Юрий Гиренко: О странностях любви

Во вчерашней колонке Дмитрий Соколов-Митрич написал: «Одна многодетная мать из Нижневартовска на мой вопрос, что нужно женщине, чтобы она рожала много детей, ответила так: «Защищенность. Со стороны мужа и государства. Ведь государство – это тоже в какой-то степени муж. Если оно тебя любит, от него хочется иметь детей, если же бьет и денег домой не приносит, то какие тут дети?!».

Простодушная женщина очень бесхитростно – и вполне внятно – сформулировала базовый принцип отношения большинства граждан нашей страны к государству: оно должно нас любить, а мы должны любить его. И тогда будет полная гармония.

Вообще говоря, странная гармония, когда одной из сторон любовных отношений выступает «оно». Однако не будем спешить с осуждением или снисхождением. У наших соотечественников такое отношение к государству появилось не само по себе.

За сто лет после «Вех», интеллигенция так и не научилась относиться к государству рационально. И нет оснований надеяться, что научится

Государство в России с незапамятных времен требовало от своих подданных именно любви. Чтобы не только боялись и уважали, но именно – любили. Испытывали, то бишь, иррациональную душевную привязанность…

Пока государство персонифицировалось в Государе, такие отношения были хоть и архаичными, но естественными. Эдакая патриархальная, домостроевская семья. Есть царь – муж. Есть Россия – жена. Он ее бьет, но любит. Она его любит и терпит. И все шло нормально. Рождались дети, велось хозяйство, бывали праздники…

Но вот однажды страна-жена познакомилась с иноземной дамой Революцией. И разлюбила мужа-царя. А потом поступила с ним, как Екатерина Измайлова с опостылевшим супругом… Правда, воспитанная в крестьянских понятиях, она недолго удовлетворялась сожительством с взбалмошной иностранкой – и стала искать себе мужика.

Нашла не сразу. Крепенький симбирский мужичок на поверку оказался слабоват – и быстро кончился. Горячий еврейский парень, хоть и был настоящий Лев, но слишком много ходил налево. Да и вообще предпочитал Революцию… Но тут появился «чудесный грузин» Коба.

Коба с Россией не церемонился. Он оказался для нее куда более суровым спутником, чем царь. Поучил и вожжами, и палкой, и прочими подручными средствами мало не до смерти. И укротил. Поломал. Приучил к тому, что любить надо всем сердцем – а в ответ довольствоваться малым… А потом взял и умер.

И на место государя-мужа заступило бесполое существо – государство. Однако страна уже была готова принять хоть чудище морское – было бы кого любить. Ну и, разумеется, чтобы оно тоже хотя бы делало вид, что любит…

Так и жили. Вот только долгой такая жизнь быть не могла в силу полной противоестественности. А потом началось непонятное.

Новое государство, возникшее на руинах СССР после 1991 года, даже не делало вид, что любит. Впрочем, и ответной любви не требовало. Понятно, что такое положение вещей не могло не породить в нашем коллективном бессознательном мощнейший диссонанс.

В 1998 году Юрий Александрович Левада и Юрий Петрович Сенокосов представили результаты совместного исследования, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) и Московской школой политических исследований (МШПИ). Предельно кратко эти результаты можно резюмировать так: граждане России хотят любить и быть любимыми. Любить государство и быть любимым им же.

А потому новую российскую государственность они не ощущают своей, родной. В отличие от советской власти, которая соответствовала привычной модели отношений человека и государства.

Эта напряженность сохранилась и тогда, когда пришел Путин. Он с первых дней своего президентства стал говорить и действовать не как Государь, а как наемный топ-менеджер. И скоро услышал: «Нет уж, мы на тебя надеемся, а значит, ты должен быть нашим царем!»

Второй президент России – чуткий политик, а потому через относительно короткое время стал вести себя по-царски (фото: Дмитрий Копылов/ВЗГЛЯД)

Второй президент России – чуткий политик, а потому через относительно короткое время стал вести себя по-царски. Точнее, умело симулировать царскую модель, сохраняя непатерналистский характер государства… Что привело к кризису в общественном сознании, случившемуся в прошлом году. Ведь цари не уходят в отставку по истечении срока полномочий!

Проблему пока решили – при помощи изощренных технологий манипуляции общественным сознанием. Но это временное решение. Ведь массовое отношение осталось прежним…

Да и не только массовое. Во второй половине XIX века в России появилась социальная общность, отвергнувшая патриархальную модель отношений государства и человека. Интеллигенция. Однако интеллигенция поняла только то, что государство не должно быть предметом любви. И заменила любовь противоположным, но одноприродным чувством – ненавистью.

То самое интеллигентское «отщепенство от государства», о котором писал в «Вехах» Петр Струве, сыграло далеко не последнюю роль в том, что страна поддалась революционному соблазну. Вряд ли страна так легко отказалась бы от устоявшейся за века модели отношений, если бы образованные люди не рассказывали ей несколько десятилетий кряду о том, как неправильно мы живем…

Позиция новой русской интеллигенции, о которой я писал неделю назад, имеет ту же природу. За сто лет, прошедшие после «Вех», интеллигенция так и не научилась относиться к государству рационально. И нет никаких оснований надеяться, что научится…

Что с этим делать? Я не знаю. Известно ведь – «чтобы дурак понял, что он дурак, он должен стать умным»… Остается упорно повторять: государство – это структура для упорядочения общественной жизни, а потому его не надо ни любить, ни ненавидеть.

Любить надо Бога. Родину. Свободу. А если людей – то не «вообще», а конкретных представителей рода человеческого. Особенно женщин. Особенно весной.