Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.
4 комментарияЧитатель простит ему всё
Умер Василий Аксенов
В понедельник после продолжительной болезни на 77-м году жизни скончался писатель Василий Аксенов. Трудно представить, как жилось бы герою аксеновской повести «Поиски жанра» Павлу Дурову сегодня, но этот небольшой текст 1972 года – та самая точка отсчета, его собственная, начиная с которой большие писатели теряют власть над своими произведениями. Свою судьбу Василий Павлович не обманул ни разу.
У Аксенова – эта ужасная банальность в его случае представляется едва ли не буквальной правдой – была очень насыщенная личная и литературная судьба. Он, сын репрессированных в том самом 37-м Павла Аксенова и Евгении Гинзбург (автора блестящего романа «Крутой маршрут», предвосхитившего и Солженицына, и Шаламова), встретился с матерью после десятилетней разлуки. Эпизод встречи станет частью и «Крутого маршрута», и автобиографического романа Аксенова «Ожог».
Официальные некрологи давно никому не интересны, а в случае с Василием Павловичем еще и слишком очевидны
В 1980 году – уже после «Ожога», «Острова Крыма», блестящего романа о том, что случилось бы с Крымом, если бы советская власть не взяла бы его под свое мудрое руководство, после скандального альманаха «Метрополь» – Аксенов наконец эмигрировал: его «стилистические разногласия» с советской властью были совсем уж непреодолимыми. Аксенову трудно верилось в светлое коммунистическое будущее и совсем не верилось в счастливое социалистическое настоящее.
Но культовость Аксенова для поколения 60-х (и отчасти 70-х, хотя там были уже свои кумиры) была не политической, а именно литературной природы. О его прозе трудно говорить коротко, о его стиле вообще почти невозможно адекватно писать – мешают рамки жанра. Аксенов открыл какую-то совершенно отдельную, свою ветвь русской литературы, как Андрей Платонов или Саша Соколов.
Эта проза – по крайней мере, до «Московской саги», которая, конечно, добротная, но все же дань «большому семейному (историческому) роману», – завораживает своей широтой, ощущением простоты непостижимого мира и сложности постижимого человека.
Сейчас нам доведется услышать об Аксенове все или почти все из того, что возможно. Официальные некрологи давно никому не интересны, а в случае с Василием Павловичем еще и слишком очевидны. Кому нужно, тот и так знает его биографию. Кому не нужно, тот вряд ли будет вчитываться.
Неофициально, осторожно (а может быть, и вполне открыто – посмотрим) Аксенову вспомнят «Русский Букер» 2005 года: тогда жюри присудило премию роману «Без пути-следа» Дениса Гуцко, Аксенов отказался объявлять лауреата, полагая, что лучшим стал роман Анатолия Наймана «Каблуков». Литературная тусовка вспоминала этот аксеновский демарш почти год, потом о «Букере» забыла, но сейчас слишком уж хороший повод представился вспомнить.
Поколение 70–80-х не простит Аксенову явной шестидесятнической «кухонности», так часто принимаемой за оппозиционность.
Стоит ли упоминать о том, чего именно не простят Аксенову поклонники Советского Союза, чьи страдания по 70-м годам звучат все чаще и все громче?
Чего-нибудь не простят Аксенову и либералы: он, конечно, «свой», но, зная свойства серпентария, стоит думать, что найдут, где зацепиться.
Только читатели простят Аксенову все.
Простят все вплоть до довольно слабых романов («Москва-ква-ква», скажем). Простят за удивительную щедрость письма, за «Затоваренную бочкотару», которая подарила русской литературе совершенно новый язык, за размах «Острова Крым» и тяжесть «Ожога», за опоздавшую «Московскую сагу» и опередившую время повесть «Поиски жанра».
В этих «Поисках…» русский человек Павел Дуров колесит по стране, сам не зная зачем, и разговаривает с людьми, потому что ему нечем больше утешиться и, казалось бы, нечем утешить всех тех, кто встречается ему на пути. Но он – как-то так получается – утешает, и как-то все обустраивается, складывается, выравнивается.
Может быть, потому, что люди – хорошие.
Если это открытие можно считать отправной точкой долгого пути Аксенова, то свою судьбу он не обманул ни разу.