Диверсии, саботаж, радикализм – стандартные методы Запада в борьбе против нашей страны, которую в ходе холодной войны он использовал на полную катушку и продолжает использовать сейчас.
0 комментариевXVIII с половиной
Звезды английского экрана Стив Куган и Роб Брайдон по-мальчишески препираются в гримерке, пока невозмутимые женщины пудрят им щеки и накладывают парики. Кугану также, к его неудовольствию, делают на носу нехорошую горбинку.
Наконец, все готово, и вот уже Куган, вытянувшись дворянской выправкой на фоне роскошного замка, произносит вступительную речь… Куган и Брайдон снимаются в экранизации знаменитого романа XVIII века «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена». Куган – в роли самого Шенди, а заодно и его отца. Брайдону отведена роль поменьше, но второстепенной ее тоже не назовешь: он играет Тоби, дядю Тристрама.
Цветочки и ягодки
Кадр из фильма «История петуха и быка» (www.imdb.com) |
Вскоре выясняется, что горбинка на носу Кугана – это еще цветочки: и у дяди, и у племянника в жизни бывали инциденты и с оборудованием поважнее.
Кроме того, зрителю открывается душещипательная история появления на свет главного героя, неразрывно связанная с появлением у него на носу вышеупомянутой горбинки…
Но все это не отнимет слишком много времени. Быстрее, чем мы успеем привыкнуть к архаичному акценту героев, прозвучит режиссерское «Стоп!», и с восемнадцатым веком будет более или менее покончено. Все последующее действие по внешним признакам будет напоминать короткометражки «Как снимался…», которые выходят в приложении к DVD-релизам блокбастеров.
Нам покажут закулисную жизнь съемочной группы on location: праздник каждый день, но праздник на грани нервного срыва. Мы увидим дистанционно управляемую технику и неуправляемые массовки, вечеринки по долгу службы и вечеринки для удовольствия. Мы узнаем, как Куган отбивается от журналистов, грозящих предать огласке его любовную интрижку, – в которой «настоящий» Стив Куган и в самом деле был недавно замешан. Мы поймем также, что у Брайдона на подобную суету уходит куда меньше времени – он фигура не настолько важная, – зато в свободное время он только и делает, что лелеет свои комплексы.
Режиссера, раздираемого творческим и финансовым кризисами одновременно, мы, конечно, увидим тоже – хотя его роль во всем этом действе покажется чуть ли не нарочно преуменьшенной. Режиссера, кстати, будет играть писаный красавец Джереми Нортам – видимо, свои комплексы есть и у Винтерботтома...
Постмодернизм позапрошлого века
Кадр из фильма «История петуха и быка» (www.imdb.com) |
И, конечно же, сходство картины cо слепленными на скорую руку короткометражками о съемках фильма будет исключительно внешним. Все происходящее куда ближе к первоисточнику, чем может поначалу показаться, и если не по сюжету, то по духу.
Ведь «Тристрам Шенди» – вовсе не типичный роман-жизнеописание восемнадцатого века. К равному удивлению как современников, так и потомков, священник из Йорка Лоренс Стерн создал совершенно постмодернистский «метароман».
За пятьдесят лет до рождения Пушкина и за добрых двести – до появления на свет терминов «интертекстуальность» и «семиотика» Стерн умудрился подвергнуть сомнению классическую догму о тексте как окаменелом выражении авторской мысли.
Стерн покрывает страницы романа такой плотностью цитат, аллюзий и реминсеценций, что сам рассказчик в конце концов теряется в них, так и не сумев довести изложение дальше момента cобственного рождения. А значит, текст, наполняясь отзвуками других текстов, способен восстать против самого автора…
Так что винтерботтомовский «метафильм» – вполне соответствующая теме романа постмодернистская игра. Стив Куган в роли Стива Кугана в роли Шенди в пародии на собственную биографию... Брайдон, передразнивающий Кугана... Они оба, в контексте предыдущих ролей – своих и чужих...
«Фильм о фильме» в контексте других фильмов на ту же тему: «Восьми с половиной» и «Американской ночи»... Фильм Винтерботтома в контексте предыдущих его картин... Так же, как и Стерн, Bинтерботтом жонглирует цитатами и реминесценциями, все увеличивая их количество, – пока, наконец, оно не достигает критической массы, и сам собой не возникает вопрос: «уж не пародия ли» сам автор?
- Жесть. Больше грибов не есть
- Сила привычки
- Враг народа
- Сволочи кино
- Гламурный национализм
- Русская звезда корейского экрана
Но к чести Винтерботтома, красочным калейдоскопом цитат и аллюзий он не ограничивается. Во всей этой сумасшедшей гонке режиссеру удается плавно подвести нас к мысли, что красивые постмодернистские сказки о «смерти автора» и «утрате личности», увы, не отменяют фундаментальных законов человеческого существования: будь то законы Фрейда или законы джунглей. И кто знает, может быть, все это наслоение контекстов и цитат, вся эта семиотика и интертекстуальность – не более чем неудачная попытка (Тристрама Шенди? Стива Кугана? зрителя?) спрятаться за хрупкими плечами истории от собственной уязвимости и одиночества.
Впрочем, Винтерботтом – так же, как и автор романа, – ни на чем не настаивает. Излишняя серьезность испокон веков считалась у англичан дурным тоном.