И, если внимательно оглядеться, ничего удивительного в этом нет. В самой Венеции даже стены старинных палаццо (и как местным жителям их не жалко?) расписаны надписями «No war, no Bush», ну и дальше в качестве жирной точки стоит какое-нибудь нехорошее слово.

Если плыть рано утром на вапоретто и заглядывать через плечо читающим газеты пассажирам, можно увидеть целые полосы, состоящие исключительно из военных сводок.

После такого легко понять, почему фестивальный обозреватель главной итальянской спортивной газеты, которую здесь читают мужчины всех возрастов и для которых она, похоже, единственный источник информации об окружающем мире, поставил новому фильму Пола Хаггиса «В долине Эла» 8,5 баллов из 10.

Иракский синдром

Хаггис на фестивале идет вторым номером: пару дней назад публике уже показали картину Брайана де Пальмы все на ту же злободневную тему. Но если де Пальма реконструировал иракскую действительность и пытался понять, каково американским солдатам там, то Хаггис, напротив, сосредоточился на тех, кто ждет их здесь, то есть в Америке.

В доме бывшего военного, сын которого служит в Ираке, раздается звонок: сын с войны вернулся, но тут же таинственным образом исчез. Через пару дней полиция находит расчлененный труп, и отец-пенсионер (его играет Томми Ли Джонс) едет в соседний штат, чтобы начать собственное расследование.

Помогает ему детектив из убойного отдела (Шарлиз Терон) – мать-одиночка, которую коллеги-мужчины никак не хотят воспринимать всерьез. И самым важным в процессе расследования оказывается не то, кто убил, а то, в кого превратился в Ираке сам этот несчастный мальчик, вынужденный научиться стрелять в женщин и детей, пристрастившийся к наркотикам и полностью потерявший себя.

Фильм Хаггиса (и это очевидно уже сейчас) – один из главных претендентов на оскаровские номинации, особенно это касается актеров. Томми Ли Джонс – суровый, молчаливый, убитый горем – наиграл даже не на одного, а как минимум на трех золотых человечков, не говоря уже о Кубке Вольпи, который в Венеции вручают за лучшую мужскую роль.

Шарлиз Терон куда-то спрятала всю красоту, не уродуя при этом внешность, как в «Монстре», и стала наконец похожа на обычную женщину. Но вот самого режиссера Хаггиса награждать не за что. «В долине Эла» – фильм патриотический, но это патриотизм такой же больной, ненормальный, не знающий меры, как и тот, что привел американцев в Ирак и до сих пор их там держит.

Когда в финале в кадре появляется американский флаг, ощущение такое, будто тебя им душат.

Благие намерения

Один из самых сильных фильмов конкурсной программы – «Это свободный мир» Кена Лоуча. Британский классик не только не расслабился после того, как прошлом году завоевал каннскую Золотую пальмовую ветвь, но и, кажется, начал работать с удвоенной энергией.

Его новая картина – о гастарбайтерах, легальных и нелегальных, которые едут в Великобританию со всего мира в надежде начать новую жизнь. Главная героиня, сотрудница рекрутинговой компании, уставшая обманывать людей и обещать им в обмен на деньги работу, которую они никогда не получат, решает вместе с подругой открыть собственное агентство – чтобы не мучить иммигрантов, а действительно помогать им.

Ни к чему хорошему эта затея, разумеется, не приводит: получив пару раз кулаком в лицо и пережив похищение сына, героиня возвращается к тому же, с чего начинала, только теперь она обирает людей не по чужой, а по собственной инициативе.

Один из самых сильных фильмов конкурсной программы – «Это свободный мир» Кена Лоуча

Хэппи-энд, как это обычно и бывает у Лоуча, невозможен потому, что герои заперты в рамках социальной системы, в которой и социума-то никакого нет, а есть только принцип «каждый сам за себя». И Лоуч констатирует этот факт все с той же безжалостностью, с какой делал это в далеких 70-х.

Особенно впечатляют сцены, снятые в Киеве: живые, не карикатурные люди, говорящие на русском языке, доверчиво протягивают незнакомым женщинам пачки евро.

Про ковбоев и людей

Заявленный как вестерн фильм Эндрю Доминика «Убийство Джесси Джеймса трусом Робертом Фордом» оказался не экшеном со стрельбой и индейцами, а почти трехчасовым исследованием возникновения мифа о главном американском бандите.

И в это, наверное, трудно поверить, но Боб Форд – Кейси Аффлек, брат Бена Аффлека, в прошлом году получившего в Венеции тот самый Кубок Вольпи, – переиграл Джесси Джеймса (Бреда Пита).

Эта картина – скорее о нем, маленьком человечке, который сначала мечтал быть похожим на своего кумира Джесси Джеймса, читал все книжки про него, собирал факты, а потом и сам захотел места в истории.

Аффлек-младший дрожит, мямлит, страшно водит глазами и улыбается жуткой, вымученной улыбкой. А вот Джеймс, который, по идее, должен быть похож на Емельку Пугачева – такого, каким он выведен у Пушкина в «Капитанской дочке» (дикое, но харизматичное чудовище со своими понятиями о чести), у Питта выходит бледной копией Буча Кэссиди и Санденса Кида из классического фильма 69-го года.

Это рефлексирующий ковбой, последний герой уходящей эпохи, одинокий волк со взглядом побитой собаки – скучное, в общем, существо, вполне достойное своей участи. Ответ на вопрос, почему вместо Питта не взяли кого-то другого, прост: он был одним из продюсеров фильма.

Под конец в кадре появляется Ник Кейв с гитарой и поет веселую песенку, прославляющую Джесси Джеймса. Надо бы, наверное, попросить его исполнять ее и на концертах, а то ведь Кейв до России точно еще не раз доедет, а вот фильм – вряд ли.