Главный американский участковый

Романы Макбейна («Покушение на леди», «Топор», «Хохмач», «Головоломка», «Колыбельная», «Убить Сэди», многие другие) уже с середины 80-х неоднократно выходили на русском языке и в Москве, и в провинции. А в 90-е годы прошлого века был период, когда Макбейн оказался едва ли не самым тиражируемым в России американским детективщиком. И недаром: мир, созданный писателем, сам по себе был необычайно притягателен – вне зависимости от удачи или неудачи очередного произведения, пополняющего цикл.

Другие ипостаси

Почему Сальваторе Ломбино уже в зрелом возрасте выбрал для себя не одну, а сразу две маски – Хантера и Макбейна?

Прежде чем говорить о писателе Эде Макбейне, необходимо упомянуть еще о двух людях – о военном моряке Сальваторе Ломбино, американце итальянского происхождения, родившемся в 1926 году. А еще об Ивене Хантере – уважаемом американском писателе, создателе романа «Школьные джунгли», и кинодраматурге (перу которого, в частности, принадлежат роман «Дело по обвинению» и сценарий «Птиц» Альфреда Хичкока). О том, что именно связывает этих трех людей, можно понять из мемуаров Хантера «Я и Хич» – на русском выходили в журнале «Искусство кино» – о работе бок о бок с классиком американского кино Альфредом Хичкоком. Очень любопытно читать воспоминания сценариста «Птиц» параллельно с приключенческими романами Макбейна.

Из мемуаров Хантера отлично видно, как автор сценария, желая в точности исполнить замысел гениального Хича, готов десятки раз перелопачивать один и тот же текст – и одновременно с моцартианской легкостью, шутя и играя, сочиняет полицейские романы. Любопытно, что позднее персонажи макбейновского детективного романа «Забавы с летальным исходом» в разговорах неоднократно коснутся темы кинематографа: то одна героиня вдруг вспомнит сюжет хичкоковских «Птиц», то другая, то внезапно в тексте мелькнет упоминание писателя по имени Ивен...

Почему Сальваторе Ломбино уже в зрелом возрасте выбрал для себя не одну, а сразу две маски – Хантера и Макбейна? Об этом можно только догадываться. Человек рождается, проживает сколько-то лет, отмеренных ему судьбой, и затем умирает, оставив после себя потомство либо (если мы ведем речь о человеке творческой профессии) потомство плюс некоторое количество духовных ценностей – книг, фильмов, картин, скульптур et cetera.

Жизнь может быть короткой или длинной, скудной на события или необычайно насыщенной, но она всего одна. Сам факт конечности человеческого существования и неизбежной «линейности» судьбы (от родильного дома до могильного холма) подталкивал многих к экспериментам над собственной биографией, к попыткам «многовариантной» экзистенции, к стремлению вместить в краткий миг между двумя датами на своем будущем обелиске сразу несколько судеб. Далеко не у всех попытки оказывались успешными, но нашему герою повезло.

«Производственная» романтика

Обложка романа Эда Макбейна

Романы Макбейна, хотя и соблюдают внешний декорум традиционного детектива, всегда в той или иной степени выходят за рамки жанра. Как известно, в отечественном литературоведении существует понятие «производственный роман» – то есть литературное произведение, посвященное по преимуществу трудовым свершениям некоего коллектива. В СССР весьма приветствовались так называемые романы о рабочем классе, действие которых проистекало в интерьере лязгающих прессов и дымящихся домн, а герой с героиней выясняли отношения на фоне слябингов и блюмингов. Парадоксально, но вышеупомянутый литературоведческий термин приложим – без тени иронии! – к серии детективных романов Макбейна.

Писатель сознательно ломает «полицейский» стереотип. Обычный криминальный роман обязан сосредоточить внимание читателя на главном вопросе – кто убийца? Макбейна интересует другое – кто сыщик? Точнее, каков он – и в работе, и в приватной жизни?

При этом автор не пренебрегает острым сюжетом, запутанной фабулой. Но всякий раз получается, что на первый план выходит рядовая, будничная, порой утомительная и рутинная работа полицейских – Стива Кареллы, Берта Клинга, Майера Майера, Коттона Хоуза, Питера Бернса и других сквозных персонажей.

В обычном криминальном романе автор вместе с героями-сыщиками сосредоточивается на одном преступлении. У Макбейна в центре повествования оказывается сразу несколько преступлений различной степени тяжести – от банальной кражи в супермаркете или пьяной поножовщины в баре до подготовки хладнокровного теракта. Одно расследование обрастает десятком мелких внешне совсем невыигрышных дел, которые, к досаде ценителей «классических» детективных форм, могут и не «выстрелить» в финале одной книги, но зато отзовутся в каком-нибудь другом романе цикла.

Нет, ребята, все не так!

Обложка романа Эда Макбейна

Эд Макбейн не боится показывать своих сыщиков далеко не в самых выигрышных ситуациях – растерянными, ошибающимися, раздраженными или озадаченными, причем их живые черты только прибавляют читательских симпатий. Ибо герои с мощными челюстями Ван Дамма чаще всего вызывают у обычных мужчин комплекс неполноценности, а полюбить можно лишь живых, похожих на вас и «неправильных». (Недаром, например, в европейской экранизации романа «Десять плюс один» роль Стива Кареллы исполнил Жан-Луи Трентиньян – актер с имиджем неврастеника и интеллигента-неудачника).

Персонажи Макбейна не всегда красиво стреляют навскидку (как Джон Уэйн), не всегда красиво уклоняются от пуль (как Клинт Иствуд) и отнюдь не всегда киношно-красиво дерутся (как Чак Норрис), но это не означает, будто они плохие копы. Они нормальные копы, не похожие на привычный кинематографический стереотип.

Кстати, Макбейн мастерски обыгрывает огромный пласт массовой культуры, который за несколько десятилетий отложился в сознании читателей дешевых криминальных романчиков в мягких обложках и кинозрителей, привыкших к голливудской штамповке класса «Б». Возникает своеобразный стереоскопический эффект: вымышленные сыщики из 87-го полицейского участка становятся куда более реальными уже потому, что конкурировать им приходится с фантомами.

Каждый полицейский у Макбейна чувствует (автор не устает это подчеркивать), что его окружают литературные и кинематографические тени, связанные с его профессией. От такого соседства героям неуютно, и эти чувства персонажей по-человечески хорошо понятны: «Если ты один из тех, кому нравятся боевики, где человек стреляет из пистолета и на груди взрывается какая-то пыль, – тогда работа полицейского не для твоего понимания» (цитируем повесть «Давайте поаплодируем мальчикам»). Еще одна цитата, из уже упомянутого романа «Десять плюс один»: «Пулевое ранение – не шутка. В кино это выглядит чисто и аккуратно, а на самом деле...»

Напоследок еще два наблюдения – о месте и времени действия романов. Исследователи творчества писателя уже обращали внимание на этимологию слова «Айсола» – название вымышленного района Нью-Йорка, где расположен 87-й участок и где происходит действие практически всех романов цикла.

Isolated – «изолированный», «обособленный» – явный намек на остров Манхэттен, который весьма смахивает на придуманную Айсолу. Однако, несмотря на название, любимые герои писателя лишены пресловутого «островного» сознания и не вычленяют себя из окружающей жизни. Отсюда цепочка литературных ассоциаций ведет нас к метафоре Джона Донна, ставшей всемирно известной (и даже несколько затертой), побывав эпиграфом к роману Эрнеста Хемингуэя.

Как уже было сказано, каждый роман цикла о 87-м полицейском участке представляет собой один небольшой эпизод или цепочку эпизодов, а вместе они образуют нечто вроде полицейской саги, жестко связанной лишь местом действия и как бы приподнятым над реальным течением времени. Первые романы были созданы еще в 50-е годы прошлого столетия, последние – уже в начале нынешнего века. В книгах проскальзывают упоминания конкретных примет времени – в первых романах герои вспоминают кинороли Хэмфри Богарта, а в последних обсуждают «Список Шиндлера» или «Парк Юрского периода». И тем не менее сами герои ухитряются не стареть, всегда сохраняя один и тот же возраст, независимо от даты на календаре (вот она, единственная дань литературной условности!). «Время как бы не властно над действиями людей, находящихся здесь, – читаем мы в авторском отступлении в одном из ранних романов писателя. – Оно не властно и над работой, которую они делают...»

Внимательный читатель подмечает хронологические нестыковки цикла, но только приветствует этот маленький обман американского романиста. В данном случае читатель сам обманываться рад.