Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

7 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

0 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

13 комментариев
4 ноября 2010, 15:00 • Авторские колонки

Владимир Мамонтов: Про Макаревича

Владимир Мамонтов: Про Макаревича

Любознательные молодые собеседники спросили у меня, какую музыку я люблю. Музыкальные пристрастия могут четко очертить человека, правда? Но я им ничем не помог.

Я честно сказал, что Шевчука люблю, Макаревича люблю, Гребенщикова люблю. Шнура люблю! Они все разные. В жизни так мало разного! А одинакового, стандартного – много.

Егора Летова очень люблю. Я когда его слушаю, страшно мне. Бездной веет. Я так жить не умею. И не пытаюсь. Мне легче стало его любить, когда он помер. Песни остались, а сам не придет, не скажет: «Ты так не умеешь». А Макара любить удобнее, пока он жив.  И Шевчука. И Гребенщикова. И Шнура. И автора этой мысли Шахрина – пока они все живые. И дай им Бог.

При этом Роя Орбиссона люблю, ничего с собой поделать не могу. И не хочу. Там море, жемчуг, карамель. Мармелад. Хотя он тоже умер.

Но не про Орбиссона собеседники узнать хотели. А, ясное дело, про Макаревича. Они хотели узнать: праздничный ли он шарик для меня? Буду ли я любить Макаревича после того, как Бочарик с Шестаковым его высмеяли? Так ловко высмеяли. Коротко. Смачно. Они же победили Макаревича. Разоблачили. Они его уделали. Макаревич у Бочарика на разогреве выступил.

А я сказал, что еще Маккартни люблю, хотя он жив. Хотя Маккартни перед нашим Путиным прогибался – мама не горюй. Он «Back in the USSR» на Красной площади два раза спел, один раз до прихода Путина, а потом еще раз после прихода. Подлизнул так, мол, тут кое-какие ребята подтянулись – и спел еще разок. Нота в ноту. Для него конкретно.

И на площади был не один ураган, а два подряд.

Маккартни – ладно, ему можно нашему президенту подлизнуть, он иностранец. Пиндос практически. Даже как-то патриотически тешит. Маккартни – нашему. Он же не своей королеве подлизнул.

Макаревич – он уже почти Михалков. С президентом чай  пил, на Красной площади уже выступал, скоро великую пластинку выпустит  (Фото: ИТАР-ТАСС)

Макаревич – он уже почти Михалков. С президентом чай пил, на Красной площади уже выступал, скоро великую пластинку выпустит (Фото: ИТАР-ТАСС)

Макаревич тоже на Красной площади пел. Пел и улыбался: «Однажды он прогнется под нас». Пел и, уверен, испытывал сильное чувство. Хотя не самое светлое – это как Пушкину царь чиновный чин дал. И приятно, и прикупно.

Макаревич вообще, по их мнению, отныне задрейфовал в стан тех, кого любить – против интернет-ветра плевать. Макаревич – он уже почти Михалков. С президентом чай пил, на Красной площади уже выступал, скоро великую пластинку выпустит.

Может, и выпустит. Его дело. Мое отношение к «Машине» не изменится. Хотя бы потому, что ее протест всегда мне казался протестом из хорошей московской семьи. Пробить тупой худсовет – это одно. «Однажды он прогнется под нас». Похрен мне все худсоветы – другое. И что? «Свеча», «Река» стали от этого хуже?

Помню, в краевой газете писал заметку про концерты «Машины». И тоже по мере сил «пробивал» худсовет. Объезжал на хромой козе. Искал формулировки. Потому что главным было – «Машина» выступила! Не в подвале в Текстильщиках. На сцене краевого театра! Это ж такая победа – для тех, кто понимает!

А я еще Башлачева люблю. У него есть песня про то, как чайная ложка всю ночь звенит. Мне нравится. Больше того – я ее очень люблю.

Всего Макара переверни, всего Орбиссона и Бочарика с Шестаковым – ничего равного ложке не обнаружишь – вот в чем суть. Платина платья. Свинец штанов.

Ну и что теперь, не любить всех, кто не дотянул до Башлачева, а дотянул до визита Медведева? Не помер, а постарел вместе со мной? Они себе давали слово не сходить с пути прямого, но. Ну но – и что? Помните в «Я шагаю по Москве»? Стеблов рыдает, а Михалков надевает маску лисы. И что теперь – я должен забыть эту великую, юную и светлую сцену, потому что поздние михалковские «Двенадцать» тяжелее «Пяти»?

Какое я право имею их не любить – тех, кто со мною был молод? И доныне жив? Я же тоже жив. Я ж не сдох назло всему. И Бочарик, прекрасно игравший притырка в трусах, не сдох; а претензии могут предъявить Макару, Шевчуку, Шахрину, Михалкову и прочим, столько хорошего спевшим и снявшим, только те, кто сгиб от отсутствия кислорода. Высоцкий. Башлачев. Дягилева. Цой. Шукшин. Вампилов. Скуйбин.

А те, кто на еврокухнях среди евромебели на айпадах играет, они, новым языком выражаясь, Иваны.

Им безопасно – как и тем, кто с гитарой их припечатывает резиновыми фамилиями. Тепло. Ясно, что их поддержат: это ж сообщество. «Мне нравится». «Нравится 236 людям».

Зря им Макаревич (кухня, кстати, у него менее европеоидная) пел, отвечал, старался. Зря они Макару отвечали, старались. Да и заметку эту я зря пишу. Это как в фундамент капсулу заряжать потомкам. Отроют – только посмеются. Разъемы уже не подойдут. Пятиштырьковый к USB. Глупо.

Но буду.

Как-то на концерте Егор Летов сказал (а концерт был памяти Башлачева), что передает привет многим в зале и особенно одному известному рок-критику, который превратил – вместе с другими – наш рок в большую ж...у. И что? Критик ничуть не стушевался.

Как учил всех – так и учит; а уж казалось, Летов кислотой полил. Я тут читал отклики в Интернете – многие считают, что Макаревич просто уничтожен. Он не попал в новую стилистику. Он устарел, он не понял, какой каток надвигается. Ай, ай, помогите.

Напоминают мне чем-то хоровые критические обидки, против Макаревича срежиссированные камлания моей юности. Разные рагу из синих птиц. Тогда это было больно и мерзко, но уже, если честно, не затрагивало жизненные показания. Скорее прибавляло опальным популярности. В конечном итоге помогало собирать стадионы.

Тогда с трибуны, газеты. Теперь в онлайне. Тогда за то, что мало слушал ту власть. Теперь за то, что мало спросил с этой. И чё?

Да так – через плечо. Есть о чем заметку написать.

..............