Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

9 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

3 комментария
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

14 комментариев
16 августа 2005, 13:26 • Культура

Золотая могила

Золотая могила
@ gallery.vavilon.ru

Tекст: Дмитрий Бавильский

Дмитрий Воденников имеет демонический вид и выстроенный, до мелочей продуманный образ. Воденникова любят экзальтированные люди, да он и сам постоянно взвинчен, воздушен и взбит. Воденников – последний героический и проклятый поэт, принципиальный романтик, классический герой-любовник и просто героическая личность, которая не терпит заурядности и требует от всех (но в том числе и от себя) горения и сгорания.

Короче, чистый блоковский «Балаганчик» и полная дель арте. Воденников, самый артистичный и гибкий из «тридцатилетних» (именно так называлась знаковая антология, собранная несколько лет назад Глебом Шульпяковым), является непрямым наследником поэтов Cеребряного века, с их обязательным жизнестроительством и изысканными психологическими изломами, пряным декадансом и растительными мотивами в духе ар нуво.

Воденников органичен в самолюбовании, пристальном, прустовском почти, рассматривании мимолетных мелочей, в книгах россыпи аккуратно состаренных фотографий, на которых демонический вид – небрежно рассыпанные кудри, воротник стойкой, утомленный взгляд мимо камеры, усталая, полувыкуренная уже сигарета со столбиком пепла...

«Вкусный обед для равнодушных кошек» – самая правильно выстроенная книга Дмитрия Воденникова. Во-первых, это избранное. Самое-самое из «Репейника» и «Мужчины тоже могут имитировать оргазм» и других книг. Во-вторых, между разделами идут объемные беседы поэта с Светланой Лин. Необязательные рассуждения неожиданно задают мощный задник-фон, от которого стихи только выигрывают.

Очень, между прочим, современный и методологически правильный прием – совмещать текст и контекст, достраивать стихи с помощью автокомментариев и наоборот. Тем более для человека, который увлекается эпиграфами, посвящениями, вводками, прологами и эпилогами. Каждая книга, каждый цикл Дмитрия словно бы помещен в тяжелую, с позолоченными завитками раму, более приемлемую для беллетристра. Самих стихов ему мало, нужны еще и жесты, сбивчивая жестикуляция, которая не проясняет замысел, но, напротив, затемняет его, делает дву- или трехсмысленным.

Дмитрий Воденников «Вкусный обед для равнодушных кошек» (при участии Светланы Лин). Москва, «ОГИ», 2005. Серия «Твердый переплет»
Дмитрий Воденников «Вкусный обед для равнодушных кошек» (при участии Светланы Лин). Москва, «ОГИ», 2005. Серия «Твердый переплет»
Вот и сам он признается, что стихи для него – не цель, но средство, с помощью которого осуществляются прорывы и перепрыгивания с неба на небо. И хотя практически все стихотворения в книге о любви, нельзя со стопроцентной уверенностью называть эту россыпь любовной лирикой.

Кажется, это только эскизы, отрывки, заготовки чувств, призванные помочь превозмочь эти самые беспризорные и бесприютные чувства. Фрагменты, доведенные до логического завершения и технического совершенства. Со смещенным центром тяжести, с лакунами и умолчаниями, слепыми пятнами и солнечными зайчиками внутри.

С тайнами, клятвами и великими женщинами, которым Дмитрий не устает признаваться в любви: Алле Пугачевой, которая научила его не бояться неудач; или Елене Шварц, чьи центробежные вирши пробудили в нем поэтическую чувственность; или жене Оле, которой, судя по всему, ох как не просто быть с ним рядом. Ох как не просто...

Дар Воденникова сложно поддается определению, классификации. Сам по себе «он живет на грани, а пишет – за гранью» (С. Лин), и не случайно главными образами здесь оказываются шиповник и репейник. Колючие, пахучие, самостийные. Путанные. Пропеченные летним зноем, немного усталые, но… «Сам себе и ад и рай, и волк, и заяц черный...» Милее всего оказывается эта непрямая и странная логика, которая есть, но которой не видно, не слышно.

Не бояться быть собой (как это – признаваться в том, что любишь Аллу Пугачеву?), называть себя золотым... Парадоксально, но именно это отсутствие страха (на грани, за гранью) оборачивается забвением себя. Однажды маска становится сутью. Следует признание: «У меня ничего нет, Свет. У меня нет пола, нет возраста, у меня нет уже даже жизни. Я живу не свою жизнь...» Нахлынут горлом и убьют. Убьют, да?

«- Да не сгоревший я, - лиловый я, лиловый, пурпурный, розовый, багровый – до конца...»

Отдельно нужно отметить оформление серии «Твердый переплет», которая книгой Воденникова очень правильно (если не он, то кто?) открывается. Скромное и стильное, сильное оформление. Соединение простоты (минимализм) и недорого стоящих изысков. Зато золотое тиснение. Зато неровные края грубо обрезанной обложки. Зато хорошая, ослепительно белая (по контрасту с серым картоном) бумага внутри. Ненавязчивая стилизация под Серебряный век.

Внутреннее и внешнее находят друг друга, подчеркивают друг друга.

«Так пахнет ливнем летняя земля...»

..............