Михаил Бударагин: Ветер

В последней картине великого японского режиссера Хаяо Миядзаки «Ветер крепчает» главный герой, конструктор Дзиро Хорикоси, создатель великолепных истребителей, смотрит в небо и видит там не просто железные машины, а время.

Как будто в затхлой комнатенке, где все сидят уже третий день, курят, дышат, едят, чуть-чуть приоткрыли форточку

Старое время уходит, приходит новое. Ветер крепчает, нужно становиться на крыло.

Метафора «жернова истории» переосмысливается Миядзаки так: не жернова, а лопасти винтов, и перемалывают они не нас, а воздух, тяжелый, плотный воздух, который нужно разорвать легкими взмахами, чтобы оторваться от земли.

1

То же самое происходит сейчас.

Я полагаю, что Крым – это русская земля, что Черноморский флот должен быть дома, а не где-то там, где что-то кто-то арендует, но это – лишь внешняя рамка, а сама картина выглядит куда более масштабней.

Мы можем быть пацифистами, сталинистами, либералами, державниками, но не чувствовать, как поднимается ветер, как наступает новое время – это какая-то настолько страшная глухота, что нужно еще найти язык, чтобы обо всем этом сказать.

Языка нет. Есть борьба России за свое жизненное пространство, но, разумеется, миру дела нет до нашего жизненного пространства (удумали тоже, жить им), а очень многим моим собеседникам внутри страны просто слишком страшно.

Был мир. Утлый, жалкий, с айфоном, «кафе на 7 столиков» (это один мой знакомый так описывает идеальное пространство – концентрированный ад, где все жрут), с бомбежками Белграда, с обсуждением (всерьез, вы понимаете, всерьез) того, кто в какой одежде пришел на церемонию вручения «Оскара», с кредитами, на которые покупаются никому не нужные вещи.

В этом мире только США могли вести себя так, как ведет себя Россия сейчас. Но оказалось, что король давно уже не то что голый, а просто умер и разложился, и если Россия говорит: «Здесь – наши исторические, понятные, естественные интересы», то остальной мир должен отвлечься от своих бюрократических дел и послушать и принять к сведению.

И начинается истерика.

Как будто в затхлой комнатенке, где все сидят уже третий день, курят, дышат, едят (столиков семь), чуть-чуть приоткрыли форточку. Едва-едва. Свежий весенний воздух, еще холодный, но уже пахнущий будущим летом, травой и морем – как будто нарочно напоминает всем собравшимся, что другой мир – нет, не случится завтра – хотя бы возможен. Да, можно жить иначе.

«Закройте», – кричат люди. «Не смейте, как это вы можете даже думать о том, чтобы вздохнуть немного не нашим плесневелым, не нашим грязным, не нашим прокуренным воздухом». А вдруг сквозняк.

2

Люди, послушайте меня, человека, чье поколение было лишено истории, потому что стране нужно было одеваться, обуваться, преумножать количество пиджаков в шкафу и покупать телевизор на стену. Все купили? Нет, конечно, не все, ведь остановиться нельзя.

Если уж сел за семь столиков, то уж давай-ка ешь, пока из ушей не польется.

Вы можете сколь угодно долго прятаться за вашими котиками, за вашими автомобилями в кредит, за вашими бесконечными уютами с парогенераторами. Вы можете верить в гороскопы, слушать Диму Билана и ныть в социальных сетях о том, что каждый день все плохо, зима не уходит, весной авитаминоз, на работе заедают, а после работы некуда пойти, дети ведут себя плохо, а родители звонят не с тем и не вовремя. Вы можете считать, что это ваше копание в собственной придуманной ране и утешение придуманных горестей – это и есть содержание, большего не нужно. Вы можете закрыть глаза, уши, рот, нос и спрятаться под подушку.

Ветер истории поднимет вас вместе с кроватью. Не завтра, не сейчас, рано или поздно, когда-нибудь, но это все равно случится. Как случились когда-то изобретение книгопечатанья, промышленная революция, Октябрьская революция, полет человека в Космос.

Вы правы в том, что прячетесь, и в том, что отключили все органы чувств. Это страшно, это сквозняк, вы можете заболеть и простыть.

Но если вы простудитесь и умрете, что вы оставите после себя? Место за столиком в кафе и неоплаченный счет? Очень печально.

3

Я хотел сказать вам только одно.

Убежать нельзя. Бежать некуда. Жизнь впервые, может быть, дает вам шанс пусть не поучаствовать, но просто почувствовать что-то, что больше ваших представлений о мире, что-то, о чем вы сможете потом рассказать детям, которые этого не застанут.

Очень боюсь, что ваши друзья, навалившись, скоро постараются форточку захлопнуть, чтобы мордастые еврочиновники ради своих мордастых евроизбирателей могли бы снова читать по бумажке что-то бессмысленное.

Так что, канарейки, не нужно так переживать.

Так что, Владимир Владимирович, только вперед, дайте нам подышать.