конституцию сегодня, конечно, никто не станет. Тем не менее это общество будет жестоко наказывать тех, кто попытается эти ценности попрать. В числе главных ценностей, разумеется, свобода слова, свобода самовыражения, свобода совести, неизбежным следствием чего как раз и является появление продукции, подобной фильму «Невинность мусульман».

ВЗГЛЯД: То есть Запад, реализуя свои ценности, оскорбляет чужие?

И. М.: Нет, это не так. Давайте систематизируем. В мире идет глобальный поиск идентичности, в исламском мире – особенно, причем идентичность эта во многом мифологизирована – происходит, как я уже сказал, обращение к прошлому в поисках некоторого фундамента для этой идентичности. Часть общества, озабоченная этим вопросом предельно, обращается к тем ценностям, которые, как ей представляется, существовали на протяжении многих сотен лет. Это, если хотите, такой современный исламский протестантизм – в нем признается только тот формат, в котором существовали мусульманские общины времен Мухаммеда и первых праведных халифов. Но существенная часть современного ближневосточного общества все-таки склоняется к глобальному, космополитическому взгляду, к тому, чтобы смотреть на мир как на пространство без границ.

#{image=661523}Если же говорить о Западе и, в частности, об Америке, то там с радикальными исламскими группами сопоставимы лишь ограниченные сообщества вроде американских фундаменталистов, для которых непреложной ценностью, скажем, является расовое или гендерное неравенство. Но это опять-таки наиболее косная, наименее образованная и крайне консервативная среда. Это меньшинство. Поэтому если с одной стороны некий пастор сжигает Коран или продвигает фильм, подобный обсуждаемому, то с другой стороны находятся люди, которые берут в руки автомат и отвечают соответствующим образом. И с той, и с другой стороны действуют меньшинства, силы, роль которых в той или иной степени маргинальна, однако именно они способны на радикальные действия, меняющие историю. Хотя, разумеется, далеко не каждый мусульманин, посмотрев этот фильм, пойдет громить американское посольство.

ВЗГЛЯД: Можно ли привести пример современного просвещенного ислама, указать конкретную среду, движение или, так сказать, конфессию, которые были бы открыты для либерализации и продуктивного культурного диалога с Западом?

И. М.: Есть явление, которое называется постисламизмом. Оно предполагает некоторую форму реформации и модернизации ислама, то есть как бы перевод исламского богословия, исламской идеи и исламской практики на язык современной культуры, во многом культуры европейской. Это движение нельзя считать оформленным. Чаще всего речь идет о людях, существующих внутри европейской культуры или на границе с ней – скажем, в Турции. Они более открыты европейской культуре, и даже явления, подобные фильму «Невинность мусульман», воспринимаются ими более мягко. Появляется своего рода европейский ислам, появляются люди, говорящие о том, что можно оставаться мусульманином и при этом быть европейцем. Если эта установка сможет завоевать популярность и «евроислам» окончательно сформируется, то, возможно, именно данный подход окажется путем к мирной интеграции мигрантов. И, более того, тем самым принципом, который ляжет в основу модернизации образованной части исламских обществ.

ВЗГЛЯД: Когда мы видим, например, новое иранское кино, то должны ли мы воспринимать это как пример креативного продолжения старых традиций, в том числе и религиозных, или речь о восточном изводе глобальных культурных трендов, то есть о чем-то, что оторвано от родной почвы?

И. М.: Это пример того, что может быть отнесено к постисламизму. Вещи, о которых вы говорите, создают люди, строго говоря, не находящиеся внутри традиции и часто настроенные по отношению к ней революционно. Неслучайно темы, затрагиваемые в этих фильмах, зачастую довольно радикальны – скажем, гомосексуальная любовь или вообще такие аспекты отношений между полами, освещение которых в традиционном исламском обществе табуировано.

ВЗГЛЯД: Насколько правомерно сравнение консервативного православия с радикальным исламом? К этому полемическому приему сейчас прибегают все чаще – соответствующие аналогии проводят, в частности, те, кто рассуждает о нетерпимости православия по отношению к современному искусству.

И. М.: Однозначно ответить на этот вопрос невозможно – все зависит от того, кто и что конкретно говорит. Вообще же очевидно, что в исламе гораздо больше верующих мужчин, чем женщин; по крайней мере, из-за того что в религиозных практиках участвуют в основном мужчины, они больше заметны. Кроме того, у ислама есть совершенно особая пассионарная составляющая, связанная хотя бы с тем, что ислам моложе христианства. Другое дело, что существуют радикальные православные группы, которые хотят показать, что они не слабее мусульман, – они военизированы, они тяготеют к культу силы. Это очень мощный, но и очень проблемный политический посыл. Чаще всего в основе этого лежит некий комплекс неполноценности, ощущаемый при сравнении с исламом, который православным фундаменталистам очень хотелось бы преодолеть.

ВЗГЛЯД: Можно ли объяснить, почему в современной исламской среде (в отличие от «постисламской») появляется так мало значимых произведений искусства?

И. М.: Это сложный вопрос. Фильмы Никиты Михалкова – например, «Утомленные солнцем – 2» – это православное искусство или не православное? Сам Никита Михалков считает себя православным человеком, и он, видимо, хотел выразить в своем фильме какие-то соответствующие вещи. Тарковский – это христианское искусство или нет? Та же неоднозначность присутствует, скажем, и в кинематографе современных исламских стран. Но если говорить исторически, то в исламе с самого начала многие формы искусства были табуированы, при этом развивались архитектура и каллиграфия. Запрет на изображения сильно замедлил развитие живописи, но, с другой стороны, способствовал расцвету поэзии. Но, повторяю, границы между светским и религиозным искусством слишком тонкие – их нельзя механически определять на основании религиозной принадлежности того или иного автора.