Художник Брайнин

Быть «музейным» художником – значит апеллировать не к текущему арт-процессу, а прямо к вечности, в которой шкала мастерства, да и самого прекрасного, не подвержена аберрациям и капризам моды. Вопрос лишь в том, существует ли таковая? Поклонники contemporary art уверяют, что ничего подобного нет, живопись устарела, оставшись то ли в XIX, то ли в первой половине ХХ века, вся имеет свою цену, выставлена на аукционах и раскуплена коллекционерами. Продолжения нет.

«Музейная аристократия»

Фотограф ИТАР-ТАСС Виктор Великжанин снимает картину Брайнина как пейзаж

Выставка живописи Владимира Брайнина, все восемь десятков больших холстов, заполнивших залы Нового Манежа в Георгиевском переулке, опровергает подобное мнение той современной мощью, которую нельзя сымитировать или подделать, выдать не за то, что она есть. Открытие тем более ценное и неожиданное, что работы В. Брайнина нечастые гости на выставках. И не потому, что не приглашают, а сам не разменивается.

Предыдущая персональная выставка мастера прошла четыре года назад в том же Новом Манеже. Такое впечатление, что за это время живописное мастерство стало еще изощреннее и тоньше.

Владимир Брайнин, если кто не знает, пишет город – улицы, старые переулки, дворы, лепнину домов, лужи, в которых отражается небо и те же дома, стены, решетки, двери подъездов. Возможно, эта Москва – фантомный, вибрирующий город с радужными от бензина лужами. Но он, как заметил критик, пишет не «уголки Москвы», а весь город сразу. Более того, добавим – сразу все время в его изменчивости, непредсказуемости, выпавшей на нашу долю, предощущение будущего, которого не знаем и опасаемся, а художник читает его в том, что видит; и кажется, что если всматриваться долго в его холсты, то можно догадаться, что нас ждет. И это – сегодняшний город, в его сиюминутной вечности, которую и составляет предмет искусства.

Выставка называется «Диалог с собой». Да, есть друзья, коллеги, было общее творческое дело. Но, испытав чрезмерные перегрузки, арт-процесс распался, выгодную нишу заняли иные люди, как и в советское время всплывали наверх вовсе не те, кто составляет ближний дружеский круг Брайнина. Но художник, даже оставаясь наедине с собой, остается жить в большом времени. В том времени между детством и смертью, где твое состояние дает наполненность творческого процесса. «Я наблюдаю за изменениями, – говорит художник, – удаляя раздражение». Остается живопись в чистом виде.

Стены мира

Дверь Шерстюка на картине Семейко и часть фуршета

А в Центральном доме художника до 9 июля проходит выставка живописи Леонида Семейко, приуроченная к 60-летию художника. Рожденный в Мариуполе, выученный в Тбилиси, живущий в Москве, Леонид Семейко обрел свой узнаваемый стиль, о чем мечтают многие художники.

Его гиперреалистически-навязчивые синие почтовые ящики, потрескавшиеся стены, городские двери и окна опознаются на любой выставке, где участвует Л. Семейко, а он – один из активных участников столичного арт-процесса.

Картины автора застыли на парадоксальной грани между жанром обманки – когда на вернисаже полуоткрытую дверь на холсте рядом с фуршетным столом легко принять за настоящую – и модной сегодня нефигуративной живописью, выполняющей декоративную задачу цветового пятна в интерьере.

Конечно, стиль не новый, и в работах Леонида Семейко можно узнать стиль и метод многих его товарищей по искусству, но именно он пошел в своем упорстве до конца, сделав даже заимствованное своим личным достоянием. И в глазах зрителей, а главное – покупателей и коллекционеров стал знаком и лейблом определенного направления в современном искусстве, в котором надо же иметь узнаваемые ориентиры.

Глядя на картины, изображающие обычные городские двери, то заляпанные краской, то в осыпавшейся штукатурке, со случайными надписями, кляксами и граффити, трудно придумать какую-либо теорию, что бы это все значило, – поскольку бесцельное созерцание живописи и составляет удовольствие от искусства Л. Семейко. Но сам художник придумал серию «Стены мира», где Тбилиси соседствует с Питером, тот с Москвой и Парижем, а далее – везде. Стены окружают нас повсюду, являясь, быть может, самым незаметным для обыденного восприятия и тем более драгоценным для восприятия живописного. Чем и пользуется автор. Или глубоко символическим, как едва приоткрытая гиперреалистическая дверь в мастерской художника Сергея Шерстюка (1951–1998), товарища и коллеги по искусству.

Отмыв негатива

Алиса Хазанова и Лена Уланцева на фотовыставке в Музее архитектуры

Довольно странная, но и неожиданная выставка «Шестой слой» проходит во флигеле-руине Музея архитектуры на Воздвиженке. Около 60 фоторабот Елены Уланцевой посвящены разрушению бывших дворянских гнезд Тверской области. Выбранный ракурс показа годен скорее для глянцевых журналов – на развалинах, в продуваемых ветром и непогодой стенах мелькает тенью женская фигурка, является в вольных позах. Критерии современной фотографии и так размыты, так что оценить замысел и мастерство фотографа без автокомментариев сложно. Довольно сказать: «Я так вижу» – и попробуй возразить.

Из ряда выставку выделяют амбиции ее устроителей. В качестве продюсера выступает Дмитрий Якушкин. В «главной роли» женщины, мелькающей в усадебных декорациях, – балерина Алиса Хазанова, дочь Геннадия Хазанова. У проекта есть куратор, визажист, ассистент, парикмахер. Видео, которое показывают вместе с фотографиями, снимал известный режиссер Николай Хомерики. Приводится длинный список лиц, которым выражается благодарность за помощь в осуществлении проекта. Его открывает губернатор Тверской области Дмитрий Зеленин, а завершает – фестиваль «Черешневый лес» и его организатор Михаил Куснирович, который поддержал идею проекта, хотя сама выставка открылась уже после «черешневого фестиваля».

Но и на это есть уважительная причина. Выставку показывали в Нью-Йорке, где она, по словам Дмитрия Якушкина, вызвала большой интерес. А после трех недель показа в Музее архитектуры она отправится в Санкт-Петербург, в Тверь. В дальнейших планах – Лондон или Берлин.

О размахе можно судить и по стильной демонстрации выставки в Москве. Уникальное выставочное пространство руинированного флигеля использовано на сто процентов. Окна и вход задрапированы, создавая таинственную ауру. Два уровня экспозиции, открытые балки крыши, подсвеченные фотографии, музыка, видео. На выставку имеет смысл прийти просто для того, чтобы увидеть, как она сделана.

Об остальном судить трудно, как о вершине айсберга или о виде механизма, смысл и способ действия которого неизвестен. Даже сами организаторы выставки, пытаясь объяснить, чего, собственно, хотели, оставили эту затею, и сочиняемый ими пресс-релиз так и не появился.

На эту тему
• Как увидеть семью
• Синие носы учуяли плагиат
• ГУМ да Винчи
• Немцы в городе
• Вейсберг, Фостер и Орсе ехали на лодке
• Наши в Третьяковке

Ну, например, что такое «шестой слой», давший выставке название? Фотограф Елена Уланцева сказала, что ассистентка обратила ее внимание на такую надпись на какой-то усадебной руине и та ей приглянулась своей загадочностью. Пришлось директору Музея архитектуры Давиду Саркисяну объяснять на открытии, что это всего лишь термин, обозначающий один из этапов реставрационной работы. Ну да, обрадовались организаторы проекта, – реставраторы, приводя здание в порядок, снимают с него предшествующие слои. Так, мол, и мы пытаемся проникнуть в тайну времени через судьбу дворянских усадеб на протяжении ХХ века. А заодно привлечь внимание обеспеченных граждан к их воссозданию.

Ну-ну, дело, конечно, хорошее.