Горбатого могила исправила

Более чем за месяц до западного Рождества на экраны выходит «Рождественская история» − еще одна картина, демонстрирующая богатство мимики Джима Керри, и третий подряд – после «Полярного экспресса» (2004) и «Беовульфа» (2007) – фильм Роберта Земекиса, в котором используется техника «цифрового захвата» (motion capture). Классическая история Чарльза Диккенса, не потеряв в готичности и морализаторстве, приобрела в градусе страха: слабонервным не смотреть.

Снежинки, порхающие на расстоянии вытянутого языка, мрачные призраки, прикованные грузом прошлого к земле, всадник по имени Смерть, кладбищенская жуть и перерождение через могилу – так вкратце можно описать проработанную, готическую, атмосферную картину Роберта Земекиса и студии Disney (это их первый за 20 лет совместный проект со времен съемок «Кто подставил кролика Роджера»).

Начать с того, что Марли был мертв

«Рождественская история» − не просто пересказ классического сюжета Чарльза Диккенса в модном формате 3D, но и испытание для нервов как детей, так и особо впечатлительных взрослых.

Сгорбленный Эбенезер Скрудж (его имя в английском языке стало нарицательным, а персонаж послужил прототипом Скруджа МакДака) любит деньги и ненавидит праздники, родственников, благотворительность. В сравнении с золотым тельцом все в его системе ценностей – тлен, не стоящий и кобыльего яйца. Но однажды под Рождество к нему является бывший партнер Джейкоб Марли, который умер семь лет назад.

Марли, ни разу в жизни не покидавший Лондон, а теперь обреченный скитаться по миру в виде призрака, предсказывает Скруджу появление трех «коллег» – призраков Прошлого, Настоящего и Будущего Рождества. Теперь для пожилого скупердяя имеется только один шанс на спасение: побывав в прошлом, увидев настоящее и заглянув в могилу, изменить свое отношение к миру.

Земекис, кажется, один из тех немногих режиссеров, которые сами используют возможности 3D вместо того, чтобы, по замечанию Роджера Эберта, быть использованными этим форматом. Да, иногда его заносит, и возможность поиграть в трехмерность становится самоцелью, но – не так часто, чтобы это бросалось в глаза.

Ладно – снежинки и проносящиеся в опасной близости верхушки лондонских зданий, но когда на экране появляется призрак Марли и начинает швырять сквозь зрителя тяжеленные ящики, хочешь − не хочешь, а поежишься − будущее кинематографа уверенно обретает трехмерную форму буквально на глазах.

Вообще, с технической стороны фильм выполнен почти безукоризненно: проносящиеся по Лондону призраки ощутимы, а прожилки на крупном носу Скруджа, его прыщи и деформированные артритом пальцы физиологичны настолько, что заставляют задуматься не о компьютерной графике, а о пенсионерской очереди в поликлинику.

Стоит также отметить, что большая часть фильма выполнена в оттенках черного и коричневого, что веселья не добавляет: «РИ» неимоверно далека от пародии и китча «Кошмара перед Рождеством» Генри Селика или «Трупа невесты» Тима Бертона. Однако винить Земекиса в том, что его нравоучения об одном из смертных грехов – жадности, населены столь мрачными видениями, не стоит. Режиссер всего лишь скрупулезно перенес на экран готическую атмосферу первоисточника.

Оригинальные сказки Андерсена тоже зачастую мрачны. А уж диккенсовская «Рождественская песнь в прозе» и вовсе открывается словами «Начать с того, что Марли был мертв. Сомневаться в этом не приходилось».

При этом Земекис все-таки умудряется без разрыва шаблона передать привет Стивену Спилбергу, спародировав заставку конкурирующей DreamWorks, и устроить благостный яркий финал с перевоспитавшимся Скруджем, чье вновь обретенное человеколюбие, правда, слегка отдает старческим маразмом.

Ясно одно – в кои-то веки под первый снег на экраны выходит настоящая сказка для взрослых и детей, взрослыми сопровождаемых. В меню классический сеанс на кушетке с призраками в качестве психоаналитиков – для первых, а для вторых – страшная сказка про то, как в черном-черном городе жил черный-черный человек, который, боясь умереть, успел вовремя перевоспитаться.