Андрей Архангельский: Не ваше всё

История с плакатами грешит тем же, чем и большинство проектов в России: отсутствием внятной идеи, которая должна лежать в основе. Соответственно, подобные проекты уязвимы не только с точки зрения этики, но и логики. История с плакатами противоречит, прежде всего, идее самой партии – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это заметить.

Представитель консервативной партии предлагает гордиться теми, кто боролся с государством. Это все равно как если бы партия контролеров восхищалась безбилетником

«Единая Россия» – партия консервативного толка: такие есть в любой стране, в любые  времена, и их существование вполне закономерно. Не будем вдаваться в спор, что такое консервативные ценности, – приблизительно это все понимают одинаково: эволюционные изменения, сохранение статус-кво, первенство государства над индивидуумом и так далее.

Соответствующие у такой партии должны быть и герои – исторические личности, отдавшие, подчинившие себя государству. Первые попавшиеся, которые приходят в голову, – Столыпин или, скажем, Александр Третий. Между прочим, на скандальных плакатах были не только Бродский или Цой, но и Владимир Бехтерев, Василий Жуковский, Михаил Ломоносов, Дмитрий Менделеев, Иван Павлов, Илья Репин – и изображение этих людей в данном контексте, заметим, никем не опротестовывалось. Эти люди творили в рамках государства. Можно ли крепить к ним логотип «ЕдРа» – вопрос этики, но, по крайней мере, логика тут есть. А вот с Достоевским и Пушкиным ясности уже нет: одного из них государство едва не казнило, а второго отправило в ссылку.

Я должен отдать должное идеологу проекта Андрею Таннеру (он отвечает за агитацию в  петербургском отделении «Единой России»). Это первый человек из «Единой России» на моей памяти, который сказал журналисту: «Можете меня считать виноватым», – а также извинился перед родственниками тех, кто на плакатах. В рамках политической борьбы идея вполне логичная – присвоить прошлое в интересах партии, но ужас в том, что Таннер от политики... отказывается! «Мы выбирали людей, чья судьба связана с городом. Людей, которым бы хотелось подражать, которыми мы привыкли восхищаться» (здесь и далее – из интервью «Neva 24»). «Мы никого не использовали в политическом смысле, – продолжает сн. – А в общем совсем даже наоборот. Не наоборот, конечно, просто наше обращение к этим именам и образам не имеет какой-то подоплеки использования».

«Не в том смысле, а совсем наоборот». «Это не политика, никакой подоплеки», – настаивает представитель правящей партии – и это преподносится, надо полагать, как добродетель (!). Что же это за политическая партия, если «никакой политики»? Политическая партия, которая отказывается от политики, – все равно что муж, отказывающийся от исполнения супружеского долга.

Далее: представитель консервативной партии предлагает восхищаться людьми, которые в силу разных обстоятельств так или иначе сопротивлялись государству. Это все равно как если бы партия контролеров восхищалась великим безбилетником. Отдавать должное, относиться с уважением – как уважают сильного противника – это да; но делать «своим»?.. Поэты и художники, собственно, всегда отдельно от государства – такова их природа. В ХХ веке творец в России окончательно отпал от государства (случай Бродского), мечтал отпасть (Шостакович) или хотел другой повестки дня (Лихачев). Но именно борьба за право художника на частную, вне государства жизнь была центральным пунктом их судьбы. Причем боролись они не только с конкретным государством, но и с машиной государственного принуждения и подавления как таковой.

Творцы – исключения из человеческих правил, а консервативной партии такой опыт не совсем, скажем, подходит – поскольку консерватизм опирается на коллективные инстинкты, а не на индивидуалистические. Революционер, нонконформист не может быть символом консерваторов – даже если он давно уже стал «нашим всем» или сто лет как памятником в сквере.

«ЕдРо» до какого-то момента воспринималась как сверхпартия, над-партия. История с плакатами фиксирует, как мне кажется, важное изменение в психологии граждан: возвращение к партийному мышлению. Партия «ЕдРо» отныне – лишь часть политической палитры. Этому предшествовал ряд событий. За неделю до истории с плакатами возникла тема с «Правым делом»; «Справедливая Россия» тоже не скучала во главе с ее лидером; а в ответ на создание Национального фронта первое лицо государства заявило, что «результат выборов не может быть заранее известен». Несмотря на опросы россиян (каждый второй ничего не знает ни о фронте, ни о «Правом деле», не говоря уже о других движениях), сам момент электризации политического поля в массовом сознании зафиксирован.

Плакаты были оформлены в старой, так сказать, логике: что «ЕдРо» в ответе за все и в качестве компенсации присваивает себе все, что было, оптом, даже своих эстетических оппонентов. Но если партия уже не «все», а лишь часть «всего», она уже не может претендовать на «наше все». В истории с плакатами, как мне кажется, это особенно символично отразилось.