Наталья Радулова: Все на продажу

Все при деле. Малахов со своими любимыми блондинками, Пушкина с историями об изменах мужа, Валерия с триллером о бывшем продюсере. Личное, личное, личное. Дополнительные тиражи откровенных книг едва успевают допечатывать.

«Такого раньше не было, – говорят знатоки. – Раньше были только мемуары о творческом пути и работе на целине. Это сейчас люди испортились, всю подноготную выкладывают. Совсем стыд потеряли». Почему-то нас смущает чужая откровенность. Мы недоумеваем и волнуемся. Нам кажется, что тут что-то не так. Неправильно это. Некрасиво... Бил тебя муж? Ну и на здоровье. Рассказывать-то об этом зачем?

В понедельник знающий человек сообщил бы новость в московской булочной, а во вторник это обсуждали бы в Одессе

«Это уже лишнее, – сказала Алла Пугачева еще в 90-х годах, когда в черновом варианте передачи той же Оксаны Пушкиной увидела слезы своей дочери. – Надо вырезать». Но Пушкина знала, что на самом деле интересны только те истории, которые стыдно рассказывать. Поэтому и стала убеждать «примадонну», используя аргументы вроде «После этого Кристина станет для публики ближе, понятнее, роднее. Это очень трогательный момент, его ни в коем случае нельзя трогать». Слезы оставили. Карьера Кристины пошла вверх, рейтинг «Женских историй» – тоже. А Пугачева усвоила урок. И через несколько лет о своем разводе она уже просила сообщить на ток-шоу Первого канала, а откровенное интервью дала для НТВ.

А зрители и читатели, как бы ни возмущались, как бы ни плевались: «Господи, какая мерзость!» – но смотрят ведь. Читают. Потому что это интересно – подглядывать в замочную скважину. И чем известнее персонаж – тем лучше. Поэтому и реалити-шоу «Дом-2» бессмертно: чем чаще показывают этих мальчиков-девочек, тем популярнее они становятся. Чем популярнее они становятся – тем больше любопытства вызывает их личная жизнь. Замкнутый круг.

Только не говорите, что раньше этого не было. Что раньше все были чище, лучше и порядочнее. Нет ничего нового под солнцем. Это всегда было модным – публично демонстрировать личное.

Людям нравится рассказывать о себе. Все отчаянно нуждаются в слушателях, которым не безразличны. Которые скажут: «Ну ты даешь», «Мне очень жаль», «Я тебе завидую» или хотя бы хмыкнут, отметив тем самым твое существование. Всем нужны свидетели их жизни. Поэтому и откровенные книги («Как я был президентом», «Как я был охранником президента», «Как я была женой президента, который занимался оральным сексом со стажеркой Белого Дома»), и мужские застольные беседы («Я вчера с такой телкой переспал!»), и шушуканья подружек («Ой, девочки, что со мной было, не поверите!»), и ток-шоу на лавочках возле подъездов («У меня, Марьпетровна, сегодня в боку что-то колет, а в ухе постреливает») были и будут вечно, дай бог здоровья всем их участникам.

Другое дело, что у всех свои понятия о количестве граждан, которых можно просветить насчет своей личной жизни. Кто-то только одному-единственному приятелю шепнет сокровенное: «Мне нравится Светка из 5Б», а кто-то, как Владимир Вольфович, устроит пресс-конференцию, на которой не будет сдерживать слез: «Я нашел могилу своего отца. Квадрат 27, район 6, 18-я линия – кладбище города Холон… Чтобы знали». И кто выглядит приличнее – первый или второй? Считать ли скрытность нормой, а публичную откровенность – отклонением от нее? Вопрос.

Евгений Плющенко пишет книгу о своей личной жизни

Фильм поляка Анджея Вайды «Все на продажу» в свое время многим казался неэтичным. Для советских зрителей это было довольно непривычное зрелище: когда среди выдуманных историй из кинематографической жизни вдруг попадались и реальные. А уж как все осуждали главного героя-режиссера, для которого чуть ли не всё вокруг было предметом для съемок, который даже собственную жизнь готов был запечатлеть на пленку. «Слишком раскрепощенно», – говорили критики. «Слишком автобиографично», – говорили зрители. А билетов было не достать. Парадокс.

В нашей стране с личной жизнью всегда были сплошные непонятки. Каким-то образом исконно русское «Не выноси сор из избы» умудрялось существовать с профкомами, на которых со смаком осуждали и порицали неверных мужей. Регулярные пробежки с топором за женой по главной улице села уживались с объяснениями: «Откуда синяк под глазом?» – «Да я на грабли наступила. Десятый раз уже, ага». Народная мудрость: «Молчание – золото» – и при этом общежития, коммунальные квартиры, где все на виду, где соседи дружно обсуждают развод своего Хоботова и своей Маргариты Павловны. И сама Маргарита Павловна на балконе, взывающая ко всему микрорайону: «Хоботов, ну а как твой бок?»

То есть особо уж личной жизни никто никогда и не имел толком – «все вокруг колхозное, все вокруг мое». Скрывай любовницу, не скрывай, все равно тайное станет явным. Но, конечно, то, что в прессе о личной жизни публичных людей не писали, порождало какие-то совсем уж чудовищные слухи. Типа «Пугачева родила дочку от Раймонда Паулса». И попробуй опровергни, если информационной, как говорится, площадки нет. Представить в газете «Правда» статью «Алла Пугачева о своем разводе» или «Комсомолку Жасмин избил муж» невозможно. Вся страна гудела бы: в понедельник знающий человек сообщил бы новость в московской булочной, а во вторник это обсуждали бы в Одессе. Но исключительно благодаря сарафанному радио. В «Правде» же всю неделю передовицы посвящались бы совсем другим, идеологически правильным вещам. Достижениям узбекских хлопкоробов, например.

Но времена изменились. На смену лидерам партии и правительства, изо всех сил делающим вид, что они не женаты, пришел Михаил Горбачев, который не только появился на публике с супругой, но и взял ее за руку. Ханжеская, лицемерная страна ахнула от такой разнузданности. От такого преступления против интимности.

Но как-то привыкли. Втянулись. Перестройка, свобода слова, бульварная пресса, то-се. И вот пожалуйста: граждане а-ля Маргарита Павловна уже не вещают с балкона о своей личной жизни. Они значительно расширили аудиторию – если ты более-менее знаменит, то любой глянцевый журнал, не говоря уже о бульварной газете, охотно предоставит тебе от одной до четырех полос. Страждущей публике на радость. А если не знаменит, но готов влюбляться, разочаровываться, смеяться и плакать под камерами – и для тебя найдется место.

Получается, что в выигрыше остаются все. «Демонстранты личного» получают пиар, издательства – тиражи, телеканалы – рейтинги, читатели – развлечение. Но ответа на вопрос «Почему откровенность все равно воспринимается как нечто постыдное?» до сих пор нет.