Педофилы против Шерлока

Творчество по мотивам классических произведений – вещь вечно популярная; продукцию подобного рода выдают как безымянные фанфикеры, так и признанные мастера. В романе англичанина Энтони Горовица «Дом шелка» описан неизвестный эпизод из жизни обитателей Бейкер-стрит; британская критика в восторге. Рядовые читатели, кажется, тоже; поглядим, как эта книга пойдет в России, где она появилась буквально на днях.

Горовиц делает ставку на самое узнаваемое, запускает на орбиту действия главные холмсианские мемы

В сообщениях о «Доме шелка» подчеркивается тот факт, что затея Горовица – не какая-нибудь несанкционированная самодеятельность, а литературный проект, утвержденный наследниками Конан Дойла. До того как стать одним из новых архитекторов холмсовской вселенной, 55-летний Горовиц был детским писателем. Впрочем, многие из его детских книг – тоже детективные, к тому же он отметился еще и в качестве сценариста популярного телесериала «Пуаро Агаты Кристи» с Дэвидом Суше.

Автор «Дома шелка» торжественно объявляется первым писателем, получившим официальное благословение на вклад в эпопею о Холмсе. Однако, помнится, был еще по крайней мере один подобный случай – в 2009 году сообщалось, что с согласия наследников должен появиться приквел знаменитой серии, цикл книг о юности великого сыщика. Выполнение данной задачи доверили некому Эндрю Лейну, и действительно, из-под пера этого неизвестного у нас писателя вышло несколько романов о молодом Холмсе, хотя на русский они еще не переводились.

Участие наследников в появлении очередного «нового Холмса», само собой, не гарантирует, что санкционированный литературный опыт будет удачным (хотя, по крайней мере, роман Горовица неудачей никак не назовешь). Зато гарантируется другое: насколько можно понять, официальные сиквелы и приквелы заведомо направляются в каноническое русло – пишется как бы то, что, с некоторыми оговорками, мог бы написать сам Конан Дойл. Насколько строго соблюдается эта установка, можно будет в полной мере оценить после детального ознакомления с книгами Лейна, но, в любом случае, в рамках «генеральной линии» вряд ли можно ожидать каких-нибудь рискованных экспериментов и постмодернистских дерзостей.

А ведь в новой, постконандойловской холмсиане, остальные творцы которой не сотрудничали с наследниками классика, чего только не было. Из того, что переводилось на русский в последние годы, едва ли не самой яркой вещью выглядели «Пчелы мистера Холмса» – лирическая фантазия о старости знаменитого детектива, созданная американцем Митчем Каллином (тем самым, что написал «Страну приливов»). Это был не то чтобы такой уж смелый эксперимент, но аутентичный стиль не соблюдался, да и детективный жанр уступал место чему-то другому. В проект наследников такая книга ни за что не вписалась бы.

В романе Горовицы повествование ведется от лица пожилого Ватсона

То ли дело «Дом шелка». Здесь антикварная вселенная конандойловского Лондона воссоздана со скрупулезной точностью, и все собственные изобретения Горовица (среди которых первое место занимает оригинальный сюжет) вживляются в классическую ткань с большой осторожностью. Чтобы читатель сразу почувствовал себя в знакомых координатах, Горовиц делает ставку на самое узнаваемое, запускает на орбиту действия главные холмсианские мемы. В подходящие моменты здесь появляются миссис Хадсон со своими фирменными блюдами, забавный инспектор Лестрейд, брат Шерлока Майкрофт и профессор Мориарти, а также те, кого Холмс называет внештатными сотрудниками с Бейкер-стрит –  уличные мальчишки вроде наблюдательного Виггинса. Повествование, само собой, ведется от лица Ватсона (хотя он, для разнообразия, предстает перед нами пожилым человеком, увешанным регалиями, и вспоминает об уже покойном Холмсе, чья смерть, увы, теперь уже точно не является мистификацией). Соблюдая строгие правила игры, Горовиц просто-напросто стремится писать как Конан Дойл, следуя за классиком даже в стилистических мелочах. Плоды такого программного встраивания в канон, наверное, лучше видны в оригинале, но перевод тоже в какой-то степени позволяет их оценить.

Иногда Горовиц позволяет себе вольности, заметить которые, впрочем, может только хороший знаток аутентичных опусов доктора Ватсона. Например, когда рассказчик вдруг сосредотачивается на проблеме имущественного неравенства и пускается в рассуждения о горькой участи беспризорников, Ватсона уже не узнать – не в его это стиле. Но, в конце концов, должен же был популярный в современной Англии левый дискурс как-то проявиться и здесь, да и духу Диккенса никто не запрещал дышать, где ему захочется.

Что же до сюжета, то степень его мрачности обретается где-то посередине между максимумом, допустимым в викторианском каноне, и современными предпочтениями по части изощренных злодейств. Достаточно сказать, что репертуар придуманных Горовицем негодяев включает невиданную и весьма продвинутую технологию отравления, а также, кто бы сомневался, гомосексуальную педофилию. Куда же, в самом деле, без нее.