Михаил Соломатин: Истина в вине

О смысле задуманной реформы глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин рассказал «Российской газете». По его словам, состязательная модель правосудия практикует формально-юридический подход и тем самым «не способствует установлению истины». Презумпцию невиновности, считает Бастрыкин, можно применять «лишь в том случае, если невозможно достичь по делу объективной истины и только после принятия исчерпывающих мер к ее отысканию». Глава Следственного комитета предлагает ввести в УПК новое основание для возвращения уголовного дела: «Неполнота доказательств, которая не может быть восполнена в судебном заседании, в том числе если она возникла в результате признания доказательства недопустимым и исключения из перечня доказательств, предъявляемых в судебном разбирательстве».

Следственный комитет закономерно превращается в одну из главных государственных институций: снизу и сверху одновременно сформировался запрос на создание какого-то подобия той системы, про которую говорят: «порядок был

По замыслу Бастрыкина, суд должен получить право при неполноте доказательств возвращать дело прокурору. То есть если в ходе судебного заседания не установлена виновность подсудимого, его не оправдают, а снова отдадут под следствие, чтобы оно нашло надежные доказательства. У нас нет невиновных, а есть нерадивые следователи. Бастрыкину не нравится ситуация, когда решение судьи фактически определяется «позицией стороны, победившей в споре, даже если она не соответствует действительности». В самом деле – судья уверен, что перед ним преступник, а посадить его не удается (хочется спросить, где в России Бастрыкин видел судью, затрудняющегося с посадкой подсудимого, но не будем отвлекаться), вот тут-то новый закон и пригодится!

Что есть истина?

Используемая Бастрыкиным терминология («объективная истина», «действительность») показательна. Глава СК не конкретизирует, кто имеет право судить о том, что есть истина, она же действительность, а также на каких основаниях эти суждения должны строиться. Ведь если мы откажемся от раскритикованного Бастрыкиным принципа формальных критериев, то как доказать чью-либо виновность или невиновность? Судя по тому, как легко глава СК рассуждает об «объективной истине» и «действительности», он просто не задумывается над правовыми неувязками и в глубине души считает источником права внутреннюю убежденность судьи, следователя и прокурора. Как говорил Вышинский: «Слишком сильны улики».

В качестве образца для России глава СК предлагает романо-германскую модель уголовно-процессуального доказывания. Эта модель, убежден Бастрыкин, свободна от перечисленных выше пороков, связанных с состязательностью и ориентацией на поиск формальной истины. Стремление Бастрыкина привести решения судов в соответствие со своими представлениями о действительности вполне понятно. Однако главный следователь России выдает желаемое за действительное. Страны, относящиеся к романо-германской правовой семье, не отрицают принципа состязательности, разве что, в отличие от стран англосаксонского права, не распространяют его на досудебную стадию. И самое главное – романо-германская модель, в отличие от предложенной Бастрыкиным, не ставит перед судом задачи любой ценой достать доказательства, подтверждающие априорную точку зрения судьи или прокурора. Сначала – доказательства, потом – вывод о виновности, этим принципом руководствуются суды всех развитых стран.

Не является исключением и Россия. В современном российском праве действует принцип свободы оценки доказательств, согласно которому «судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью» (УПК РФ, ст. 17, 1). То есть внутреннее убеждение основывается на доказательствах, а не наоборот. На практике этот принцип реализуется не всегда, прямо скажем – далеко не всегда, тем не менее, его никто не отменял, и страшно даже предположить, что будет, если отменят.

Пусть никто не уйдет ненаказанным

Изложенная Бастрыкиным трактовка целей и задач уголовного судопроизводства возникла не на пустом месте. Наше правосудие долго и упорно к ней шло. Неслучайно российские судьи привыкли хвастаться отсутствием оправдательных приговоров в своей профессиональной карьере, неслучайно обвинительный уклон правосудия у нас принято объяснять успешной работой следствия и прокуратуры, которые-де передают суду только тех несчастных, чья вина очевидна. Судя по всему, настало время сделать следующий шаг, объединив усилия следователей и судей в поисках объективной истины. А то по сути они уже давно заодно, а закон считает их чужими людьми. Пора бы уж и оформить отношения.

Рискну предположить, что и общество наше вполне готово к реформе, направленной на отмену формальностей, мешающих осудить того, кто покажется общественности очевидным преступником. «И вот этим спекулянтам, которые заслужили высшую меру, судьи дали всего по несколько лет тюрьмы! – кричал лет 60 назад Хрущев по поводу каких-то несчастных фарцовщиков. – Да таких судей за такой приговор самих расстрелять надо!» Последние годы такой «негодованьем раскаленный слог» все чаще слышится в блоговых и медийных отзывах на то или иное мягкое судебное решение. Я бы даже сказал – такие комментарии стали обычными для дел, в которых неугодный обществу человек, сиречь враг народа, получает меньше, чем хотелось бы народу. И пусть никто не уйдет ненаказанным...

Такое отношение, еще недавно маргинальное, быстро вошло в моду и начало исподволь оказывать давление на юридическую норму. В этих условиях Следственный комитет закономерно превращается в одну из главных государственных институций: снизу и сверху одновременно сформировался запрос на создание какого-то подобия той системы, про которую говорят: «порядок был».

Именно на те реалии, а вовсе не на современную нам романо-германскую действительность, ориентируется вектор российской судебной системы. Предложенная Бастрыкиным реформа фактически предлагает вернуться к существовавшей в Европе примерно до середины XIX века форме уголовного процесса, которая получила название разыскной или инквизиционной (это не эмоциональная оценка, а термин, производный от латинского inquisitio – расследование). Для этой формы характерно отсутствие состязательности, исполнение судьей функций не только суда, но и следствия, обвинения и защиты, а также система формальных доказательств, среди которых главным считается признание обвиняемого. Что ж, российская судебная система не так давно вполне соответствовала этому определению.