Игорь Мальцев Игорь Мальцев Отопление в доме поменять нельзя, а гендер – можно

Создается впечатление, что в Германии и в мире нет ничего более трагичного и важного, чем права трансгендерных людей. Украина где-то далеко на втором месте. Идет хорошо оплачиваемая пропаганда транс-перехода уже не только среди молодежи, но и среди детей.

0 комментариев
Игорь Караулов Игорь Караулов Поворот России на Восток – это возвращение к истокам

В наше время можно слышать: «И чего добилась Россия, порвав с Западом? Всего лишь заменила зависимость от Запада зависимостью от Китая». Аналогия с выбором Александра Невского очевидна.

5 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Китай и Запад перетягивают украинский канат

Пекин понимает, что Запад пытается обмануть и Россию, и Китай. Однако китайцы намерены использовать ситуацию, чтобы гарантировать себе место за столом переговоров по украинскому вопросу, где будут писаться правила миропорядка.

5 комментариев
24 июля 2006, 14:22 • Культура

Мелочи жизни

Мелочи жизни
@ GettyImages

Tекст: Кирилл Анкудинов, Майкоп

Отец известного писателя пребывает в весьма преклонном возрасте. Он был выдающимся селекционером, работал на благо людей – вот и теперь то и дело порывается «проверить делянки». Причиняя этим массу неудобств сыну и невестке. Сделав несколько шагов, несчастный старик падает, с грохотом обрушивая близлежащие предметы. Писатель в меру сил ухаживает за отцом (попутно перечитывая его автобиографические записи). Через некоторое время старика отправляют в больницу, где он умирает.

Свои обзоры литературных журналов я обычно начинаю с пересказа фабулы самого значимого прозаического текста.

Чувство неловкости

Автор повести «Комар живет, пока поет» (№ 5) Валерий Попов (фото www.vavilon.ru)
Автор повести «Комар живет, пока поет» (№ 5) Валерий Попов (фото www.vavilon.ru)
В данном случае есть одна тонкость. Дело в том, что герой-повествователь, писатель, – не кто иной, как сам автор повести «Комар живет, пока поет» (№ 5) Валерий Попов. А главный объект повествования – соответственно, реальный отец Валерия Попова…

Я ловлю себя на том, что произведение Валерия Попова вызывает у меня чувство неловкости. Хотя… в сюжете ничего постыдного нет, и едва ли не каждый человек старше среднего возраста имеет в своем жизненном запасе сходную страницу. Однако читаешь, допустим, изложенную во всех подробностях историю о том, как отец Валерия Попова отказывался пользоваться памперсами, – и ощущаешь, что тебя коробит.

Лицемерие ли это?

Не думаю.

Современный реализм оказался подобен ящерице, пожирающей собственный хвост. Отдав презренную художественную выдумку на откуп «масскульту», литераторы пытаются честно описывать то, что есть вокруг.

А вокруг них есть немногое.

Покуда литераторы живописуют цеховые пьянки и свары, они не переступают черту (хотя проза о цеховых пьянках и сварах неимоверно скучна), за которой и возникает неловкость. Но вот литераторы переключаются от коллег по цеху к тещам, братьям, сыновьям, отцам и супругам.

Кстати, тот же Валерий Попов в одной из повестей ранее поведал миру об алкоголизме собственной жены – в той же легкокрыло-стоической манере. Но писателю подобает говорить не обо всем, что есть в его жизни, – слишком близка опасность нарушения изначальных, библейских заповедей.

Города за колючей проволокой

Светлана Шенбрунн
Светлана Шенбрунн
В остальной прозе апрельского и майского номеров «Нового мира» – «мелочи жизни».

Подошла к концу долгая сага Светланы Шенбрунн «Пилюли счастья» (№ 4). На благополучную героиню начали обрушиваться напасти. Бесследно исчезла ее подруга – чудаковатая правозащитница. Затем героиню начал невесть с чего преследовать КГБ и задавил машиной ее любимую собаку. Хватил удар мужа-викинга. Выяснилось, что он разорен. Бюргерская семья мужа отказалась помогать русской чужачке. Под напором всех этих бедствий героиня романа Шенбрунн окончательно погрузилась в темный и вязкий бред. Засим роман завершился.

«Повествование в рассказах» Бориса Екимова «Родительская суббота» (№ 4) – подборка ностальгических очерков о детстве и юности автора. «Тихая проза», славная именами В. Белова, В. Распутина, В. Солоухина, В. Лихоносова, дала новый («южный») росток, сильный и живой.

Несуетный и неспешный уклад ростовского пригорода не менее интересен, чем уклад северной деревни, а узнавать тонкости приготовления настоящего донского борща – столь же захватывающе, как читать о сборе рыжиков и подгруздков.

Екимов пишет «плотно» и «вкусно»; размышления идеологического характера органично вплетены в его ладно-многоцветное письмо и не выбиваются из него (как это часто происходит со многими писателями). Но слишком многое из милого Екимову мира ушло безвозвратно. Потому-то его «повествование в письмах» так полно горечи.

Цикл «квартирных рассказов» израильской писательницы Юлии Винер «Место для жизни» (№ 5) выстроен на оригинальном композиционном приеме: отдельные новеллы повествуют о людях, между которыми, казалось бы, не может быть ничего общего.

Судьбы всех этих людей кардинально меняет трагическое происшествие – взрыв палестинского шахида-смертника у дверей маленькой тель-авивской кондитерской. Кто-то погибает, кто-то несет утраты, кто-то, напротив, получает неожиданные выгоды, кто-то пересматривает взгляды на мир.

Второй, параллельный лейтмотив «квартирных рассказов» Винер – тема «квадратных метров» жилого городского пространства, за которые ведется беспрестанная и многоуровневая борьба всех против всех. Дробный, «фасеточный» текст Винер читается с интересом – этому отчасти способствует экзотичность «фактуры» израильской жизни. Однако впечатление снижает очевидная искусственность конструкции произведения.

Рассказ Олега Зоберна «Плавский чай» (№ 4) – о путешествии в обществе молодого священника и о казусе, случившемся с рассказчиком в окрестностях города Плавска, – обаятелен. И, пожалуй, соблазнителен – в церковном значении этого слова.

Светлана Василенко в рассказе «Город за колючей проволокой» (№ 5) продолжает развивать основные мотивы своей прозы. Капустин Яр, скудный советский быт, государственное насилие, предчувствие апокалипсиса, юродство, затравленные дурачки и дурочки, «кроткие наследуют этот мир»…

Деконструкция «Мойдодыра»

Василий Голованов (фото vavilon.ru)
Василий Голованов (фото vavilon.ru)
Главное поэтическое событие обозреваемых номеров «Нового мира»: Тимур Кибиров сочинил «опыт интерпретации классического текста» под названием «Кара-Барас!» (№ 4).

Интерпретируемый Кибировым «классический текст» – это «Мойдодыр» Чуковского, и проинтерпретирован он в том духе, что постмодернизм-нигилизм – это плохо, а светлое христианское мировосприятие – хорошо (вместо «одеяла» и «простыни» в кибировском капустнике действуют ценности и концепты, вместо Мойдодыра – Логос, вместо Крокодила – Пушкин и так далее). Все очень остроумно и мило, вот только, как бы это сказать… война с постмодернизмом ведется Кибировым в канонах постмодернизма (и в границах постмодернизма).

Об остальных поэтических подборках замечу: Инна Лиснянская (№ 5) трогательна и эмоциональна, Алексей Цветков (№ 4) и Анатолий Найман (№ 5) в меру сложны, Юрий Кублановский (№ 5) виртуозно владеет стиховым ритмом, традиционалист Юрий Колкер (№ 4), редко публикующийся в литературных журналах специалист по оперному искусству Алексей Парин (№ 5) и часто появляющаяся в «Новом мире» Мария Ватутина (№ 5) перекликаются с «мэтрами».

Петитные жанры

Владимир Губайловский (фото vavilon.ru)
Владимир Губайловский (фото vavilon.ru)

В майском номере «Нового мира» под рубрикой «Из наследия» опубликованы письма И. А. Бунина и А. И. Куприна литератору Б. А. Лазаревскому (ныне почти забытому). Что в письмах? Мелочи эмигрантской жизни.

Статья прозаика и публициста Василия Голованова «Тотальная география Каспийского моря» (№ 4) сканирует социально-культурное восприятие Каспийского региона в разные эпохи. В этой статье много умных и тонких наблюдений. В частности, чрезвычайно точно подмечена «периферийность» Каспия на авансцене Большой Истории. Добавлю от себя: все, что связано с Южным Каспием, всегда вызывало у меня безотчетный ужас, в слове «Отрар» я ощущал «отраву» и слышал хрип перерезанного горла.

Исследование Владимира Губайловского «Геометрия Достоевского» (№ 5) я оценивать не берусь – недостаточно осведомлен в алгебраическо-геометрических премудростях, о коих пишет Губайловский.

Елена Чарник представила подборку эссе «Ненаучная поэтика» (№ 4). Темы этих эссе – хронотоп детективного повествования, «новая телесность» в прозе Андрея Платонова, сопоставление бунинских «Темных аллей» с «Декамероном».

Хочу особо отметить глубокую и мудрую статью известного пушкиниста Ирины Сурат «Событие стиха» (№ 4).

Алла Латынина размышляет: кто же он – герой нашумевшей трилогии Владимира Сорокина («Лед» – «Путь Бро» – «23000») – «Сверхчеловек или нелюдь» (№ 4), а Игоря Клеха взволновал «Непрочитанный Битов» (№ 5).

По поводу кой-каких публикаций в отделе рецензий «Нового мира» выскажусь жестко. Очень странно на страницах академично-стильного издания рядом с Аллой Латыниной, Ириной Роднянской и Ириной Сурат, рядом с Василием Головановым и Игорем Манцовым видеть очередной текст Валерии Пустовой (№ 5) в духе школьного сочинения отличницы-зазнайки.

На этот раз под стило юной критикессы угодил Дмитрий Новиков. Вроде бы Пустовая его хвалит. Но тогда к чему это фельетонный заголовок рецензии – «Семга именем Его»? Не понимаю.

Тем более что остальные материалы отдела рецензий апрельского и майского номеров «Нового мира» выглядят достойно. Любовь Сумм (№ 4) анализирует перевод лирики Катулла, осуществленный Максимом Амелиным. Вадим Туниманов (№ 5) рецензирует исследование Карена Степаняна, посвященное творчеству Достоевского, Олег Мраморнов пишет о дневниках Игоря Дедкова (№ 4), Ивана Бунина и его жены (№ 5), Сергей Боровиков и Никита Елисеев рассказывают о новинках книжной серии «ЖЗЛ» (№ 4).

В целом оба номера «Нового мира» получились добротно-профессиональными. Но слишком уж много в них «мелочей жизни». Не беда: впереди «экспериментальные» выпуски «Нового мира», «Октября» и «Знамени». Будет о чем написать…

..............