В течение 10 фестивальных дней прошло пять концертов один другого лучше и интереснее. В Колонном зале Дома союзов выступили два российских оркестра и три европейских.

За «наших» отыграли лучший провинциальный и лучший столичный коллективы – Уральский академический филармонический оркестр и заслуженный коллектив России Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии имени Д.Д. Шостаковича. Уральцы исполнили две симфонии раритетного Н. Мясковского, а «заслуга» Первую симфонию С. Прокофьева и Вторую С. Рахманинова.

Рассвет Европы

Удвоение состава откликнулось таким мощным звучанием, что пафос и масштаб исполнения едва ли не впечатывали слушателей в кресла…

За Старый Свет представительствовал Дрезденский филармонический оркестр с образцовым набором из фрагментов опер Р. Вагнера и Пятой Бетховена. Немцы посвятили выступление памяти М. Ростроповича, и реквием, надо сказать, вышел оптимистический и душеподъёмный.

После него играл оркестр Национальной академии «Санта-Чечилия» с «Римским карнавалом» Г. Берлиоза и «Франческой да Римини» П. Чайковского, а также «Пиниями Рима», к которым без перерыва добавились «Фонтаны Рима» О. Респиги.

Итальянский концерт оказался в программе фестиваля самым экспрессивным, сочным. Стаканом бодрящего апельсинового сока или даже шампанского.

Дирижер Антонио Паппано подобрал для программы четыре ярких опуса с быстрой сменой планов и ритмических пластов, струящихся каскадами музыкальных брызг, исполненных в бешенном ритме. Словно бы чуть-чуть нарочито представительствуя от всей жизнерадостной итальянской культуры и громокипящего средиземноморского темперамента.

Первым же на открытии второго международного выступал Национальный оркестр Франции, исполнивший под началом Риккардо Мути монопрограмму из опусов Ф. Шуберта.

Параллельные миры

Юрий Темирканов

Однако именно финальный фестивальный концерт оказывается самым мощным – когда невозможно не поддаться авторитету и мастерству главного петербургского оркестра, руководимого Юрием Темиркановым.

Начальные такты Первой симфонии Прокофьева дают ощущение осадки – словно бы мощный корабль спускается на воду по самую ватерлинию. Классическая 15-минутная симфония Прокофьева пролетает почти мгновенно, немедленно возникая и немедленно испаряясь – совсем как мираж в пустыне.

После антракта дают Вторую Рахманинова, значительную и раздольную, с густыми скрипичными лесами да полями. Обычно прозрачный Рахманинов вдруг являет второе дно и некоторую внутреннюю перспективу.

Можно сказать, что Прокофьев и Рахманинов меняются на этом концерте местами: обычно ватный Сергей Сергеевич, главная партия которого всегда окружена массой одышливых складок, был представлен с необыкновенной прозрачностью – когда вдруг стало видно во все стороны света; сама мысль композиторская проступила со всей очевидностью, словно бы выпорхнув из дирижерского рукава.

Тогда как едва ли не до самой что ни на есть стилизованности ясный Сергей Васильевич показался сегодня многомудрым эзотериком, построившим путаный симфонический лабиринт, наподобие тех, которые любит выдувать его младший тезка.

Короче, Прокофьева исполнили как Рахманинова (легко и свободно), а Рахманинова как Прокофьева (затейливо, с запотевшим подкладом).

Репетиция оркестра

Между двумя русскими классиками к темиркановскому оркестру добавились 18 солистов из 11 оркестров России. Участвовали музыканты от Владивостока, откуда приехал кларнетист Марк Марьясов, Красноярска (Данила Казанцев, скрипка) и Новосибирска (ксилофонист Сергей Нохрин) до Сочи (Елена Кичигина, виолончель), Петрозаводска (Бояра Ковалева, скрипка) и Кисловодска (Ильнур Каримуллин).

Таким усиленным составом сборная России исполнила Вариации и фугу на тему Пёрселла («Путеводитель по оркестру для молодежи») Бенджамина Бриттена. Просветительский опус британца напоминает фильм Ф. Феллини «Репетиция оркестра»: в просветительских, вероятно, целях лейтмотив Пёрселла проводится через разные группы оркестра, высвечивая исполнительские особенности скрипичных, духовых, словом, всех жизней вплоть до ударных.

Нужно ли говорить, что удвоение состава откликнулось таким мощным звучанием, что пафос и масштаб исполнения едва ли не впечатывали слушателей в кресла, где бы они ни находились – в Колонном зале или у экранов телевизоров (телеканал «Культура» вел прямую трансляцию действа).

Евразия

Чередуя западные и российские оркестры, замечаешь разницу культуры исполнения. Школы у нас непохожи, вот что. Для европейцев важнее всего внутренняя прозрачность исполнения, возникающая из сыгранности групп, их окрыляющего взаимодействия и особого особенно точного (собранного в пучок) звучания скрипичных.

Такая прозрачность, похожая на призрачность, возникает внутри смыслового сердца, подобно все расползающейся лунке в пористом мартовском льду.

Для российских музыкантов куда важнее осанка и осадка, густой замес монументальности, обеспеченной тылами из басов, альтов и виолончелей, на основательном бэкграунде которых и возводится (достраивается) основное здание звучания.

Российские оркестры звучат более фактурно, занозисто, в шероховатости и непригнанности групп есть нечто, особенно цепляющее растревоженную душу. Как ни странно, но гладкопись (обеспеченная вроде бы большей мастеровитостью) цепляет меньше. Возможно, потому, что в сырости сырья всегда есть место для разгона.

Важно, что фестиваль шел словно по нарастающей, от программы к программе расширяя диапазон возможностей и впечатлений. Уникальный смотр, в концентрированном виде представляющий разные школы и подходы, эпохи и страны, когда все немного болеют за «своих», хотя всем очевидно – «наши»-то по-любому лучше.

Хотя бы потому, что понятнее и ближе.