Дмитрий Врубель: «Сердцебиение – часть технологии…»

Именно поэтому разговор редактора отдела культуры газеты ВЗГЛЯД Дмитрия Бавильского и идеолога проекта – художника Дмитрия Врубеля кружится вокруг этого проекта и их же живописной серии «Дневник художника», начало которой было положено в «Живом журнале».

Нынешняя экспозиция оказывается масштабным и эффектным проектом, одним из главных событий нынешнего художественного сезона.

Увидеть в бредущей по дороге закрытой паранджой иракской женщине именно Марию, спешащую в другой город сообщить Благую весть, – в этом есть нечто…

– Насколько нынешний проект завязан на текущем технологическом моменте?
– Несколько лет назад он был просто невозможен! Вот она, пресс-конференция Лугового и Ковтуна, через час появляется в «Рейтер», и, что интересно, в «Рейтер» это появляется раньше всех и в огромном количестве. Через час ты это всё берешь, если ты что-то уже придумал, кидаешь в «Фотошоп», подпись – и выкладываешь в ЖЖ, понимаешь?

Вот для того, чтобы всё это произошло, – да, для этого должна быть хорошая техника, вот, и выделенная линия, и какие-то деньги для того, чтобы это всё…

– Ты упомянул ЖЖ, то есть получается, что ЖЖ является…
– ЖЖ – вторая необходимая составляющая, необходимая для того, чтобы проект состоялся.

С 1986 по 1995 год мы делали квартирные выставки, это и стало формой моего существования. Потом – на какое-то количество времени – это всё исчезло: к чему эти квартиры, если есть галереи, другие площадки?!

Но, благодаря такому ресурсу, как ЖЖ, я опять могу заниматься тем же, чем и раньше, – своим частным художественным существованием. Вот мой дом, вот моя квартира; место, где я могу делать то, что я считаю нужным, и в этом пространстве я могу говорить о себе, да, потому что это – мое.

Потому я и назвал свой ЖЖ «Дневник художника»…

– Выходит парадокс в духе Уайльда: чем быстрее увеличиваются скорости, тем проще замедлиться и увидеть…
– Да, точно замечено. Два месяца уже я сижу в «Рейтер», и это единственное агентство, дающее картину мира, всего самого значимого и одновременно сиюминутного и как бы несущественного, что в этот момент происходит на свете…

Если в данный момент на ленте нет событий, нет ничего о Румынии или Австралии, это значит, что там происходит абсолютно то же самое, что там происходило полвека тому назад. Люди, живут, умирают, не делают ничего из ряда вон выходящего…

Глупое сравнение, но это похоже на калейдоскоп: ты видишь срез мира, который постоянно меняется, и это так круто… Причем мир не разбит по темам, все идет в вперемешку: сектор Газа, Уимблдон, венецианский кинофестиваль и «Витязи» в небе над Жуковским…

И вдруг среди этого прорывается вдруг офигенная композиция, ты ее оттуда вынимаешь, и она говорит тебе о Священном Писании…

Подобное технологическое состояние – мечта последних пятнадцати лет жизни. Чтобы я, с моими проблемами, трудностями и так далее, мог видеть весь этот мир, в котором я отражаюсь и который во мне отражается.

– А как ты осуществляешь отбор?
– Мой принцип основан на традиции ежедневного православного чтения. Четыре Евангелия разбиты на 365 частей. Сначала я читаю выпавший на сегодня фрагмент, затем отдельно в компьютере записываю его церковнославянским, сверяю с тем, что называется «современная американская Библия», то есть проверяю и современный английский перевод Евангелий.

Смотрю, сравниваю, сначала работаю с текстом и только потом припадаю к ленте. Встречаю в ней фотографии, которые могут иллюстрировать то, что читаю сегодня. Бывают точные попадания, бывают и пустые дни. Тогда возникает новая сверхзадача: найти для сегодняшнего фрагмента чтений обязательно сегодняшнее изображение.

И когда это происходит, то это – наивысшая крутизна!

На эту тему
• Вита виртуаль
• Демон подверженный
• Возвращенная ценность
• Музейный блокбастер
• Куда ж нам плыть?..

– Ты отобрал картинку, совместил ее с текстом, эффект возникает из совмещения картинки и текста. Порознь они не работают?
– В этом и заключается грандиозность или спекулятивность проекта: текст без вопросов попал, 2000 лет попадает, а картинки…

К картинкам вопрос куда как больший: все-таки отбор картинки делаем мы…

– Фразу тоже ты выбираешь…
– Но фраза с самого начала гениальная. Божественная…

– Оставим пока «Евангельский проект», скажем про «Дневник художника», где смысл возникает именно из эффекта кулешовского монтажа. Потому что когда ты накладываешь картинки из текущей хроники…
– На свои переживания… да, промахнуться можно запросто…

– Дело не «в промахнуться», а в том ассоциативном пучке смыслов, которые возникают…
Сердцебиение – это, безусловно, составная часть моей технологии. «Рейтер» – вещь замечательная, но если не будет трех главных тем – Бог, общество и я, того, что волнует больше всего на свете, то и проекта не получится.

– Мы с тобой говорили в связи с проектом «2007», как образы из медиа присваиваются, а потом возвращаются обратно в мир чистой информации…
– Я захожу на «Рейтер» и нахожу там папку «2007». Более того, я нахожу там папку «Литвиненко», там, где все фотографии Литвиненко, и на обложке этой папки помещен «наш» Литвиненко.

То же самое с папками «Брежнев» и даже с папкой «Ельцин»!

– Я про что – вот ты отобрал картинку, а потом начинаешь рисовать. Мы говорили про точность фиксации, когда ты по квадратикам «тупо» переносишь фотографию на холст. Но при этом получается, что картинка передает твое собственное отношение к изображаемому как в случае с портретом Жириновского, который мы разбирали: стоит уменьшить ресницы и изменить толщину губ…
– У меня вообще такое отношение к фотографиям, что в них есть нечто действительно существенное и 90% лишнего. Мы занимаемся тем, что выкидываем из фотографий то, что кажется ненужным или же случайным.

Увидеть в этой бредущей по дороге закрытой паранджой иракской женщине именно Марию, спешащую в другой город сообщить Благую весть, – в этом есть нечто, притягивающее к сегодняшнему дню и вычленяющее ее из вечности, что и надо убрать…

– А что конкретно?
– Рисование заключается в том, чтобы эту тетеньку черную нарисовать, американского солдата и иракского тоже. А дальше идет монтаж, и уже во время монтажа, когда ты представляешь…

– Подожди, а что вы монтируете?
– Рисуется вот эта фигурка, рисуется вот эта фигурка и вот эта фигурка. И рисуются они в человеческий рост, а картинка будет высотой, в зависимости от помещения, три метра, может быть, четыре метра или пять…

– Это уже следующий этап?
– Мы монтируем уже живопись, уже на принте, понял да? То есть сюда вставляются уже картинки, сюда мы вставляем нарисованного солдатика, нарисованного солдатика и нарисованную барышню, а дальше мы уже понимаем, что эта картина, вот да, а дальше это уже печатается.

– А зачем печатается? почему нельзя живопись дать?
– Пятиметровую живопись сразу же?..

– Но принт... Через него картина теряет ауру…
– Минуточку…

Мы договорились, что высота будет четыре метра, и потом в этот масштаб делается очень бледненький принт. А дальше уже идет дорисовывание по принту.

– То есть работы все равно получаются единичные?
– Да! Но внутри них всё равно должны быть фотографические куски…

Когда мы делали похороны Брежнева для ЦДХ, я понял, что асфальт, на котором лежит алкоголик, можно, конечно, нарисовать руками, но это не то! Пьяница, который там лежит, и лица семьи Брежнева должны быть живописными, а гроб и асфальт не должны быть вручную сделаны!

– Столкновение фактур, оно работает на еще одну степень отчуждения?
– Конечно. Когда ты вручную рисуешь асфальт – это либо шизофрения, либо ты хочешь кого-то обмануть…

Ну хорошо, асфальт я буду вручную делать в одном случае – если это будет работа 1,5х2 метра, то можно реально сделать, а если она 10х5? Вручную?

Нет, я не смогу, не успею по времени, у меня на этот асфальт уйдет очень много времени. Любая ручная работа, к сожалению, ограничивает, и ты уже не можешь сделать большую вещь, а для нас очень важен масштаб.

На «Дневнике художника» и на «2007» мы не предупредили Марата о формате. Ужас был в том, что когда здоровые принты пришли из типографии, я разложил их на полу в галерее и понял, что не знаю, что с ними делать дальше…

Рисование акрилом по винилу мне приснилось позже, в три часа ночи, вот я встал, взял акрил, помазал по винилу и вдруг увидел, что акрил идеально ложится поверх принта, и спокойно заснул, поняв, что всё отлично…

Я начал делать это на полу и первоначально думал, что так можно работать только горизонтально. Хотя понимал, что вертикально нужнее, если, конечно, хорошо натянуть винил, то он не колеблется под кистью, и работать по нему просто кайф.

В результате получается медийный монументализм, огромная работа, фреска, которая сворачивается потом. Монументалка же должна, так мы приучены, как Сикстинская капелла, довлеть. Но нет, у нас всё сворачивается в рулончик, супер, супер, в чем тоже, согласись, есть и содержательная часть…

– Доведение метафоры «актуального» до логического завершения?
– Да, ведь оно именно сегодня состоялось как искусство – на том материале, который появился сегодня, «актуальное» актуальное как масло масляное…

* Признан(а) в РФ иностранным агентом