Лето, даром что политические каникулы, оказалось богатым на изменения в высших эшелонах власти. Почти одновременное смещение со своих постов двух губернаторов и в особенности послужные списки тех, кто пришел им на смену, вызвали к жизни разговоры про «огонь по штабам», про планы мощной одномоментной, чуть ли не в стиле 37 года, ротации политической элиты.
Наиболее органично и обоснованно эта тема прозвучала в статье Дмитрия Шушарина . Аналитик указал на то, что власть может опасаться выстраивания в элитах горизонтальных связей и в связи с этим попытаться перетасовать сложившиеся группы влияния.
Действительно, мощь центральной и конкретно президентской власти в настоящий момент такова, что можно позволить себе очень многое – и огонь по штабам тоже. Вот только есть в этой концепции деталь, которая «все портит». Дело в том, что наша элита необычайно молода. Более того, процессы, приведшие к ее формированию, все еще действуют.
Все мы, имеющие отношение к российской политике и бизнесу, – не более и не менее чем выскочки, парвеню
Чтобы продемонстрировать, до какой степени на самом деле узок круг и тонок слой, достаточно проделать несложный эксперимент. Попробуйте сравнить содержимое газетных киосков на железнодорожных вокзалах и в аэропортах. Проще всего это сделать, путешествуя на аэроэкспрессе в Домодедово.
Вначале подойдите к киоску в зале, где ждут отправления электричек, затем к стойке с характерным названием «Хорошие новости» в аэроэкспрессовском зале. В первом случае на почетных местах окажутся кроссворды, а также газеты с характерными заголовками типа «Ежи-мутанты сожрали заключенного». Во втором то и другое тоже обнаружить несложно, но на лучших местах окажутся «Ведомости», «Коммерсантъ» и тому подобные издания, а иногда «Новая газета».
Это кажется естественным, так как самолетами, как правило, летают обеспеченные, а поездами путешествуют бедные. Но ведь можно сказать и иначе: в аэропортах маркетологи рассчитывают на людей, привыкших к самостоятельному мышлению. На вокзалах – на тех, кто никогда не задумывался над лермонтовским «Я перестал читать, чтобы не мыслить».
Ныне покойный Юрий Левада, выступая несколько лет назад в Московской школе политических исследований, высказывал предположение, что всех российских читателей качественной прессы – включая и верноподданную, и оппозиционную, и сетевую, и офлайновую, и центральную, и провинциальную – не более 3 миллионов человек. Позже мне доводилось встречать более оптимистичные оценки – 5 и даже 8 миллионов.
Таким образом, можно сказать, что не более 8 миллионов человек из более чем 100 миллионов взрослых жителей страны обладают навыками самостоятельного поиска и анализа информации. А также желанием эту информацию как-то использовать. В этом, кстати, содержится и ответ на вопрос о российской свободе слова. Вот эти 8% граждан – те, кто в свободе слова нуждаются, если так можно выразиться, потребители свободы. Для них она и сохраняется в самых широких пределах, включая возможность самых жестких оппозиционных выступлений.
 Кто запрещает подойти к киоску и купить газету? |
Остальные лишены не возможности (кто запрещает подойти к киоску и купить газету?), а желания слушать это самое свободное слово. Российское телевидение более чем удовлетворяет их потребности...
Очевидно, что российские элиты почти или совсем тождественны «потребителям свободы». Очевидно также, что круг этот настолько узок, что еще сокращать его, отрезая для кого-то возможность участвовать в политике, – чистое самоубийство.
Тем более что принадлежность к этой группе, за редчайшими исключениями, определяется самоидентификацией. На языке социологии это звучит так: в России сегодня сохраняется возможность вертикальной мобильности. Совсем по-простому: элита здесь те, кто хочет быть элитой. Дело совершенно добровольное.
Лучше всех сказал об этом писатель Михаил Веллер, герой которого на сакраментальное «тебе повезло» зло отругивался: «Что же оно такое, что меня везло?!» И действительно, для большинства участников нынешних элит крайне сложно выделить «объективный» фактор, предопределивший их восхождение. За крайне редким исключением, все они – то есть, будем откровенны, все мы, – включая экспертное и журналистское сообщество, которое есть такая же необходимая часть элит, как бизнес и политические деятели, – сделали себя сами.
Это верно даже для крайне немногочисленного пока второго поколения, для тех, кому повезло с «большими родителями». Я знаком с несколькими такими людьми – их бизнес так разительно непохож на отцовский, что они вполне тянут на self-made.
Вся российская элита – даже Ксения Собчак и ей подобные, с нуля ведь создавшие какой-никакой высший свет, – парвеню. Выскочки мы все: от Путина и Суркова до мельчайшего провинциального политактивиста, от Абрамовича до владельца палатки на ближнем к дому рынке. Нас так мало, что возможность инкорпорирования в элиту сохраняется для любого желающего.
Пока еще сохраняется – слишком много свободных мест. Слишком мало запасных игроков. Губернаторов сменить еще, пожалуй, можно – хотя Новгород, Сахалин и Бурятия показали не только легкость ротации, но и то, как коротка на самом деле скамейка запасных. А вот попробуйте в одночасье сменить десяток региональных замминистров! Посмотрите, как коротки списки «кадрового резерва» в федеральных округах, как немного – считаные сотни! – граждан принимают участие в предвыборных кадровых проектах «Единой России». Нам не хватает людей, и эта нехватка ощущается всеми.
Иначе говоря, общество масштабов российского нуждается в гораздо более многочисленной элите, чем имеющаяся сегодня. Какой именно элите? Да той, представители которой готовы взять на себя персональную ответственность не только за собственную жизнь (тоже редкость на российских просторах), но и за тех, кто такую ответственность нести не готов. За зрителей Первого канала, столь жестоко и столь справедливо не любимого нашими оппозиционерами. За страну.
А вы говорите, демократия...
Геворг Мирзаян
Китай и Запад перетягивают украинский канат
