Владимир Мамонтов: Про эвакуатор

Как нет и ни одной машины вдоль всего тротуара – куда взгляда хватит, и справа, и слева. Оттого «Караул, угнали!» я орать не стал: сразу понял, что поработали эвакуаторщики. Но какого беса? Я же тут частенько ставил, вопроса не было. Достал телефон. Думаю, куда звонить. Как же это место называется? Новобелугинская? Нижнебусыгинская? Стал гуглить «эвакуатор возврат ГАИ».

Тебе ж еще с эвакуаторщиками делиться, – сказал я. – Я правильно понимаю, что у вас совместное предприятие?

И тут из темноты идет ко мне фигура: шорты, футболка, кроссовочки. Знак ГТО на груди у него.

– Дядь, – говорит, – ты не машину, часом, ищешь? Такая серебристая? Слышь, не повезло тебе. Ну только что увезли.

И столько в нем неподдельного участия, столько теплоты и расположения, что я сразу понял: он в доле. И сейчас я это дельце обтяпаю: эвакуаторщики недалеко в переулке, договорюсь о цене, мне «Тойоту» подкатят в лучшем виде – и я поехал, благословляя тихую бытовую коррупцию и кляня себя за мягкотелость в борьбе с ней.

А парень тем временем звонит куда-то и говорит: да, он подошел. Смотрите там, поаккуратней. Я говорю:

– Дык давай, пусть разворачиваются. Выставляйте тариф. Накрутку, ночные, сверхурочные. Очень ехать надо. И так на душе кошки скребут размером с амурского леопарда, а тут еще машину увезли.

А он смотрит так, учителем младших классов, и говорит:

– Дядя, ты не понял. Тут картина такая: у эвакуаторщиков видеокамеры. Джипиэс и прочий дикий контроль. Поэтому твоя машина в лучшем виде приедет на Звенигородку. Под мост. На штрафстоянку. И альтернативы этому нет. Потому что теперича – это не давеча.

– Это, – говорю, – я понял. Сколько раз поблизости парковался – все нормально было.

– И опять ты, дяденька, не понял: вот белую полосу видишь? И букву «А»? Ты грубо нарушил. Ты поставил свою машину на буквально вчера Собяниным выделенную полосу для общественного транспорта. А ее чистят теперь с утроенной силой! Добавили техники. Работаем ночь-заполночь. Мужики с ног валятся. Учим людей правилам новой жизни.

Формулировка «работаем» в устах добровольного помощника Собянина оживила мои надежды.

– Ну, и в чем она, новая жизнь?

– А в том, что за три с полтом штуки я берусь доставить тебя в Городскую службу перемещения транспортных средств. Дороги пустые, долетим как на крыльях.

– На Нижне... Ново...

– Новобатюнинскую. Там мы получим разрешение на то, чтобы забрать машину, подъедем под мост, заводишь свою японку – и привет. Все чин по чину. От сих до сих.

– И что – там ночью есть  дежурный? Ждут нас там?

– Обязательно! Ждут! Еще как ждут. А как же! Теперича – не давеча!

Сел я в его «Жигуль», полетели как на крыльях. Большая Москва. Едем мимо Сити – горят огни, пустые помещения видны. Чего электричество жгут? Потом мрачные громады пошли. Типа элеватор (оказалось, точно – гигантский цементный элеватор). Краны Южного порта. Заборы, фанерно-каркасные постройки с надписью «Банкетный зал и шиномонтаж», кафе «У Яши», цеха, отстойники желдорвагонов (в которых тоже свет горит), храм-часовня в Печатниках. На месте дома, где был теракт. Где террористы хотели нас запугать. Хрен нас чем запугаешь.

Мой гид перекрестился на часовню. Я тоже. Разговор наш потек иначе, у него исчезла чуть наигранная услужливость, у меня досада.

– Недалеко уже, – сказал парень. – Километров пять максимум. Тут вот еще храм, красавец, а? Николо-Перервинский монастырь тут. Мужской. Старый.

Мы ж тут все не жулики. Мы обслуживающий персонал. Дорабатываем за государство. Подчищаем

Мы опять перекрестились. Дорога вильнула.

– А это тюрьма. Женская, – и парень засмеялся, словно удивившись, как в жизни все бывает рядом.

Пошел забор, мрачные серые строения, над которыми стоял беззвучный бабий вой.

А Москва все не кончалась.

И, наконец, у самого края Москвы, где обрыв пространства отвесно уходит к центру земли, а звезды космоса светят манящим переливчатым светом, где кончается московская сказка и начинается российская быль, где мой бодрый отчет про три с полтиной не все оценят, мы увидели шлагбаум и будку. Тихая ночь овевала ее. Перед будкой стоял белый «Ауди». А у будки человек в милицейской форме.

Я сунулся было к нему, но он вздохнул и сказал фразу, от которой у меня все перевернулось в голове:

– Вам не ко мне. Я тоже... Такой же... Жду вот... – и он, стесняясь, указал на будку, где сидел другой человек в милицейской форме и что-то писал. Мой гид поздоровался с ним, сказал: «Мы за разрешением», – на что тот остроумно ответил: «А сюда по другим делам не приезжают». Затем он отдал коллеге-милиционеру разрешение, квитанцию, и тот, несмотря на форму, на звезды и фуражку, как простой парень, поехал вызволять свою ласточку на белой «Ауди», которую вел то ли друг его верный, то ли такой же добрый гид, поскольку у них это целая развитая отрасль бизнеса. Я не уточнил.

Зрелище было душераздирающее.

Дальше была наша очередь. Я отдал права и техпаспорт.

– Подождите десять минут, Владимир Константинович, – сказал милиционер в будке. – Сейчас проверим и оформим.

– Ночью тут тихо, – сказал гид. – Вам выгоднее со мной ночью ехать, чем завтра день псу под хвост.

Я согласно кивнул.

– А денег... На такси вы столько бы и потратили. Да еще очередь человек двести, толкотня. Жучки местами в очереди торгуют. Вы бы тут так напарились. Это же специально сделано, чтоб вы прокляли эту Новобатюнинскую. А ночью красота. Вот обратите внимание: промрайон, казалось бы. А воздух чистый. Или мне кажется?

Воздух был как воздух. Действительно, не хуже других. Я думал-то вот о чем: ну дадут мне квитанцию на уплату штрафа. И что? Где мы будем банк искать? Тихой ночью, как на крыльях. По чистому воздушку?

Словно угадав мои мысли, гид сказал:

– Нарушений за вами не числится? Так я и думал. Вы вот такой дядя, положительный. Что у меня такое предчувствие: он ограничится предупреждением. Оно пока в ходу. Его все пытаются исключить из Кодекса об административных нарушениях. Я считаю – неправильно. Есть случаи, когда человека предупредили – и он все понял. Ну, нормальный человек. Положительный.

Оказалось, правда, что выдали мне, как и предыдущему клиенту, квитанцию на штраф.  Но оплатить его можно и после, в течение 30 дней. Мне вернули документы, пожелали счастливого пути. Мы сели в «Жигули» – и московская лента стала раскручиваться в обратную сторону.

Возвращались через Угрешскую – на дороге покороче клали свежий асфальт.

– Говорят, раньше ночью не клали. Только днем, – сказал парень. – Вы застали?

– Конечно, – ответил я и подумал, что время летит быстро: выросло поколение парней, полагающих, что асфальт класть можно исключительно ночью.

– А что на Угрешской, знаете? – спросил парень.

– Нет.

– А, значит, не москвич. Или не служили. Угрешка – это ж сборный пункт. Призывников. Такое мужицкое место! Я каждый день вожу тут дяденек разных, по таким же делам, они все – о, Угрешка, мы отсюда в часть ехали. А чего: служишь в армии – гордись, отмазался – радуйся.

Я достал кошелек, отсчитал оговоренное.

– Спасибо, – сказал гид. – Вот, заработал, могу домой ехать. С чистой совестью.

– Тебе ж еще с эвакуаторщиками делиться, – сказал я. – Я правильно понимаю, что у вас совместное предприятие?

– А вот это коммерческая тайна, – ответил парень. – Поделимся. Ясный пень. Но это после, не горит. Тут сервис такой... накатанный. – И он засмеялся. – Ну а что? Плохо, что ли? Все по-честному. Проезжая часть очищена. Для общественного транспорта. У тебя инфаркта нету. Я заработал. Мужики тоже не в обиде. Штраф стране ты заплатишь, никуда не денешься.

Парень опять засмеялся:

– Мы ж тут все не жулики. Мы обслуживающий персонал. Дорабатываем за государство. Подчищаем. Это раньше эвакуаторщики машину затянут на трейлер – и ждут, пока клиент не ополоумеет; а то, бывало, уедут – и ищи. Угоняли ведь тачки! Мне рассказывали.

Я вспомнил любимый очерк Аграновского  «Официант», где заглавный герой говорил автору:  пришел ты в ресторан – я тебя обслуживаю. Вечером читаю твою статью – ты меня обслуживаешь. Да, были времена, подумал я. Тачки эвакуаторщики угоняли, асфальт клали днем. А как будто вчера. И еще я подумал, что мне абсолютно безразлично, как там распределились мои три с полтиной и что кому досталось: мужики заработали, а у меня нет инфаркта. Он прав. Это главное.

За окном возникли в обратном порядке заборы, бетонные громады, огни Сити. Повиляв среди гигантских развязок, мы заехали под мост. Из железных ворот вышел вежливый человек в очках.

– Машину забрать? Минуту, входить по одному надо. Сейчас джентльмен отъедет, вы за ним.

Моя «Тойота» виновато стояла в стойле, оклеенная желтыми полосочками. Я завел ее и распрощался с парнем, который напоследок подробно объяснил, как в череде выездов на развязках попасть на ту, что выведет к «Динамо». Толковый, хваткий, наблюдательный паренек. На что нормальные мозги, явную тяму и природную доброжелательность тратит? Что ж это, блин, за жизнь?

– Слышь, дядя, а чего у тебя на душе кошки скребли, ты сказал?

– Да поругался с хорошим человеком. Обидел зря.

– Ты помиришься, я отвечаю, – сказал ангел и улетел.