Луиз Буржуа: «Когда я не атакую, я не чувствую себя живой»

«Если я буду брошена снова, я подожгу дом…» Казалось бы, строки должны принадлежать женщине с неустроенной личной жизнью, у которой нет, да и не может быть нормальной семьи. Но автор – изящная и хрупкая, и, в молодые годы, безусловно привлекательная и жизнерадостная француженка Луиз Буржуа. Счастливая жена, мать троих сыновей и успешный художник.

Заменим «успешный художник» на «философ, экспериментатор и мастер, признанный высочайшими авторитетами в современном искусстве и потрясающий публику на протяжении десятилетий».

Тут и начинается парадокс. Не склеивается картинка. Не получается.

Истоки превращений

Любая работа должна выражать гнев, только так я могу перестать злиться на моих близких…

Судьба Луиз Буржуа уникальна.

Она соединила несоединимое. Мученическую избранность художника и благополучие в личной жизни. Даже нет повода говорить, что она творила, отторгаемая близкими, не понимаемая мужем. Роберт Голдуотер, блестящий выпускник Гарварда, избравший историю современного искусства предметом многолетних исследований, прекрасно ее понимал, направлял и поддерживал.

После свадьбы, в 1938 году, Луиз, тогда начинающий художник, уехала с ним из тревожного и небезопасного Парижа в Нью-Йорк. Вплоть до самой смерти Роберта в 1974 году длился образцово-показательный союз двух творческих и любящих друг друга людей, отдающих силы и время искусству и воспитанию сыновей.

Но смерть мужа не выглядела как трагедия – Луиз, в тот момент уже перешагнувшая порог шестидесятилетия, обрела уверенность, к ней пришел успех, в том числе и коммерческий.

Внезапной депрессии не случилось. Она будто обрела вторую молодость, ощутила новую энергию, продолжая пестовать психологическую травму, мучившую с детских лет. Никаких реальных потрясений во взрослой жизни Луиз не произошло.

«Я попала в ад и вернулась обратно. И позвольте вам сообщить – это было восхитительно!» Луиз Буржуа отстрадала в детстве. И привыкла к страданию.

Извращенные переживания детского сознания заложили опыт духовных открытий. Неизменные персонажи ее творчества – образ Луи, мачо-отца, на протяжении долгих лет сожительствующего с няней-англичанкой Сэди в уютном семейном гнезде на бульваре Сен-Жермен, мать Жозефина – владелица гобеленового салона, женщина, правильная во всех отношениях, гувернантка-любовница, каждый день сидящая за семейным столом.

Мать предпочитала не замечать очевидного во имя сохранения семьи. Или из чистого эгоизма?

Родом из детства

Уже в 1974 году она сделает знаменитую работу «The Distraction of the Father»

«Вывеска благополучия» стала философией семейства, маленькая Луиз узнала, что такое бурные страсти при благополучном «фасаде».

Ей часто хотелось перерезать горло Сэди, зарезать отца, задушить мать. Чтобы остановить, пресечь дикую и неправедную историю. Чтобы стать просто счастливой девочкой.

Она так хотела, чтобы навязчивый кошмар детства закончился. Потом умрет ее мать, отец покинет дом, сама Луиз уедет в дальние страны. Но детский кошмар не закончится никогда.

Нет ничего однозначного – это она поняла с колыбели. Невозможно обозначить любовь как любовь, а измену как измену. Все гораздо сложнее. Очень сложно.

Дебри, в которых можно блуждать бесконечно, забираясь все глубже и глубже. В поисках истины? В поисках ответа? Или превращая процесс постижения в самоцель, а разложение понятий и предметов на составляющие в привычку?

Позднее, уже в 1974 году она сделает знаменитую работу «The Distraction of the Father». Опосредованные, представленные в русле культурной традиции, но явно угадывающиеся мотивы каннибалистических ритуалов.

63-летняя Луиз Буржуа празднует детскую фантазию о расчленении и поглощении деспотичного отца за семейным ужином.

«В искусстве нет места предубеждениям!» – утверждает она.- «Я свободна. Я свободна, потому, что я использую агрессию, от которой я страдаю, против скульптуры».

Может быть, ее история могла быть другой. Совсем другой. Это неважно. Личность Луиз Буржуа отмечена талантом большого художника, а это значит:

«Художником можно родиться и нельзя сделаться. Художник не может освободиться от подсознательного. А это трагическая судьба, это благословение, посланное с отвращением»

«Я люблю художников и понимаю их. Само ощущение, что они существуют вокруг, хранит меня от одиночества. Призвание – гарантия для окружающих, что любые испытания жизни не приведут к тому, что художник станет убийцей».

Обреченность на муки. Ибо творчество, по ее убеждению, начинается в момент, когда страдание становится непереносимым.

Чистота форм

Ее творческий метод уникален

На протяжении долгой творческой жизни Луиз Буржуа, родившаяся в 1911 году, экспериментирует. Неистово и самоотверженно.

Ее творческий метод уникален. Луиз постоянно находится на гребне новой образности, неустанно меняет материалы, с которыми работает, движется вперед или по спирали – неважно.

Движется неутомимо и логически оправдано, как любая деталь в ее работах. Поэтому работы так скупы на детали. И никто не знает, что она сделает завтра. Одно известно – то, что она сделает, будет ясно и чисто по форме. Сложно и многослойно по концепции. Доступно по смыслу.

Подкреплено и объяснено короткими текстовыми комментариями, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к артефактам, но имеют прямое отношение к духовному опыту автора.

Образ. Материал. Текст. Одно не существует без другого.

В течение всей жизни Луиз записывает то, о чем она думает в процессе работы. Ее записки никогда не являются прямым комментарием. Но, странным образом, короткие фразы, повсюду разбросанные и косвенно сопровождающие работы, включают воображение зрителя.

Не надо думать, что скульптуры или картины Луиз и впрямь посвящены тому, что она пережила в детстве. Она страдала. Ощутила вовлеченность в разгадывание ребусов, подкидываемых жизнью.

Мы разгадываем те же ребусы. Испытываем радость обретения и боль потери. Иногда любимы и защищены, иногда – одиноки и уязвимы. Имеет ли значение конкретика поводов переживания?

Луиз Буржуа говорит о чувствах, понятных каждому. Она потрясающим образом объясняет, что в основе современного искусства лежит не холод отвлеченного эксперимента, а ощущения, переживаемые в разные периоды любым человеком.

Луиз постоянно возвращается к впечатлениям детства, переосмысливая заново. В творчестве – тот же подход. Она развивает одни и те же образы. Но развивает и интерпретирует их по-новому, меняет материалы и технику. Работает с мрамором, гипсом, тканью, деревом и латексом. Выстраивает комнаты-клетки, наполненные смысловыми символами – цикл «Cells».

Она не перестает удивлять и привлекать внимание к тому, что она делает. И – крик, исторгающийся в тысячный раз «Я страдаю!» – снова и снова услышан. Страдают все. Но часто ли удается сделать страдание столь продуктивным? Луиз превратила страдание в строительный материал.

«Может быть, я не так много могу сказать. Может быть, это не имеет большого значения. Я не пытаюсь делать открытий. Для меня творчество – способ выжить».

«I Do, I Undo, I Redo»

На площади перед зданием музея построен огромный черный паук, олицетворяющий нежность и добрые чувства

«Я Делаю, Я Уничтожаю, Я Переделываю” – так называлась в 2000 году ее первая большая выставка в лондонском «Tate Modern».Тогда экспозицией работ Луиз Буржуа музей заявил о своем существовании, она стала первым художником, представленном в новом бастионе contemporary art.

В качестве прелюдии к экспозиции скульптор выстроила две огромные башни. Они привлекали внимание и потрясали воображение.

Выставка имела огромный успех и выбор имени мастера не случаен. Творчество Луиз Буржуа – прекрасное введение в мир современного искусства.

На протяжении десятилетий ведется спор по поводу значения того, что она делает. При этом споры вновь и вновь прекращались, упираясь в неоспоримый факт: творчество Луиз, по сути, – антология современного искусства, представленная одним именем.

Новые течения, как логически вытекающие и подготовленные поколениями концептуальных трансформаций, так и спонтанно возникающие, отражены в том, что она делает.

Незаметно договорились, что Луиз Буржуа – энциклопедия современного искусства. На протяжении 70-ти лет она продолжает творить и оставаться на гребне, при всей склонности к лейтмотивам, не завязнув в отработанных идеях и образах.

В последние месяцы она активно участвует в подготовке и проведении второй ретроспективной выставки Луиз Буржуа, которая только что прошла в Лондоне. И снова в Tate Modern.

Впервые с момента открытия музея повторено имя выставляющегося художника. На площади перед зданием музея построен огромный черный паук, олицетворяющий нежность и добрые чувства – монументальная скульптура «Maman».

Слова автора о примирении не убеждают. Материнство предстает в облике достаточно свирепом и до образа Медеи, прямо скажем, недалеко.

На эту тему
• Чудо о розе
• Русская линия made in USA
• Смерть длиною в жизнь
• Игры взрослых детей
• Краски нового света

На выставке представлена эволюция художника, на стенах видны цитаты из нескончаемых «записок на полях» – рисунков, тетрадных листков бумаги, а на входе – целая стена с фотографиями Луиз в разные периоды жизни.

С мужем и детьми. С Ле Корбюзье, Жуаном Миро, Робертом Раушенбергом, Энди Уорхолом – лишь некоторые имена друзей и сотоварищей. Групповые фото с феминистками-активистками, одной из которых она с семидесятых годов является.

Луиз даже успела принять участие в борьбе за легализацию проституции.

Жесток и даже циничен цикл рисунков, живописных полотен и скульптур «Femme Maison» («Домохозяйка»), одна из сквозных тем, к которой Луиз возвращается неоднократно.

Работы воспринимаются, как злая карикатура, ведь Буржуа разрабатывает версию «Женщина-дом». Обнаженное тело женщины и дом вместо головы. Как один из сюжетов.

Но сама скульптор утверждает, что это пародия на сюрреализм, пытавшийся представлять женщину как конструкцию.

Переклички

Она стала легендой, даже мифом истории современного искусства

Для работ Буржуа характерно соединение мужского и женского начал через основной лейтмотив – непременно присутствующую символику форм фаллоса и женской груди, представленных, скорее, как непременная составляющая живой материи.

«Все, что я люблю – это мой муж и мои сыновья. Я делаю то, что я люблю и о том, что я люблю. Поэтому в моих работах всегда угадывается маленький пенис».

Правда, фаллическая скульптура «Fillette»(1968г.) отнюдь не выглядит невинно, скорее скандально.

Для обложки одного из буклетов Роберт Мапплетсорп в 1982 году сделал цикл фотографий, ставших знаменитыми. Маленькая женщина с лицом, уже изрезанным морщинами. В шубе обезьяньего меха. С огромной, похожей на дубину “Fillette» под мышкой. Луиз никогда не пыталась скрывать возраст. Она публично стареет и продолжает работать, оставаясь в центре внимания, уважения и почета.

Всю жизнь она интересуется философией Зигмунда Фрейда, изучает ее, продолжает и оспаривает.

«Никогда и никем не было написано, что человек в истерике переживает сильнейшую физическую боль и страдание».

На белом фоне она пишет форму, напоминающую яйцо и пишет заклинание: «Be calm». И ничего больше. А воспринимается, как трагедия женщины и хочется плакать вместе с автором. Если, конечно, автор это имел в виду.

Отмечают, что Буржуа испытала влияние Фрэнсиса Бэкона. Да, она действительно испытала потрясение от его картин и поняла, что возможна живопись на грани фола, бесконечное изображение внутренних мук.

«Чувства Бэкона, возможно, не были эмоциями убийцы, но в них, без сомнения, присутствует насилие. Его потребность выразить гнев и вожделение была ему неподвластна и неподконтрольна.

Необходимость самовыражения – навязчивая идея, общение с людьми приносило одни только страдания, я прекрасно понимаю его. По внутреннему напряжению он вызывает у меня ассоциации с «Криком» Эдварда Мунка.

Картины Бэкона потрясающе объемны, они скульптурны по сути, я воспринимаю его как товарища по профессии».

И, наконец, знаменитая, множество раз переделанная работа «Слепой, ведущий слепого» (1947). Прямая перекличка – через века, стили и мощь ассоциаций – с шедевром Питера Брейгеля-старшего «Притча о слепых».

Конструкция из двадцати длинных розовых сужающихся книзу деревянных подпорок, вверху соединенных чем-то вроде непрочной стяжки-мостика. Ощущение неустойчивости и ненадежности захлестывает, простота обескураживает.

И подчеркнутая архитектурность приема работает у Буржуа в том направлении, в котором ведет игра чистого и, несомненно, мощного интеллекта. А Луиз заявляет, что скульптура – просто реминисценция детского желания спрятаться под столом во время обеденных семейных скандалов.

«Art is guaranty of Sanity»

Она стала легендой, даже мифом истории современного искусства. Уже потому, что на протяжении семи десятилетий Луиз полна энергии, новых замыслов и находится в авангарде самого что ни на есть авангарда. Ее собственная история привлекает внимание, опережает творчество и уж во всяком случае, одно не существует без другого.

В поисках разгадки, понимаешь, что загадки нет. Равно как и мифа. Есть жизнь и творчество необыкновенно яркого и талантливого художника, который пытался разгадывать загадки бытия, но не получалось окончательно определиться. Постепенно выяснилось, что найти определение не представляется возможным.

Ярко-розовый фон средней величины полотна и эта фраза, четко и некрупно написанная. Незатейливо, а когда смотришь – испытываешь потрясение.

Женщины, даже очень сложно устроенные, любопытны. А процесс постижения так же бесконечен, как и творческий. Постоянно появляются новые мысли и образы, требующие воплощения. Спираль. Которую лепишь, закручиваешь, выводишь, заканчиваешь и – ломаешь, чтобы начать все заново.

«Без угольного карандаша, ластика и зеркала, я не существую».

И некогда даже думать о таких глупостях, как смерть.