Кошка на раскаленной «крыше»

«Кошечка» − альманах, выполненный в сомнительном для кино формате «театр одного актера». Каждый из фрагментов существует вполне себе самостоятельно, и только в последнем делается намек на формальную связь между ними. Конкретно между долговыйной тирадой Михаила Ефремова в балетной пачке, ревностью молодящегося жениха в исполнении Александра Стриженова и жаждой убийства нянечки, что транслирует загримированный под младенца Виктор Сухоруков. Таков он – русский артхаус. Не бессмысленный, но беспощадный.

Всего заявлено пять новелл − «Бешеная балерина», «Брак по расчету», «Странный сон», «Крис-Мария Де Ливьер» и «Кошечка, или от Автора», однако предпоследняя будет выпущена только на DVD. Все они сняты разными операторами, во всех перед зрителем предстает один актер, который своим театральным пылом, своими эмоциями и текстом, собственно, и должен удержать внимание зала. Кому-то это удается больше, кому-то меньше.

Писатель попадает под колеса джипа, и провидение в зеленых туфлях покупает ему кошечку

Первый эпизод – «Бешеная балерина», где накрашенный Михаил Ефремов в пачке, с алым лаком на ногтях, со страдальческим надрывом старой пьющей хабалки (у кого-то может сложиться впечатление, что фильм назван в честь героини Ефремова, но это не так) повествует перед станком о загубленной жизни, о несчастной любви, о мечте сыграть Жизель, об отсутствии таланта и Бога, о том, что «нужно зарабатывать только своей профессией», а также о том, как в порыве отчаяния «Бешеная балерина» решила «сжечь театр нах*й».

Пожалуй, этот эпизод самый яркий, по-сорокински абсурдный и пронзительный, в чем немалая заслуга не только самого Ефремова (который, по меткому выражению Александра Нечаева из «Комсомолки», после «Кошечки» может смело себя называть великой русской актрисой) и сценариста Константинопольского, но и оператора – Влада Опельянца, ответственного за революционные по отечественным меркам видеоклипы «Мумий Тролля», Земфиры, «Гостей из будущего», фильмы «Богиня: как я полюбила» и «12».

После встреченной аплодисментами «Балерины» градус заметно понижается, что, как известно многим по собственному опыту, обычно оставляет не самое приятное впечатление. Монолог Александра Стриженова («Брак по расчету») озвучен в буквальном смысле в гардеробе – в почтительном окружении вешалок, галстуков и костюмов.

Персонаж Стриженова – богатенький Буратино, «потомственный бизнесмен» − находит себе в супруги 50-летнюю бизнесвумен, одного из крупнейших акционеров Газпрома. Все бы хорошо, да только черная ревность гложет сердце юного (ну, по сценарию) жениха.

В свою очередь, в «Странном сне» Виктор Сухоруков играет злобного и не по годам разумного грудничка – архетип песен Александра Лаэртского во плоти.

Загримированный под младенца 58-летний актер выглядит, по меньшей мере, жутко, а его монолог, в котором идет речь о желании зарезать нянечку, напомнит киноманам (хотя бы на уровне ассоциативной переклички названий) о существовании Расса Мейера с его «Быстрее, кошечка! Убей, убей!»

Наконец, финальный фрагмент («Кошечка, или от Автора»), призванный расставить все точки над i и объяснить зрителям, причем тут все-таки кошечка, со своей задачей худо-бедно справляется, хотя и оставляет впечатление наспех, задним числом придуманной отмазки.

Полностью раскрывать интригу неэтично, упомянем лишь, что в данной новелле персонажу Евгения Стычкина – бомжеватому, полубезумного вида писателю – предлагают контракт на написание нескольких коммерческих романов. Срок (26 дней) указан в контракте, аванс на строительство четырехэтажной башни из слоновой кости выплачен.

На радостях писатель попадает под колеса джипа, из которого выходит провидение в зеленых туфлях и исполняет его желание – покупает Стычкину черную кошечку.

Нелепый и забавный абсурд последней части уравновешивается якобы жизненными рассказами (первый и второй фрагменты) и стивенкинговской мизантропией (третий фрагмент), так что в целом «Кошечка» выглядит более-менее гармоничным произведением, которому, правда, не хватает законченности и отшлифованности. В любом случае, она больше похожа на фильм, чем формалистский эксперимент вроде вырыпаевского «Кислорода».

Остается, впрочем, без ответа главный вопрос: кому вообще нужен этот любопытный, но далеко не выдающийся эксперимент по скрещиванию театра и кинематографа? Живы ли зрители, могущие оценить по достоинству этот могучий подвиг «российского Гая Ричи», переквалифицировавшегося в мичуринца от кино?

Понятно, что, собрав четыре новеллы под одной обложкой с портретом К. Станиславского, режиссер Григорий Константинопольский (автор «Восьми с половиной долларов») намекает на знаменитое «Не верю!», подчеркивая первостепенную важность актерской игры. А хулиганские усики и ушки, подрисованные к этому портрету, предупреждают о том, что серьезно относиться к этим четырем монологам противопоказано.

Но самоирония − не самое сильное качество российского зрителя. А с профессиональной критикой, оценившей «Кошечку» в среднем положительно, он солидаризоваться изначально не обязан.