Сергей Худиев
Европа делает из русских «новых евреев»
То, что было бы глупо, недопустимо и немыслимо по отношению к англиканам – да и к кому угодно еще, по отношению к русским православным становится вполне уместным.
3 комментария
6 декабря 2005, 11:13 • Культура
Девочки с взглядом волчиц
Традиционно проводимый осенью фестиваль NET служит для столичной публики своего рода ликбезом. Здесь демонстрируются работы режиссеров, драматургов, хореографов, мало кому ведомых у нас, но считающихся топовыми по миру.
Каждый раз NET делается с разным смысловым и стилистическим уклоном. Причем иногда этот уклон становится ясен уже по окончании фестиваля. На седьмом по счету NETе получилась любопытная ситуация: герои и создатели показанных историй брали для изучения не глобальные общемировые или социальные проблемы, а природу чувств.
И, как следствие, сущность женщины как носителя любви и разрушения.
Убить Ахилла
 Сцена из спектакля «К Пентесилее» |
Нет сомнений, что столь мощных опытов немного по всему миру.
Здесь превосходно соотносятся выразительные средства (в том числе мультимедийные технологии) и сдержанная на внешние проявления, но сокрушительная по силе актерская игра.
Дария Липпи, удивительно красивая женщина с вызывающим взглядом и пластикой дикой кошки, отыгрывает переживания амазонки Пентесилеи точно как по нотам.
Режиссер придумал для нее несколько ударных по воздействию приспособлений. Готовясь изобразить бой с Ахиллом, героиня медленно двигается с саблей в руках, словно выполняя некий ритуал. Оказавшись в плену у возлюбленного, она, обнаженная, повисает на четырех тросах – и довольно уверенно себя на них чувствует. Пока до нее не доходит факт пленения. И тогда уверенность сменяется паникой.
В самом начале она со смаком растопчет соцветия красных роз – для того чтобы в финальном безумии перебирать раздавленные лепестки, будто клочки собственного сердца. А самый эффектный момент спектакля – когда тело актрисы становится экраном для превосходного видеоарта, картинки которого наглядно показывают, что может сделать с женщиной любовь: от желания нежности, прикосновений, до распада на части и кровоточащих ран.
«К Пентесилее» – удачная попытка не просто пересказать миф. Но возможность продемонстрировать неизменность и неизбывность самого древнего из чувств.
Порождающего как великие подвиги, так и великие катастрофы.
Не обещал вернуться
 Сцена из спектакля «Back in the USSR» |
Человеческую природу не задавить никакой идеологией. При любом режиме люди рождались, формировались и умирали. Вопреки или благодаря – неважно. Сегодня спектакли и фильмы из разряда «ностальгирования по советским временам» появляются все чаще. Однако в них главенствует или странная воинственность, или, наоборот, слезоточивость.
Театр «Арт & Шок» из Алма-Аты избежал обеих крайностей. Их спектакль «Back in the USSR», наивный, трогательный и пронзительный, переводит символы времени в элементы человеческой жизни.
Здесь нет сюжета: действие составлено из фрагментиков, искорок, картинок, мелодий, словно причудливый разноцветный коллаж. Три барышни-пионерки (Елена Набокова, Вероника Насальская, Елена Тайматова) – «девушка-мажор», «ботаничка» в очках и обычная, из разряда «как все», – пытаются познать происходящее с ними.
Удивленно и заинтересованно приглядываются к изменениям в собственной физиологии, учатся целоваться на бюстике Ленина, мечтают о «великом предназначении» – защищать страну под пулями. И неожиданно в сцене этих мечтаний видится образ другой героини нынешнего NETа – «голой пионерки» из спектакля Кирилла Серебренникова, вот так же, за идею, пошедшей сначала на войну, а потом и на расстрел.
У героинь «Back in the USSR» судьба сложится прозаичнее, но от этого за ними не менее интересно наблюдать. Глядя, как первая дворовая красавица требует на дискотеке белый танец, а потом, впервые глотнув водки, лезет по веревке на балкон к понравившемуся мальчику, почему-то принимаешь близко к сердцу эти чудачества. Наверное, оттого, что знаешь: такие вещи возможны лишь в юности, когда все – первый раз, когда многого еще не знаешь, когда кажется, что именно твоя судьба будет самой-самой счастливой.
И неважно, в какое время ты родился. Оно, время, потом накатит железобетонной махиной и подчинит себе. Режиссер Галина Пьянова сочинила удивительно достоверную историю, где все элементы складываются воедино: песни, слова, манеры и внешние детали. Кто-то может обвинить «Back in the USSR» в капустничестве, кто-то – в кощунстве. Однако в правдивости и честности спектаклю точно отказать нельзя.
Поцарапанная музыка
 Сцена из спектакля «Эмилия Галотти» |
Немецкий режиссер Михаэль Тальхаймер (его непроизносимое имя теперь, думается, в легкую запомнили все), похоже, знает как. Ибо его «Эмилия Галотти», сделанная в «Дойчес Театре» и закрывшая нынешний NET – без преувеличения, лучший спектакль о любви, возможный на сегодняшний день.
На первый взгляд, «Эмилия» сделана предельно холодно и четко. Словно из льдин, которые андерсеновский Кай пытался превратить в слово «вечность». Все выверено до секунды: раз – выход героини, два – выход принца, три – столкновение, четыре – перемена сцены. Невидимая дирижерская палочка отсчитывает такты, а нескончаемый звук виолончели доводит до головокружения.
Выбор Тальхаймером в качестве музыкальной темы знаменитого вальса из фильма «Любовное настроение» Вонга Кар-Вая оправдан: после первых аккордов мелодия начинает незаметно расходиться по швам, становится жестче, а закольцованность темы дает впечатление абсолютного отрыва от реальности.
Ведь что такое любовь, как не потеря адекватного восприятия мира?
Именно так ощущает происходящее Принц (Свен Леманн), на наших глазах переживающий все стадии сумасшедшего и красивого чувства. Вот он ловит на ладонь искорку – из тех, что сыплются с неба при первом появлении возлюбленной. Эта искорка останется с ним навсегда: он будет любоваться на нее, словно на изображение.
А вот его буквально разрывает на части: он не в силах прикоснуться к любимой, хотя она стоит рядом, тянется к ней – и не скрывает слез, когда она уходит. Вольно или невольно, но именно Принц становится главным героем истории. А сама Эмилия (Регине Циммерманн) оказывается символом, недосягаемым и желанным призраком любви. Что приносит несчастье и ей, и всем, кто вокруг.
Тальхаймер добился от актеров невозможного: сочетания предельной условности и достоверности эмоций. Каждая секунда на сцене насыщена до такой степени, что невозможно оторваться от действия. В жестах, поворотах головы, взглядах и длинных паузах (которых куда больше, чем слов), неуловимых и происходящих будто без единого усилия, – такое зашкаливающее томление, буря, сумасшествие, что, кажется, невозможно сыграть.
Правду говорят: когда смотришь на сцену и не знаешь, как это сделано, – это означает высший уровень мастерства. И есть ощущение, что «Эмилию», равно как и «Пентесилею», стоило смотреть в первую очередь мужчинам – ибо таким образом они поняли бы про самих себя и про своих любимых больше, чем за весь жизненный опыт.
