Игорь Мальцев Игорь Мальцев Отопление в доме поменять нельзя, а гендер – можно

Создается впечатление, что в Германии и в мире нет ничего более трагичного и важного, чем права трансгендерных людей. Украина где-то далеко на втором месте. Идет хорошо оплачиваемая пропаганда трансперехода уже не только среди молодежи, но и среди детей.

9 комментариев
Игорь Караулов Игорь Караулов Поворот России на Восток – это возвращение к истокам

В наше время можно слышать: «И чего добилась Россия, порвав с Западом? Всего лишь заменила зависимость от Запада зависимостью от Китая». Аналогия с выбором Александра Невского очевидна.

9 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Китай и Запад перетягивают украинский канат

Пекин понимает, что Запад пытается обмануть и Россию, и Китай. Однако китайцы намерены использовать ситуацию, чтобы гарантировать себе место за столом переговоров по украинскому вопросу, где будут писаться правила миропорядка.

5 комментариев
14 мая 2007, 08:17 • Авторские колонки

Виктор Топоров: На одном гектаре

Виктор Топоров: На одном гектаре

У шестидесятников пора юбилеев. Кому 75, кому 70, кому посередке, но и какие-нибудь 72 – чем не повод? Поди, не 72 метра под водой! Хотя, конечно, смотря как смотреть...

Празднуют шестидесятники – каждый в меру своей испорченности – кто в Политехническом, кто в профилактическом, кто перманентно в реанимационном. Но вот в «толстых» журналах празднуют все – и, как правило, во всех сразу…

27 мая исполняется семьдесят Андрею Битову. И майские номера «толстяков», разумеется, не могут пройти мимо этого эпохального события стороной. Из юбилейных адресов Андрею Битову наибольшее впечатление производит, пожалуй, тот, что в «Звезде» № 5. Со стихотворным посвящением «поэта № 1» Александра Кушнера.

(Юбилейный адрес на 70-летие самому Кушнеру со стихотворным посвящением Андрея Битова опубликован все в той же «Звезде» – 2006, № 9.)

Где, собственно, сидят герои стихотворения – адресат и автор? В саду. А чем они заняты?

Впрочем, далеко не дурен и прозаический текст соредактора «Звезды» Андрея Арьева, представляющий собой развернутое сравнение нынешнего юбиляра с крупным парнокопытным:

«У Пикассо есть серия рисунков с изображением быка. На первом представлен зверь во всей его природной мощи и красе – так мог бы запечатлеть натуру заядлый анималист. На следующем проступают обобщающие черты животного. На третьем, четвертом и пятом все рельефнее сквозит костяк, выявляется несущая конструкция, чертеж млекопитающего. И, наконец, на последнем рисунке бык, освобожденный от плоти, пребывает лишь знаком, иероглифом из нескольких силовых линий, в пересечении увенчанных бодрой завитушкой – сиречь причинным местом».

Бодрая завитушка на причинном месте как обобщающая черта животного – это, согласитесь, сильно сказано, особенно на 70-летие!

С удовлетворением отмечу здесь, что творчеству Кушнера мастер анималистической метафоры Арьев посвятил аж целую монографию.

И все же у поэта-лауреата – как и положено лауреату – получилось еще забористее, еще смешнее, еще духовитее…

С истинно шестидесятнической исповедательностью, непринужденно перерастающей в эксгибиционизм, в шестнадцати неприхотливых строках высказано самое заветное для всего поколения (оно же генерация или, если угодно, особая экзистенциальная формация):

Андрей Битов
Андрей Битов
Два старика, два тихих дурака,
Сидят в саду и взгляду свысока
Предпочитают взгляд на жизнь в упор,
Как в детстве, долгий: дорог даже сор.

В ногах шныряют голуби в пыли.
И говорит старик: «Ну что, пошли?»
И говорит минуты через три
Другой: «Пора! Смеркается, смотри».

Заря позолотила облака.
– Ты не похож ничуть на старика.
– А ты, мой друг, какой же ты старик?
За столько лет ты к жизни не привык.

Вечерний луч замешкался в листве.
Прошла еще минута или две.
Привстать, и сесть опять, и закурить.
Как хорошо! Обидно уходить.

Кушнера теперь (с моей легкой руки, увы) принято нести и в хвост и в гриву. Как будто у него и вправду есть и хвост, и грива, а не (спасибо Арьеву) две бодрые завитушки…

Поэтому для торжества справедливости отмечу: на сей раз стихотворение удалось.

Размер не нарушен ни разу; рифмы – при всей своей примитивности – точны; неуклюжие анжамбеманы встречаются в четырех строфах всего трижды, причем в двух заключительных отсутствуют вовсе; амфиболия наличествует лишь дважды («долгий дорогой сор» и «в ногах… в пыли»).

Да и в целом стихотворение представляет собой вполне наглядную и достаточно правдоподобную картинку; наконец, этим скромным шестнадцати строкам присущ смысл, причем выраженный с похвальной лапидарностью: «Обидно уходить».

Да и кто бы спорил.

При этом поэтический оммаж Битову далеко не столь одномерен, как может показаться невнимательному читателю. Лапидарный смысл стихотворения двоится, даже троится. Не просто «обидно уходить», но «Как хорошо! Обидно уходить» – а это, между нами, девочками, уже совершенно иная песня. Возникает, сказал бы специалист, теснота стихового ряда.

Или стихотворной грядки?

Где, собственно, сидят герои стихотворения – адресат и автор? В саду. А чем они заняты?

Нахваливают друг дружку, как два старых мастера педикюра, – ну, это как раз понятно… Курят… Допустим… Пристально смотрят «на жизнь в упор»…

Но где упор???
Где-то там, в самом низу, где – то ли в ногах, то ли в пыли – шныряют голуби. При этом «два старика, два тихих дурака» явно тужатся произнести нечто важное. От волнения (или от чрезмерной натуги) путая порядок слов: «Смеркается, смотри» вместо «Смотри, смеркается».

Это душевное волнение находит поэтическую параллель и в области телесного низа: «Привстать, и сесть опять…» С какой поразительной физиологической точностью найден этот глагол – «привстать»! И какая у внешне незатейливого авторского стихотворения глубокая фольклорная подоплека!

Как там, в армейском быту, если кто не забыл, сидят соколы? Орлами! Как тоже привстают, приседают, закуривают и жалко им уходить с насиженного места в казарму или на плац?

И здесь самое время процитировать прошлогодний стихотворный оммаж Битова Кушнеру, опять-таки едва ли не целиком и полностью посвященный магической практике (и технике) привставания:

Александр Кушнер
Александр Кушнер
Какие Кушнер пишет щас стихи!
Что толковать о «смертном недоборе»,
Ему будут отпущены грехи –
Мне ль тосковать о смертном переборе?

Как у него безумствует зима
И как он благодарен ей за это!
Мотив все тот же: не сойти с ума...
Не бзди, Андрюха, скоро будет лето.

Бзди, Андрюха, или не бзди, роли не играет. Какие Кушнер пишет «щас» стихи, тоже, в общем-то, ясно. Какие писал раньше – вопрос, напротив, кое для кого дискуссионный. Куда, куда вы удалились, весны моей, и далее по тексту.

Вот Битов писал – лет до тридцати пяти – прозу действительно замечательную. «Привставал», конечно, то и дело перед кем ни попадя, но потом опять «присаживался» – и писал.

А вторые тридцать пять («земную жизнь прожив до половины») – только привстает – и все без толку. Привстает и присаживается на одном гектаре с поэтом-лауреатом. Да и сам он чего только не лауреат! И у него всегда найдется чем (в рамках юбилейного адреса самому себе) смиренно похвастать:

«…мне выпал месяц в Тель-Авиве в пятизвездочном отеле и с личным водителем на «мерседесе», месяц в Штатах в некоем захолустье для писателей и месяц в замке ХIV века в Умбрии по соседству с Джотто. Все мечты Пушкина в одном пакете!»

Жизнь, отметил бы Валерий Попов, – еще один персонаж с той же поляны, где всё на халяву и сортир под открытым небом, – удалась!

Что ж, наверное, и впрямь удалась.
Потому что и кушнеровский герой Битов, и битовский герой Кушнер, и остальные шестидесятники провели в этих привставаниях под открытым небом всю некороткую жизнь (стихотворению в майском номере «Звезды» предпослан эпиграф: «Два мальчика, два тихих идиотика» – тоже из Кушнера, но датированный аж 1961 годом) – и было им (и есть) так хорошо, что уходить жалко.

Да и вообще, жалко уходить – кто бы, повторяю, спорил.

..............