Андрей Архангельский: Национал-сериализм

Представьте, что на снегу лежит не одна, не две, а – три перчатки. То есть три совершенно одинаковых перчатки. Как будто обронил кто-то.

До некоторого времени, допустим, сериалы были относительным благом – они успокаивали, но теперь сериальное мышление миллионов стало тормозом развития общества

Столкнись вы с чем-нибудь подобным в реальной жизни – и это навсегда запомнилось бы вам как нечто абсурдное и несовместимое с логикой. Хотя вполне может статься, это просто был перформанс вашего соседа, начинающего абсурдиста.

Острая, неожиданная художественная форма – это первый шаг к тому, чтобы вывести человека из привычных рамок мышления. Поставить его в тупик, встряхнуть, перевернуть.

Виктор Матизен, кинокритик, написал о том, что сериал «Школа» – это первый шаг к заявленной властью модернизации. Я бы добавил, что это – первый правильный шаг в этом направлении.

Основная проблема российского большинства – низкая способность к абстрагированию и, шире, к творческому мышлению, к принятию нетривиальных решений.

Всякому неглупому человеку понятно, что модернизацию в России нужно начинать не с внедрения нанотехнологий, а со смены мозгов в обществе. Непривычная для большинства стилистика, безоценочность и кажущаяся внеморальность «Школы» – все это вместе и есть отличное средство для встряски мозгов в масштабах страны.

Я все больше склоняюсь к мысли, что сериал рассчитан не только и не столько на детей, сколько на взрослых: недаром его показывают дважды в день: и в 18.20, и в 23.30.

Дмитрий Быков* в «Профиле» пишет, что общественный шум вокруг «Школы» можно объяснить тем, что массовое искусство сегодня – единственная сфера, где возможна настоящая дискуссия. Поэтому сюда, в эту дырочку и хлынуло все, что накипело у граждан – по поводу политики, общества и вообще всего, а не только по поводу сериала.

Можно посмотреть на это и так: сериал обнажил социальную карту России и продемонстрировал, какая часть российского общества готова к переменам, а какая – нет.

Мы вдруг увидели косное большинство изнутри. Мы получили их достоверный психологический портрет.

Они, во-первых, не уважают и крайне низко оценивают собственных детей. Они отказывают детям в минимальной способности к абстрагированию: они уверены, что их дети будут копировать поведение героев сериала. Причем тут еще и двойная мораль: «…Для меня, допустим, многие показанные вещи не являются секретом... Да, такое есть... Но зачем это показывать?! Чтобы подростки, которые смотрят это, строили для себя образы героев?! Только вот чему они будут подражать? Главным героям? В чем цель этого проекта?! Затащить грязь в каждую школу? Просто вдумайтесь, вы дадите смотреть это своему ребенку? Вы хотите, чтобы это были его герои?»

Если следовать этой логике, то и Достоевского детям в школе нельзя давать – потому что прочтут, схватятся за топоры и начнут рубить старух почем зря.

Хотя, если судить по новым сериям «Школы», все на экране приобретает вполне чинное направление: с героями по ходу действия происходят внутренние изменения – при столкновении с жизненными трудностями. Обычная сюжетная логика, словом, при необычной форме – но и этой малости нашему обществу оказалось достаточно. «До того как Германика стала снимать фильмы, она работала оператором на порностудии!» – разоблачают в какой-то народной газете. Бог ты мой! Какой ужас! В глазах читателей этот факт, вероятно, смотрится как окончательный приговор профессиональной репутации.

Виктор Матизен, кинокритик, написал о том, что сериал «Школа» – это первый шаг к заявленной властью модернизации (Фото: ИТАР-ТАСС)

Неспособность к абстрагированию, тотальное недоверие к людям, включая самых близких, лицемерие и зажатость, неспособность к критическому осмыслению действительности почему-то всегда сочетаются у этих людей с казенно-патриотической стилистикой. Они называют этот сериал «чернухой» – слово это, кстати, из советского лексикона, сокращение от знаменитого «очернение действительности». Термин, несущий в себе заведомое обвинение идеологического, а не эстетического характера.

Впрочем, эти люди и сами воспитаны в первую очередь на сериалах – только на других. Нам долго, лет 20 говорили что-то там про терапевтический эффект от бессмысленных, линейных, фанерных сериалов, которые в былые годы шли километрами, – и вот теперь мы видим результат этой терапии: атрофия мозга в масштабах страны.

Этого, возможно, требовали интересы дела в прежние годы. Пока, по меткому наблюдению политолога Алексея Чадаева, страна доедала все, что было на складе (нефть, газ, инфраструктура, оставшаяся с советских времен), возможно, лучше было, чтобы она в промежутках между едой спала. Теперь страна все доела, склад пуст, и опять пора создавать что-то новое. Например, эффективную экономику. До какого-то времени, допустим, сериалы были относительным благом – они успокаивали, но теперь сериальное мышление миллионов стало тормозом развития общества. Человек, воспитанный на отечественных сериалах, оказался неспособен к выполнению элементарных действий – о какой там модернизации можно говорить, о какой инновации!

Во всем цивилизованном мире, спросят нас, разве не тот же сериализм? Во-первых, там уже давно сериальная форма используется для пропаганды нелинейных понятий – например, «Секс в большом городе», о котором написаны уже тома культурологии и который только у нас большинство смотрели как историю про четырех неудовлетворенных баб. Или – фильмы ужасов, которые на самом деле не ужас призваны вызывать у зрителей, а готовность противостоять неожиданному, внелогичному. То есть, сознательно или нет, западное общество страхуется от телевизионной аморфности. А во-вторых, сериальное мышление европейцев и американцев не так вредно – при устоявшихся экономике и политических институтах. То есть они-то могут расслабиться, а вот Россию успокоили сериалами раньше, чем следовало: в результате сегодня мы имеем человека, который мыслит культурными стереотипами и советскими штампами 1970-х годов. Постройте с ним теперь эффективную экономику, начните модернизацию – а я посмеюсь.

Есть, впрочем, и радостная новость: судя по множеству отзывов и реакций, соотношение потенциальных модернизаторов и всех остальных в обществе – примерно 40 к 60, ну, 30 к 70 – это уже не так плохо.

Это говорит о том, что потенциальных модернизаторов в обществе все же больше, чем кажется на первый взгляд. Благодаря реакции на сериал мы услышали и их голоса: они готовы посмотреть правде в глаза – а с критического отношения к себе и начинается модернизация, для которой, впрочем, вовсе и не обязательно получать разрешение на самом верху.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом