Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра, из которой доносились проклятия.

0 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

10 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков Запад судорожно ищет деньги на продолжение войны

Если Россия войну на Украине не проиграет, то она ее выиграет. Значит, впоследствии расплачиваться по счетам перед Москвой может уже не Евросоюз с его солидарной ответственностью, а каждая страна в отдельности и по совокупности неверных решений.

10 комментариев
31 августа 2012, 23:35 • Культура

Три цвета: черный

«Жить»: Русофобам понравится

Три цвета: черный
@ «Utopia Pictures»

Tекст: Дмитрий Дабб

Где-то в середине ленты истошно взвоет мать: «Да вы живых тут хороните!» Действительно, живых – их хоронят прямо в кресле, прямо в зрительном зале, в стране под названием Россия. Фильм «Жить» – мощное, но почти невыносимое зрелище, которое обязательно обвинят в русофобии.

Все нулевые телевидение удовлетворенно докладывало, скрестив пальцы: встаем с колен. Сопутствующий клубок образов подбрасывал кинематограф: Россия-которую-мы-потеряли под ручку с Россией-которая-воспряла шла к России-которой-гордиться-будем.

Усатые дворяне говорили «да-с». Герои погибали, но не сдавались. Нувориши нюхали кокс, но не забывали о духовности. Все офицеры были господами, все менты имели совесть, все чиновники – особые поручения, все менеджеры среднего звена – корпоративы в Турции. Дикие, но симпатичные.

Бандиты получали по заслугам, вампиры – по сусалам, сестры – по серьгам.

Параллельно удваивался ВВП: солдатушек месили компьютерными ядрами, «Мазды» гоняли по стенам гостиницы «Космос», черная «Волга» устремлялась в небеса.

Не по бюджету праздновали Новый год, не по погонам – День Победы.

Иногда денег хватало на покорение других планет. Иногда – на Хабенского и Безрукова сразу.

И даже в футбол иногда выигрывали не только на пленке.

Потом всё кончилось.

Всплеск киноявления, прозванного «русской новой волной», совпал по времени с кризисом. Из гламурных клубов камера переместилась в неосвещенные подворотни, из барских палат – в хрущевки, с золотых куполов – на заводские трубы, с георгиевской ленточки – на нож-выкидуху, с ровных проборов – на свиные рыла вместо лиц. Турок, фриц, упырь и черный маг уступили место главных негодяев участковому, гопнику и соседу по подъезду. Из обшарпанных коридоров ОВД выполз майор Евсюков. «Простой русский парень» присел на кортаны, закурил и сплюнул. Под французским гобеленом обнаружился ковер. Ребенок умер. Любимая дала другому. Всё зло победило, все добро сошло с ума.

Кинематограф напомнил, что жить в России опасно, а существовать – невыносимо.

Никита Михалков сказал внятно – «шлак». Говорухин добавил – «чернуха». Кто-то сбоку подсказал – «русофобия».

Русофобия, конечно, есть – и в кино, и в жизни. Но чаще всего русофобия – это когда о России – правду, когда язвами – наружу. Про бездушных врачей. Про ментов-садистов. Про сыночка-дебила. Про всесилие хама. Про то, что вечерняя электричка – это транспорт для бесстрашных. Про то, что всем вокруг друг на друга наплевать. Про то, что сдохнешь – не услышат.

Про то, что шампанского бутыль хорошо идет не только под французскую булку, но и как метод следственного дознания.

В отличие от Годара, Трюффо, Шаброля и Ко режиссеры «русской новой волны» не объединялись в артели, не сочиняли манифесты и не бросали вызов «приглаженному папиному кино», а молча снимали реальные образы за реальные гроши на реальной натуре. «Папы» атаковали их первыми, упорно требуя державности, оптимизма и молитовки на колоколенку. Трещина прошла почти там же, где и в Союзе кинематографистов: по живому. «Русскую новую волну» восхваляла критика, ругала элита и игнорировал народ, которому русских ужасов и в жизни хватает, так что на экране подавай пряник, великую Россию и твою прекрасную няню.

Зато кто осилил, тот теперь ученый. Если драматург Сигарев силами кинокомпании «Коктебель» снимает фильм с названием «Жить», это будет обманка хуже, чем у Куросавы (основа для его «Жить» – толстовская «Смерть Ивана Ильича»). Это будет такой страх Господень, что самое время жалеть непьющих, завидовать свалившим и снаряжать «хотя бы детей». Это фильм, после которого жить не хочется (по крайней мере в «этой стране»), хотя режиссер и призывает к обратному – живите, несмотря ни на что.

Двадцать лет назад дыхалки хватало хотя бы на «так жить нельзя». Теперь надежда сдохла, смирение устоялось. Лучше не будет, но вы все равно – живите! «Человек – это целый мир».

Три истории, один климат, один город. Понукаемый матерью и отчимом малыш мечтает сбежать с отцом – погрязшим в долгах неудачником. Завязавшая алкоголичка ждет из детдома дочерей-близнецов, да так и не дождется. Молодая пара придурковатых, но симпатичных неформалов садится не в ту электричку. Уже к середине фильма половина хороших людей умрет, половина начнет страдать.

А потом покойники воскреснут.

Писать о фильме «Жить» тяжело, смотреть его – вовсе невыносимо. Если мерить по степени проникновения в тебя, по степени самоотдачи актеров, по степени соответствия результата жизни самой – это один из лучших российских фильмов года. Один из блестящих фильмов, которые нельзя рекомендовать друзьям, а хочется рекомендовать врагам.

Сигарев любит подчеркивать, что живет в провинции, что жизнь учил не по учебникам. Тоже понт, ну так что ж: показанные в его фильме образы честны и узнаваемы. Это те самые «простые русские люди», о которых иные режиссеры рассуждают в баре «Маяк» и про которых (реже – для которых) снимают кино, набирая актеров примерно в том же баре. Но от которых отворачиваются, случайно столкнувшись с ними в транспорте. Как писал Сартр, «ад – это другие».

Нет, все-таки мы.

Испитые лица. Наивность в суждениях. Свинцовые мерзости русской жизни. Фраза «я до президента дойду». Фраза «закурить есть чё». Смиренный актер Сытый (как обычно в фильмах «русской новой волны», разутый). Ошеломительная актриса Лапшина. Восхитительная Яна Троянова, которую Сигарев в «Волчке» велел ненавидеть и которой теперь вынуждает сочувствовать. Сочувствуем. Выхода нет.

Беспросветную чернуху часто снимают и в Скандинавии, известной на весь мир своим благополучием. Чернухи полно в картинах из Африки и Латинской Америки, но беспросветность несколько легче воспринимать у моря, под солнцем, на фоне сочной природы. В России унылый скандинавский пейзаж встретился с латиноамериканской нищетой и африканской жестокостью. Кажется, что их союз выжигает душу.

«Жить» можно считать метафизической, вполне мамлеевской зарисовкой родных осин, на которых хочется удавиться. Можно (хотя это и глупо) – удачным фильмом ужасов. Точнее – все-таки триллером, где саспенс достигается не через скрежет когтей по стеклу, а в полном соответствии с русским культурным кодом, непонятным никому на Западе. Стучит в стену дома дятел. Расцветает фиалка к зиме. Гаснет в руках венчальная свеча. Тревожно. Жутко. Страшно.

Притом насилия в фильме – на три секунды. Перебарщивая с образами и метафорами, Сигарев не скатился в то, чего ждут от ужастиков: в эксплуатейшн физической боли и страдания (тут самое верное средство – пушистого котенка мучить, котят все любят), зато сполна, садист, оттянулся на боли внутренней. Введя своих героев в пограничное состояние, предложил зрителю проследовать за ними – не просто к смертям, а к трем самым страшным из них – к смертям детей, родителей, возлюбленных. Как результат – сам встал у краешка. Промелькни в фильме фальшь, ирония, саркастический смешок – убить бы его за такое было мало. Но – нет. Вроде бы нет. Режиссер не тот, кто ставит опыты и наблюдает за реакцией. Он в этом же ряду, с ними, с нами, туточки.

Будучи умным человеком, Сигарев немногословен на похоронах. И хочется гнать от себя мысль, что в их леденящей, четко воссозданной атмосфере есть что-то, помимо профессионализма и знания предмета. А именно – страсть реконструктора и корыстный расчет на узнавание или личную трагедию, вдруг всплывшую в памяти. Не может быть, чтобы избитая дорога, пластиковые венки, сумрачно жующие старухи-поминальцицы – для этого. Художник не может быть настолько жесток.

«Думаешь – ну, кто-то умер, а ведь у других целый мир рухнул», – говорит одна из героинь, как бы оттачивая замысел. Тех, кто просто умер, в массовом кино без счету, упал – забыли. Сигарев отстроил этот самый мир. Задача режиссера в том, чтобы этому миру верили. Беда фильма «Жить», что этому миру веришь.

Обвинения в русофобии и очернительстве воспоследуют, хотя очернительство – это если хуже, чем есть (и тогда вы живете в другой стране), а русофобия – конкретный и бесстыже-простой ответ на вопрос «Кто виноват?». У Сигарева виноват рок. Рок в предложенных обстоятельствах, имя которым – Россия. И только в России року противостоит столь величественное чудо, точнее – надежда на него. Надежда, которая не оправдается, но все равно – через это – жить! Любить, хотя все равно заберут. Пока живет человек, живет целый мир.

Да, подобный вывод – вода, вытекающая в море банальности. Но что и поделать, если тезис «как прекрасен этот мир, посмотри» в России не срабатывает, ничего иного придумать не удалось, большинство по-прежнему уповает на персонального Бога.

Другой России нет. Других выводов нет. Другого мира для многих не будет. Банальность так банальность. Море так море.

Шаброль так прямо и указывал: «Нет никакой новой волны. Одно море».

..............