Трансы в городе

Уши стремительно вянут от тех нотаций, или техно-таций, которыми роботы пичкают зрителей. Трансформер, компьютерным голосом изрыгающий из себя трюизм, – зрелище крайне смешное. Последним словам Оптимуса Прайма не хватает ни иронии Владимира Познера «Вот такие времена!», ни надрыва Максима Шевченко «А о том, хорошо ли повздорили, судите сами!». Прощалка получилась лобовая, прямолинейная, нарочитая.

В 1994 году Первый канал показал мультсериал, впоследствии ставший культовым. Назывался он «Война гоботов» и был посвящен невиданным чудо-машинам – трансформерам.

Некоторым кажется, будто бы фильм источает энергию, в том числе сексуальную. Возможно…

Трем хорошим героям – Первому, Турбо и Скутеру – противостояли мерзкие «ренегаты» – Сайкел, Крушила и Коптур. Названных роботов сближало одно – каждый из них превращался в средство передвижения. Первый парил самолетом, Турбо с Крушилой мчались по трассе, Коптур гремел вертолетными лопастями.

И пусть создатели ленты, о которой мы вам расскажем, позаимствовали сюжет и эстетику у другого мультфильма. Все же «Война гоботов» – одна из главных причин, наряду с памятью о прежних игрушках, по которой взрослые дети побежали смотреть «Трансформеров».

Сюжет (и бюджет) у картины нескромный. В то время в Катаре доблестных янки мочили жуткие железяки («Аль-Джазира» все пропустила), в США угловатый подросток покупал себе первую в жизни машину. Та оказалась добрым трансформером, сама собою рулила, сама выбирала радиостанцию.

Не без помощи нового друга по имени Бамбл Би парень встречает «чиксу» (с чертами лица Ксюши Собчак). Выясняется, Би – не просто чудак или сводник. Во имя спасения мира он помогает своим автоботам в борьбе с гадливыми десептиконами.

Кто победит на свободном рынке оружия? Положительный Оптимус Прайм (не имя, тариф МТС!) или маньяк Мегатрон (летняя услуга от «Мегафона»)?

Дрожащая камера боязливо следит за тем, как в течение пары секунд робот теряет прежнюю форму, примеряя доспехи автомобиля. К сожалению, трансформеры слишком антропоморфны. Ну не выглядят они посланцами иной цивилизации. Суждения и привычки выдают с головой человеческие создания.

Авторы наделили их слишком «земными» эпитетами. «Автобот Джаз – законченный фанатик земной культуры. Любит брэйк-данс и всегда находится в поисках новых впечатлений... Часто получает самые опасные задания и неизменно выполняет их с присущим ему хладнокровием благодаря одному из неистощимого запаса трюков. Он предпочитает поразить всех трюком, чем выполнять задание обычным, более простым способом». Гарлемский Джеки Чан какой-то, а не робот.

«Трансфомеры» – своеобразная легитимация насилия и разрушения, происходящих в современном мире. Нас как будто бы готовят к тому, что найдется веская, даже сверхъестественная причина для того, чтобы обрушить человеческий гнев, направить огонь справедливости на враждебного нам субъекта. Объектом атаки могут быть злые трансформеры, Иран, Северная Корея либо другие страны и демоны.

Отсюда весь культ оружия, дальних, сверхдальних планов, «рапида» и клипового монтажа при показе могущества техники. Поэтизация вертолетов, начавшаяся со знаменитой сцены в «Апокалипсисе сегодня» Френсиса Форда Копполы и продолженная отличным фильмом под названием «Голубой гром», ныне является штампом многих блокбастеров.

«Трансфомеры» – фильм неплохой. По первому впечатлению он красочный, многообразный. Нарезана, склеена лента прилично. Ракурсы внятные, вкусные. Где было нужно – подрисовали, убрали лишние складки. Но от слишком липкого звука – усиленных громыханий – слух устает очень быстро.

Многие помнят «Скалу» Майкла Бея – как герой Николаса Кейджа, падая на пол, тянется пальцем к круглым, зеленым ядрышкам – химическому оружию. Или как Шон Коннери подсчитывает интервалы движения лопастей вентилятора, для того чтобы прошмыгнуть между ними. В «Трансформерах» нет броских, цепляющих планов.

Некоторым кажется, будто бы фильм источает энергию, в том числе сексуальную. Возможно. Сдается, что «бодрое» – лучший эпитет, каковым стоило наградить увиденное кино. «Бодрое и смешное», как тело после холодного душа, которое мы полируем ворсинками полотенца, стирая с него, как грязь, гусиную кожу.