Наталья Радулова: Развод Абарбарчуков

Итак, она звалась Татьяна. Маленький ребенок, невзрослый муж Анатолий Абарбарчук на диване, в холодильнике – залежи холестерина. Танюша всегда у плиты, распаренная, румяная. Кухня полна сковородочек, кастрюлек и прочих прибамбасов, служащих одной святой цели – приготовлению еды.

По субботам на рынок отправлялись. Под ручку. Абарбарчук, вопреки фамилии, мужчина видный, красивый. Она рядом, не отстает. Не пара – загляденье. Покупали мясо, картошку, маргарин для выпечки, сальцо, чесночок, селедочку дунайскую.

В общем, хорошо жили, сытно. До тех пор, пока беда не грянула. В тридцать лет случился у мужа КСР. Кризис среднего возраста. «Ты ж ще молодой, – удивилась Татьяна. – Какой, чтоб тебе муха вбрыкнула, КСР?» Но муж был убежден, что у него именно это, и посему решил жизнь свою кардинально переменить. Начал, как водится, с жены.

А все Запад проклятый! Насадил чуждую гомосексуальную культуру в Украине, стране пампушек и борщей

– Ты, Татьяна, что-то уж больно крупная, – сказал. – На Родину-мать похожа. Ту, что в Киеве, на берегу Днепра. Меча только не хватает.

Татьяна так и села. Родной муж, нимало не задумываясь, отрекался от самого святого. Перегрелся перед телевизором, на голливудских красавиц глядя.

– Ты ж меня такой и брал, – попробовала она возразить. – Раньше-то чем думал?..
– Раньше стандарты другие были, а сейчас хочется чего-нибудь воздушного, легкого...
– «Рафаэлло», – говорит она, – сожри.

Обиделась Таня. Крепко обиделась. Это что ж будет, если у мужиков стандарты начнут каждую неделю меняться? Это ж до чего мы докатимся? А все Запад проклятый! Насадил чуждую гомосексуальную культуру в Украине, стране пампушек и борщей. И ведь до чего удачно насадил – собственный муж Толик нос воротить начал. Не нравятся ему, видите ли, выдающиеся габариты.

– Но я ведь женщина, – плакалась Таня подружке Оле Подопригоре, – славянская женщина. У меня и мать такая была, и тетка. Где это видано, чтоб украинская дивчина воздушной была? Как эта воздушная коня на скаку остановит?
– Конь – это у русских, – поучала опытная Оля. – А ты смотри, мужа не упусти. А то у нас знаешь как? Уведут в два счета. Дело житейское.

Упустить Абарбарчука было сложно. Потому что с дивана он вставал крайне редко. Но Таня все равно заволновалась. А вдруг и вправду какая-нибудь худышка его к рукам приберет? Ребенок без отца останется. И все из-за маминой толстой задницы.

Ну уж нет. Сжала Таня зубы и пошла записываться в спортклуб. Прощай, новая морозильная камера. Даже две, если совсем уж честно.

Тренер оглядела ее растерянно:
– Может, вам лучше просто на воздухе гулять? С собакою, например...
– Яка собака! Мне семью спасать надо. Так что назначайте самые тяжелые нагрузки.

Первые два месяца дались тяжело. Степ-аэробика напоминала средневековые пытки. Татьяна сопела, кряхтела и проклинала КСР. Потом ничего, втянулась. Стала заниматься четыре раза в неделю. Накупила красивой одежды, завела новых знакомых в клубе.

Толик заволновался:
– Вместо того щоб ногами дрыгаты, лучше б чоловика вечеряю зустричала, – в Абарбарчуке вдруг проснулась национальная гордость, и он стал употреблять много украинских слов.
– В холодильнике, между прочим, есть овощи, – отвечала Таня. – Тебе ничего не стоит приготовить ужин самостоятельно.
– Овощи? Я котлеток домашних хочу. И пэрижкив!
– Люба моя, – сочувственно вздыхала новообращенная спортсменка, – какие пирожки? Питаться надо правильно. Особенно при таком малоподвижном образе жизни, какой ведешь ты...

Короче, стала наша Таня сознательной. За системой питания следит, из всех сковородок одной соковыжималкой пользуется, в зеркале себя с удовольствием разглядывает, а в спортзал бежит как на праздник. Причем конечный результат собственных телодвижений ее уже мало волнует. Кайф получает от самого процесса. А главное – поняла Таня, что если можно исправить такую данность, как собственное тело, то все остальные трудности тоже не так уж смертельны.

Сжала Таня зубы и пошла записываться в спортклуб

Толик ею, постройневшей, пробовал гордиться, но новая Таня его пугала. Эта целеустремленная, энергичная женщина совсем не походила на его прежнюю мягкую, тихую и уютную Танюшу. Он начал комплексовать: втягивал живот, когда шел рядом с ней, стеснялся открыто поедать свои любимые чипсы, а сексом предпочитал заниматься только в темноте.

Затосковал Толик. Но так как сам ходить в спортзал ленился, то выбрал проверенный путь – критику.
– Мамо наша на старости лет з глузду зьихала, – объяснял он ситуацию трехлетнему сыну, – ходит у фитнес-клуб, прыгаэ пид команды таких же дураков-инструкторов, щоб их пидняло та й гэпнуло!

А еще полюбил Толик старые советские фильмы.
– Вот это я понимаю! – торжествующе указывал перстом в сторону черно-белого экрана. – Раньше женщины настоящими булы. Вси як одна красавицы, налитые, в теле. А зараз? Якись чахоточни гермафродиты – кожа да кости. Подержаться нема за що.

Таня не реагировала. Похоже, ей уже было плевать на мнение мужа. Только бы поскорее его накормить, обстирать и на диван отправить. Сиди, не мешай женщине вести активный образ жизни.

Вслед за телом сменила Татьяна работу – хватит за копейки горбатиться. Сменила прическу и длину юбок. Даже смеяться стала как-то уверенно, громко.

– Танька-то как похорошела, – завидовали Толику друзья. – Скажи адресок клуба – мы туда своих фефел отправим.

Абарбарчук лишь зубами скрипел. Перемены давались ему тяжело. Оказалось, что жена очень даже ничего. Вполне самостоятельная личность. Что умеет она добиваться цели. Умеет принимать решения. А главное – умеет нравиться мужчинам. Как говорится – бойтесь мечтать.

Привычный мир рассыпался на глазах. Хотелось найти виноватого. Виноватых, кроме Татьяны, не находилось. Поэтому Толик поднажал. Усилил брюзжание.
– Да замолчишь ты когда-нибудь?! – не выдержала однажды жена и в сердцах добавила: – Тюфяк.

Вот так-то. Нет в жизни совершенства. Побрел Толик в ночь. Искать сочувствия у Таниной подруги, у той самой Подопригоры.
– Нэ можу, – взрыднул он на пороге. – Тюфяком... За що?.. Сил бильше нэмае. Подаю на развод.

Подопригора с готовностью распахнула объятия. Да и как не распахнуть, если мужик почти что свободный. Слава те Господи! Дождалась. Не все ж на Танькиной улице празднику быть.
Но утром за завтраком еще раз прощупала почву:
– Может, еще помиритесь?
– Можэ, – охотно согласился Толик, безостановочно черпая из сахарницы.

Разговаривать, вроде бы, стало не о чем. Оля хотела подтвердить насчет тюфяка, но сдержалась. Вместо этого рванула к телефону:
– Танюша, милая, прости...

План удался – Танюша не простила. Пришлось Толику менять один диван на другой.
– Любви не прикажешь, – объясняла подруга на каждом углу.

А Таня осталась при своем. При ребенке, при фигуре, при девичьей фамилии Сусидко, при самодостаточности и одной подушке на двуспальной кровати.

– И кто его знает, что лучше, – философски размышляет. – Найти себя или потерять мужа?

Муж, правда, долгое время отказывался носить приставку «экс». Выдавал прогнозы:
– Ну куды ж ты, разведенная да с дытыною? С шапкой по вагонам?

Но Таня как-то обошлась без шапки. Раньше у нее вообще два голодных рта было – и ничего. Так что треугольник Абарбарчук – Сусидко – Подопригора не сложился.

Нового мужчину Таня пока что не нашла, но продолжает ходить в спортзал.

– Ты хоть не афишируй, почему от тебя муж ушел, – рекомендует тренер. – А то устраиваешь мне тут... антирекламу… Хлопци своих жинок вже пускать до мэнэ боятся. Кажуть, що я своим фитнэсом Украину развалю.